Новенькая для коменданта (СИ) - Сорокина Дарья

— Свидание окончено, господин Нобераль. Ваше время вышло, — раздался металлический голос, и эфир мгновенно растворился. Почти одновременно с этим, в кабинете Гидеона Дайхарда, кто-то до боли впился в мои губы и наполнил лёгкие воздухом.

Если бы вы только знали, господин ректор, что уже не первый раз спасается девчонку, из-за которой лишились прежней жизни, невесты и любимой карьеры. Как теперь я смогу смотреть в его глаза, видя там тьму, что родилась вместе со мной и предназначалась мне?

Это уже не было похоже не попытку спасения моей жизни, Гидеон целовал меня. Жадно, одержимо, до потери самоконтроля, а у меня не было ни сил, ни желания остановить его. Боль, терзающая коменданта Нуриджа теперь сконцентрировалась на моих губах. Я не отталкивала, но и отвечать на эту мучительную ласку не решалась, понимала, что сейчас ректор Дайхард не в себе, и любое мое движение нарушит это шаткое безумие.

Его дрожь, моя дрожь. Его страх, моё предвкушение. Я все же не удержалась, коснулась его груди, пока между нами ещё оставалась крохотная прослойка воздуха. Эфемерная тонкая грань, но Гидеон одним рывком убрал и её, прижал меня к себе так крепко, что я уже не различала, чье сердце стучит громче. Хотя моё сейчас скорее напоминало несмазанный моторчик дрезины: громыхало, сбивалось и клинило, а саму меня словно подбрасывала на стыках рельсов от каждого стука.

Я не сразу поняла, что Гидеон остановился, смотрел на меня озадаченно и уже без намека на тьму во взгляде, а всего через пару мгновений он резко отсел закрыл лицо рукой и начал смеяться.

Поднялась с пола на локтях и больше всего на свете хотела направить уже на ректора Дайхарда обиженную грозовую тучу. И нет, не за непрошенный поцелуй, а за то, что перестал и теперь ржал, как студент-младшекурсник, утирая слёзы.

— Дрезина? Боги, Алоиза, почему именно дрезина?

Мой гнев немного рассеялся, и теперь ему на смену пришло смущение. За этим внезапным порывом коменданта я совсем не подумала о ментальной защите. Да и не к чему она была в такой миг рядом с ним.

Я подобрала колени и обняла их руками.

— Я познакомилась с одним смотрителем на железной дороге во время моих злоключений. Он прокатил меня на такой штуке. Было забавно…

— Забавно? — Гидеон попробовал это слово на вкус и усмехнулся. — Тебе сейчас было забавно?

— Нет. Было странно и хорошо.

— И неправильно, — невесело улыбнулся ректор.

— Я не углядела в этом ничего неправильного.

— Это был лишь слабый пример того, что делает со мной тьма, Алоиза, а если в следующий раз я не остановлюсь?

Он действительно такой глупый и не понимает, что я не хотела, чтобы он останавливался?

— У нас будет стоп-слово для этого, — я невнятно пробурчала в свои колени.

— Какое? Дрезина?

Он снова рассмеялся и прежде, чем я обиделась, поймал моё плечо и притянул к себе. Мы молчали. Сидели на полу среди разбросанных отчетов, а единственным источником света в кабинете был лишь тлеющий камин. Именно он и напоминал мне в этот миг, что я совершенно не заслуживаю объятий и нежности коменданта.

— А теперь ты закрылась? — он прошептал мне прямо в макушку, касаясь губами моих волос. — Я делаю что-то не так?

— Все так, Гидеон. Просто ты хороший учитель.

Лгунья Алоиза. Тебе больно. Это твой отец каким-то образом повинен в проказе, ставшей частью капитана Дайхарда. Но разве хватит у меня сил открыться ему сейчас? Он возненавидит меня в тот же миг. Пока не разберусь во всем до конца, не скажу более ни слова, а в следующий раз камин использую уже для другого, попытаюсь связаться с мамой. Она жива и где-то очень далеко, но я найду её.

— Я никому не говорил этого, Алоиза, но тебе я, кажется, могу признаться, я люблю…

Короткая пауза показалась мне вечностью.

