Секретарь старшего принца 3 (СИ) - Свадьбина Любовь

Это плохо, очень плохо. Мне надо закончить то, что вчера не позволил приступ возбуждения: исправить воспоминания Сирин Ларн обо мне. И об Энтарии и её ребёнке, пожалуй, тоже, чтобы Сирин не сболтнула лишнего Элору или Вейре с Диорой. Вейра хоть и строит из себя глупую кокетку, но подмечает всё пугающе хорошо. А если вспомнить её шутку на балу в честь дня рождения императора Карита, то получается, влечение Элора ко мне она заметила раньше меня, хотя я с Элором провожу намного больше времени, чем она.

Мне нужно, просто жизненно необходимо добраться до Сирин Ларн и изменить её память прежде, чем ей поставят ментальный щит правителей. А когда Элор её на процедуру отправит? С утра или через неделю-другую – неизвестно, так что действовать надо немедленно. Но внутри зарождалась дрожь, а кожа… кожа опять такая чувствительная. Снова начинается эта пытка!

– Ри… – Дарион навис надо мной, снова укрывая в своей тени, смотрел в лицо очень внимательно. – Ри, я не смогу помочь, если не буду знать, в чём именно нужна помощь.

Я заглянула в его тёмные глаза с радужками, закрывающими белки почти полностью. Медведеоборотень – тот, на кого я никогда не смогу воздействовать ни ментально, ни голосом. Именно за это их свойство Аранские и поставили их, в целом более слабых, чем драконы, себя охранять. Именно это делало любое взаимодействие с Дарионом особенно непредсказуемым и потому опасным, но…

– Достань мне того порошка ещё. Как можно быстрее, – неожиданно томно попросила я. Эти очень женственные насыщенные интонации голоса смутили меня, захотелось спрятать их за глухим привычным тоном.

Глаза Дариона расширились:

– Ты всё использовала? Его же нельзя больше порции в сутки…

Он прижал пальцы к вене на моей шее, но я дёрнула головой:

– Нет, я случайно испортила оставшиеся…

– Как?

К лицу хлынула кровь: признаваться, что в своём достаточно взрослом возрасте не удержала телекинетические способности было… стыдно. Это так по-детски, глупо, и точно недостойно Сиринов.

– В порыве эмоций, – обтекаемо созналась я, и это даже не ложь.

– Ри… – в голосе Дариона было столько нежности и беспокойства. – Ри, что происходит?

Он погладил меня по щеке, расправил топорщившиеся возле уха пряди. Слишком нежно, слишком трепетно. Тепло его тела, руки, эти нежные касания отзывались во мне чувственными порывами. Я горела. Я снова горела.

– Ри, ты влюбилась в Элора?

Меня будто окатило ледяной водой и сверху придавило каменной плитой. Это было как удар.

– Я попробовала его кровь, – резко отозвалась я.

И тут же пожалела об этом. Пусть в случившемся между мной и Элором, по крайней мере, с точки зрения драконов, не было ничего постыдного (кроме того, что он считал меня мужчиной), я хотела об этом забыть, навечно сохранить это в тайне. Даже обо мне и Дарионе я могла бы рассказать, а о том – нет.

Только жалеть о сказанном глупо: семья Дариона поколениями служила Аранским, и пусть в правящих семьях не рождались девочки, а приходили в семью уже взрослые драконессы, в наших повадках он разбирался. Дарион бы и сам скоро догадался, в чём дело.

– Что? – переспросил он совершенно глупо. – Как?

И ведь не злился даже, просто беспокоился за меня. И это беспокойство… так и тянуло прижаться к его мохнатой груди и попросить не отпускать меня до тех пор, пока дикое влечение к Элору не закончится. Но такую слабость я себе позволить не могла. Не сейчас. Возможно, если бы принц Арендар не пропал, если бы сейчас не готовили объявление о его смерти, если бы Неспящие не вернулись в Столицу – тогда, может быть, я бы попросила, и Дарион, наверное, согласился бы уехать со мной на неделю, но… но…

Это было бы слабостью непростительной и глупой, ставящей меня в зависимое положение ещё больше, чем сейчас. А я пока не могу позволить себе слабостей. Не раньше, чем закончу с Неспящими. Потому что чем чаще опираешься на кого-нибудь, тем больше привыкаешь к этой поддержке, и в решающий момент это может привести к фатальной ошибке.

