Марина Ефиминюк - Магические узы
Сидя на крышке медного унитаза в ванной номера братьев Ветровых, я крутила в руках мужской перстень с красным крупным камнем и прикидывала выгоды умерщвления перед превращением в мужчину. В истории из детства, когда мама Ярослава на Рождество превратила меня взаправдашнего ангела, вырастив с помощью оборотного медальона крылья, мне было лет пять, наверное, но я все еще четко помнила каждое мгновение того кошмарного праздника. Подозреваю, что трансформацию в парня не забуду до конца своих дней, а если выживу после зверства, то напишу руководство для женщин всего мира с поэтичным названием: «Как стать мужчиной и при этом не протянуть ног».
– Может, сделать вид, что я сбежала? – крикнула я с надеждой.
– Нет! – сурово раздалось из-за закрытой двери голосом Ратмира.
– Ведушка, не бойся! – Док, прибывший на постоялый двор, попытался меня поддержать. – Это же всего на пару дней, а только снимешь перстень, как колдовство пройдет.
– Птаха, когда ты еще побываешь в шкуре мужика? – поучаствовал в обсуждении Стриж. Вот уж точно, подобное приключение, дай бог, мне больше не придется переживать!
Надо сказать, что к вечеру приятель совсем очухался от ран, стремительно затягивавшихся благодаря невероятной живучести аггелов и чудодейственным мазям профессора.
Вздохнув поглубже, я зажмурилась и надела кольцо, легко скользнувшее на трясущийся палец. Тут же стало ясно, как божий день, что воспоминания о пережитой в пятилетнем возрасте боли сильно померкли, ведь меня точно пронзило стрелой. Тело свернулось куличом в невыносимой судороге. Казалось, что мышцы рвутся, а кости крошатся в пудру, став ломкими и хрусткими. Между ног нестерпимо горело. На мгновение меня отключило, и я свалилась на холодный каменный пол…
Сознание вернулось резко, одним толчком, заставляя дернуться. Глаза распахнулись и уставились в толстые потолочные балки, высоко под крышей. Боль ушла, не оставив и следа, только голова трещала, да волосы странно шевелились. Или не волосы?
С ужасом я ударила по макушке и охнула. Пальцы осторожно ощупали то, что сейчас торчало на голове – уши, большие и остроконечные, странно дергающиеся. Очень медленно, с опаской руки приблизились к глазам, и внутри заныло. Мои ладони по-прежнему оставались изящными девичьими, пальчики длинными и тонкими, с обгрызенными ногтями, только цвет приобрели изумрудно-зеленый, резко контрастирующий с багряным камнем колдовского перстня.
– Твою мать! – прошептала я, едва шевеля языком.
Кажется, вместо симпатичного парня меня превратили… в уродливого тролля.
Я так резко вскочила на ноги, отчего ванная комната качнулась перед глазами, пришлось схватиться за раковину, чтобы не рухнуть обратно. Большие острые локаторы на голове, выросшие вместо человеческих ушей, мелко затряслись, и меня передернуло. Может их веревочкой между собой связать, чтобы не шевелились? Было очень уж неприятно осознавать, что одеревенелая часть тела неожиданно приобрела противоестественную подвижность.
Овальное зеркало с кривой трещиной отразило зеленое лицо, лишь отдаленно напоминающее мое собственное, с приплюснутым носом, пухлыми темно-изумрудными губами и острым подбородком. В таком виде меня вряд ли бы узнала и родная мать! Хотя ведь именно подобного эффекта мы добивались? Кажется.
Тело же приобрело непривычную мягкость. Клетчатая рубашка натянулась от заметного животика, и пуговицы грозились разлететься от выпирающей плоти. Проклятье, мне действительно удалось нарастить пузо практически одним щелчком пальцев! Хуже всего было ощущение того, как гульфик узких брюк непривычно давит между ног, как раз в том месте, где неожиданно затопорщилась ширинка. Это было невыносимо!
– Ведушка, ты чего притихла? – донесся до меня обеспокоенный голос Дока.
Глянув на себя в зеркало последний раз, я сжала зубы и широко распахнула дверь ванной комнаты, во всей красе замерев на пороге.
– Привет.
Мое появление ознаменовалось гробовым молчанием.
Полнотелый профессор мгновенно покраснел, став свекольного цвета, и даже снял очки, не веря собственным глазам. Стриж, полулежавший на подушках, вылупился с отвисшей челюстью. Лицо Ратмира вытянулось от изумления, и он, разговаривавший по зеркальному коммуникатору, медленно опустил руку, прервавшись на полуслове.
– Док, так и задумывалось? – уточнил Ветров старший, бесцеремонно ткнув в меня пальцем.
Лекарь нервно рванул ворот рубахи, застегнутой до двойного подбородка, и судорожно сглотнул.