—... свою тьму. До нашей с тобой встречи я не до конца осознавал это. Она так долго было рядом, стала частью души, поселилась в сердце, смешно реагировала на всё и менялась вместе со мной. Когда она впервые покинула моё тело, мне стало по-настоящему одиноко, и я даже начал ревновать её к тебе.

— Все ещё ревнуешь? — спросила, крепче прижимаясь к его груди.

— Нет. Мне нравится, что она нашла тебя.

— Но ты слабеешь, сдерживая её. Почему не пускаешь ко мне?

Он напрягся, подбирал слова, пока не откупился простым:

— Переживаю за тебя. Её интерес мне не до конца понятен, как и мои чувства. Будет лучше, если тьма какое-то время будет меньше с тобой контактировать.

— Боишься, что заберу её у тебя?

Гидеон лишь фыркнул.

— Эта непокорная стихия принадлежит только мне, Алоиза. Это мой крест, и я не посмею переложить его на чужие плечи.

Как же ты заблуждаешься, капитан! Чёрные щупальцы тянулись ко мне, едва я издала свой первый крик, а ты оказался не в том месте и не в то время.

— Ректор Дайхард, я могу попросить вас о помощи?

Он недовольно кашлянул.

— Помоги мне, Гидеон, — быстро исправилась я.

— Другое дело, чем помочь?

— Можно ли по типу кандалов определить исправительное учреждение? В Нуридже мы носим следящие браслеты, но в других тюрьмах другие правила.

Ректор нахмурился, но задавать лишних вопросов не стал.

— Попробую. Я проходил практику в тюрьмах разного режима перед назначением в Нуридж, имею небольшое представление, но, как правило, в более строгих заведениях используют типовые наручники или колодки. Опиши.

— Лучше. Я покажу.

Создала на ладони эфир со своей мамой, только смазала лицо, чтобы Гидеон не догадался и не заметил сходства.Сердце мгновенно пронзило болью, едва я сама вновь увидела её тонкие руки с тяжёлыми браслетами.

—Интересно, — только и ответил Дайхард, продолжая изучать картинку.

— Как и сказал, это типовые кандалы, но вот манера сковывать преступника таким образом мне знакома. Цепи пущены крест-накрест, на ногах крепление расположили сзади, чтобы максимально затруднить перемещение человека. Каждый шаг будет вызывать болезненное трение на коже. Вот здесь, — он указал на икры фигурки. —  Будут незаживающие раны.

Этого я уже не могла видеть в отцовском кабинете, мама стояла к отцу лицом в камине.

— И кто же так делает?

— Старший инквизитор Анкриджа. Ему поручают особо тяжкие преступления, когда кто-то нарушает один из непреложных законов: измена королевству, массовые убийства или преднамеренные действия, повлекшие гибель людей. Эта женщина — опасный преступник, если я прав, а скорее всего, я прав. Её уже подвергли казни, лишили рассудка, памяти и воли в назидание другим, осталась лишь терзаемая болью оболочка.

В ужасе зажала рот ладонью, чтобы не выдать эмоции, которые и так били через край.

— С этим инквизитором можно как-то связаться, подать на апелляцию? Он же мог ошибиться.

— Инквизитор это не человек в привычном смысле слова. Это магический фантом, созданный Министрами всех наших ведомств. Юстиция, образование, культура, сельское хозяйство, тяжелая промышленность, внутренние дела, внешняя политика. Все они жертвуют крупицы своего духа, и непредвзятая многоликая сущность вершит суд и сама же выносит приговор. Тут не может быть ошибки, Алоиза. Инквизитор всегда справедлив. Был даже случай, когда близкий родственник одного из Министров попал к нему на скамью и не смог избежать наказания…— Он быстро развернул меня к себе и пристально посмотрел. — Погоди, ты же не?..

Гидеон схватил меня за запястье.

— Алоиза, кто это?

Попыталась отдёрнуть руку, но комендант оказался сильнее. Я быстро развеяла образ, пока он сам не догадался. А Гидеон уже был близок к этому, его взгляд блуждал по моему лицу, а магия пыталась забраться в самую душу.

Не пускала, сопротивлялась, мысленно молила его остановиться. Я не готова признаться, что мои родители повинны в его многолетнем кошмаре и одиночестве.

— Пожалуйста, Гидеон… — в голосе прорезались всхлипы, и пытка прекратилась. Дайхард смотрел виновато, корил себя за мои слёзы, но не из-за него я плакала.