Дарион ждал ответа, а я лихорадочно думала, как всё объяснить, где ещё я могла бы попробовать крови Элора. И вдруг, словно озарение, пришёл ответ:

– Помнишь, ты попросил меня привести Элора… нарра в чувства?

– Да, – странная интонация появилась в голосе Дариона.

– Тогда я с ним подралась, и его… его кровь попала мне на губы, а я рефлекторно её слизнула, и магия приняла это как согласие… Я под действием брачной магии.

Рука Дариона, прижимающаяся к моей шее, дрогнула. Он подался ко мне и тут же остановился. Волнение охватывало его, я ощущала это сквозь муть собственного желания. Волнение, тревога, дурное предчувствие.

На меня снова накатило желание – дикое, нестерпимое. И захотелось… притянуть Дариона к себе, уснуть, проткнуть себе руку, что угодно, только бы не возвращаться в этот кошмар. По телу пробежала дрожь, и Дарион очнулся от своих мыслей, мягко спросил:

– Близость со мной совсем не помогает?

– Только во время процесса, – процедила я сквозь стиснутые зубы и свернулась калачиком. – Достань порошок, пожалуйста. Не можем же мы до конца срока из постели не вылезать…

А он был бы не против! Дарион хотел погладить меня по плечу, но испугался сделать хуже. И это понимание, тревога, забота – они задели сильнее, чем его страсть. Слишком они отличались от его хладнокровного поведения на тренировках.

– Сейчас достану, – Дарион соскочил с постели. – Ри, ты… ничего, если я оставлю тебя ненадолго? Что-нибудь ещё можно сделать?

Меня снова начинало ломать от желания близости, сердце колотилось быстрее, страх охватывал меня – ужас перед собственным абсолютным бессилием.

– Принеси порошок… – взмолилась я, почти ничего не видя, погружаясь в грёзы.

Сейчас бы вырубить себя снотворным, но я совершенно не помнила, где его оставила. Вчерашний день казался невнятными обрывками, в которых были вампиры, Танарэс, снотворное, поглотившее меня сознание Сирин Ларн, её отвратительная близость с Элором, разговор Вейры и Диоры, и Дарион – его руки, его нежность, желание, восторг от нашей близости.

Сейчас в Дарионе была только тревога за меня – бескрайняя. И я поняла, что этот порошок он мне достанет даже из-под земли.

– Подожди, потерпи немного. – Вытащив из гардероба простую одежду, Дарион одевался по-военному быстро. – Я сейчас, я мигом!

Встревоженный, он выскочил из спальни. В гостиной я ещё ощущала его, а потом его эмоции резко пропали – он надел ментальный амулет. Мгновение спустя закрылась дверь, и я осталась одна в его доме.

Страх навалился сразу, набросился, заставляя сильнее сжаться калачиком, стиснуть зубы. По телу пробежала дрожь – смесь желания и ужаса.

Неспящие… казалось, они снова рядом, окружили эту комнату, ждали за стенами, прижимались к ним, прислушивались, готовые ворваться в спальню и наброситься на меня, если услышат шум дыхания. А кожа – вся я! – горела в навеянном магией ожидании Элора, ведь только он по-настоящему мог погасить мою страсть.

Страсть…

И страх…

Они смешивались, одолевали друг друга, накатывали то сладким жаром, то колючим пронизывающим холодом, и разум – мой тренированный с детства, готовый ко всему разум менталиста из рода Сиринов! – не мог взять над ними верх. Мне оставалось надеяться, что Дарион вернётся раньше, чем эта пытка станет невыносимой, раньше, чем я сойду с ума.

***

«Это безумие, безумие! Мне просто это кажется!» – если бы я потворствовала своим страхам и желаниям, я бы уже забралась под массивную кровать и тряслась там.

Время тянулось бесконечно, мучительно, казалось, оно застыло, и меня физически тошнило от этой слабости, от того, что страх и брачная магия превратили меня в жалкое дрожащее подобие дракона.

Я не хотела быть такой.

Я не хотела уступать.

Ни страху.

Ни безумному желанию наплевать на всё и отдаться Элору.

А меня тянуло, дико тянуло коснуться зазолотившейся на руке метки с гербом Аранских и вложить в неё магию, призывая Элора сюда – спасти меня от страха перед Неспящими, погасить звериную жажду.