– Зато теперь я спокоен за моральный облик нашей команды, – ошеломленно выдавил Стриж, прежде чем затрястись в беззвучном хохоте.
От возмущения у меня зашевелились уши-лопухи.
– Кто ты, чудовище? – задыхался парень, хватаясь за бока. – И зачем ты слопало нашу Птаху?
– Очень смешно! – процедила я, пристально со злостью разглядывая Ратмира. – Обхохочешься.
– С другой стороны тролль тоже не плохо, – тот старательно сохранял серьезный вид, но его нарочитость буквально вопила, что еще мгновение, и мужчина разразиться смехом, несмотря на все благие намерения пощадить мои чувства.
– Судя по росту, – Стриж захлебывался глупым юмором, не собираясь останавливаться, – это гоблин. Такой миленький паршивенький гоблин!
Я сверкнула яростным взором на сконфуженного чуть живого от стыда профессора. Похоже, тот осознал, что допустил в колдовстве какую-то фатальную ошибку, и не знал, куда деть глаза.
– Ну, ты очень хорошо выглядишь, – пробормотал он и смущенно почмокал губами.
– Штаны! – процедила я, расставляя ноги, больше не в состоянии терпеть резь в промежности. – Убийцы, срочно дайте мне брюки пошире!
– Боже, – простонал Стриж, плюхнув на лицо подушку, – я сейчас лопну! У меня раны откроются!
Он тихо подвывал в вышитую наволочку, а мне оставалось лишь бессильно беситься, отчего уши безбожно тряслись. На глаза выступили слезы, и я громко шмыгнула носом, едва справляясь с обидой.
– Да ладно, – Ратмир не слишком искренне попытался меня поддержать, все-таки широко ухмыльнувшись, – это даже лучше. Что такое зеленая кожа по сравнению с реальным шансом выжить в этой паршивой истории?
Я сморщилась, готовая разразиться ревом, и внутренне смирилась с унижением.
– Мы тебе сейчас цвет глаз подправим, – тут же засуетился Док, хватаясь за знакомый чемоданчик, – и голос сделаем, – он смущенно запнулся, – как у гоблина.
Проштрафившийся эскулап долго копался в истерично звеневших пузырьках, пока, наконец, выудил два небольших граненных флакона со стеклянными пробками.
– Вот этот для глаз, – подзывая, Док протянул трясущейся в нервическом припадке рукой бутылочку, внутри которой плескалась чернильная густая жидкость.
Я хмуро забрала флакон, едва не отшатнувшись от цвета собственных пальчиков, и изучила содержимое на свет. Жидкость мерцала, и в ней переливались тонкие блестящие змейки.
– Давай помогу, – любезно предложил Ратмир, старательно сглаживая неловкость от коллективного промаха.
Весьма бесцеремонно он схватился за острый подбородок и запрокинул мне голову. Не хочу ворчать, но с женским телом, надо признать, Ветров старший обращался куда как бережнее! Зеркальный коммуникатор, который он все еще сжимал в пальцах, неприятно шибанул по лбу. Злобно зашипев, прямо как чистокровный гоблин, я испуганно моргнула, не ожидая от себя подобных противоестественных звуков.
– Ты быстро учишься, – хмыкнул Ратмир. Он с силой сдавил лицо, чтобы не дергалась, и аккуратно перевернул флакон. На мой расширенный зрачок упала неестественно большая капля, и в голове тысячью разноцветных вспышек взорвался фейерверк боли.
– Матерь божья! – выдохнула я, отпрянув, и истерично заморгала, стараясь слезами смыть жгучее средство.
– Не стонать, – ухмыльнулся Ратмир и привлек меня к себе, – ты же теперь мужик.
Стриж вынырнул из подушек, чтобы полюбоваться на новый цвет моих глаз, но снова задохнулся от хохота:
– Давайте так оставим! Наш парень хорошо смотрится с разноцветными глазами! Один серый, другой желтый, как у веселого гуся.
– Нужно было вчера самой тебя пристрелить! – прошипела я, но приятель лишь развеселился пуще прежнего.
– Этот гоблин – реально злобный карлик! Веда хотя бы имела понятие о приличиях! – залился он, странно крякнув и хрюкнув. – Мужик, ты забавный!
От второй капли показалось, что прямо сейчас глаз лопнет, но стоило жжению пройти, как я почувствовала невероятный эффект. Зрение стало в десятки раз лучше, предметы приобрели четкость, как будто с экрана видения стерли мягкой тряпкой пыль. Сейчас я могла рассмотреть даже самые крошечные трещинки в каменных стенах.
– Мне это даже начинает нравиться, – попыталась пошутить я, и Ветров старший только покачал головой. Док же подхватил со всей возможной страстью, пытаясь доказать, что просчет в колдовстве не такой уж категоричный:
