Огонь блаженной Серафимы - Коростышевская Татьяна Георгиевна

— Да что мы супротив навов можем?

— Поодиночке ничего, но, ежели ведьмин круг составить… Да и не против этой нечисти я тебя на битву призываю. Надо просто у Серафимы сонные силы забрать, те крохи, что имеются, вы же забирать горазды. Близко тебя к хозяйке никто не подпустит, поэтому круг надобен, чтоб ты издали смогла к ней дотянуться.

— Заранее это планировала? Сарматки ведьмами не случайно оказались?

Внизу снимали шубы и топали ногами пришедшие, поэтому Геле приходилось напрягать слух.

— Ведьмами случайно, а вот в столицу они нарочно приехали. Руянские твои сестры очень сновидицу обожают, вот и снарядили девиц сих для присмотра.

— Слабы девицы.

— Какие есть. Предполагаю, что тамошние сильные уже едва ходить через дряхлость свою могут.

— Ладно, — просто сказала Маняша. — Тем паче, что для круга… Ты скольких сюда призвала?

— Прибыли шестеро. — Лестница уже скрипела под шагами прибывших. — Девять ведьм составят круг, силы свои приумножат, на дело правое направят. У нас в обществе всякой твари по паре, и ведьмы сыскались.

Выглянув осторожно за гардину, Попович пересчитала поднимающихся по лестнице женщин. Кроме горничных их было всего трое. Все скрыли лица под плотными маскарадными масками, но по платью можно было заключить, что принадлежат они к разным сословиям. Рослая шатенка была явно купчихой, с излишним шиком наряженной, дамочка с глубоким декольте и шлейфом дешевых духов — певичкой либо актеркой, а сгорбленная старушка с седыми букольками блеснула ярким светом фамильных бриллиантов на пальцах.

Шароклякина тоже считать умела:

— Где остальные?

— Не смогли. — Старушка проковыляла к свободному креслу и опустилась в него со вздохом облегчения. — Эл… То есть кого-то муж не отпустил, кого-то родители, а последнюю праздничные возлияния подкосили.

Двери залы остались нараспашку, подойти к ним Геля не могла, поэтому подглядывания получались отрывочными.

— Шестерых не хватит? — вопросила Лариса Павловна.

— Семерых, — ответила Маняша. — Не хватит. Три да три, да три, девятая отпирает, девятая запирает…

Она подошла к каждой из ведьм, их рассматривая.

— Зря собрались, значит. Ну что ж, сестрички, засим я, пожалуй, откланяюсь.

— Ты же самого интересного не знаешь, — сказала Шароклякина. — Думаешь, отчего сарматские девицы не Серафиму сторожат, а здесь обретаются? Твоей хозяйке на шею удавку накинули, чтоб огонь ее подавить.

Шаги остановились у двери.

— Мы тоже с удавками были, — всхлипнула девица Фюллиг. — Барышня с нас поганые вещи посрывала, велела здесь укрыться. Завсегда про нас думает.

Плач удвоился, девица Царт не отставала от подруги.

Нянька ругнулась.

— Так чего вы молчали? Отобрать? Серафима беззащитна там пред этими тварями! Ведьмы? Чародеи нам надобны! Где эти… как их там? Где Зорин?

— Иван Иванович с начальником на Руян отправились, тамошние навьи схроны потрошить, — грустно сообщила Шароклякина. — А третий великий чародей, басурманин Мамаев, по мои сведениям, в отеле «Лузитания» Новогодье встречать собирался.

— Это далеко? — деловито спросила Маняша. — Надо немедленно…

— Отель-то недалеко, — звонким голоском проговорила девица в маске, — только Эльдара Давидовича там уже нет. Он еще до фейерверков выбежал да в ночи сгинул. Мы с подружками еще удивлялись…

Дверь содрогнулась от удара, Мария Неелова засадила в нее кулаком. Геля прикоснулась к оберегу на шее, послав Мамаеву зов. Подвеска-буковка, вопреки обыкновению, не потеплела, будто на том конце чародейской ниточки никого не было. Что это значит, девушка знала, и это знание ее встревожило.

Маняша колотила в сворку:

— Руян! Да даже пусть остров, даже и через море! Сарматки-то связь с родной землей какую-то сохранили. Найдите мне еще двоих! Любых! Мужики, бабы, все едино, главное, чтоб душа была живая и чтоб размер поболее кошки. Я — ведьма! Я, Мария дочь Анисия, самая сильная ведьма в этом стылом городе, достану нам чародеев, пусть даже это будет последнее, что я в этой жизни совершу! Мы, ведьмы, только забирать горазды, заберем версты, что Мокошь-град от острова отделяют, и всех делов.

— Ав-р?

— Да, разбойник, — кивнула Евангелина Романовна, — только тебе придется сызнова стать сонным котом Гавром, потому что Бубусик размерами великой ведьме Маняше не подойдет.

Собачечка спрыгнул с ее рук, начав трансформацию в полете. Геля ждать ее окончания не стала, вошла в распахнутые двери, кивнула:

— Доброй ночи, дамы. Надворная советница Попович чародейского приказа к вашим услугам.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

в коей блаженной Серафиме пригождаются коммерческие уроки господина Абызова

Болтунъ, завистникъ, недоброжелатель, любопытный не только способенъ перессорить лучшихъ друзей, надѣлать величайшихъ бѣдъ, заставить страдать невинныхъ, но не можеть даже надѣяться имѣть друзей.

Сколько непрiятностей и даже несчастiй можетъ наделать одно какое-нибудь неосторожное слово, сказанное иногда безъ всякаго злаго умысла!

Наталья Наумовна хлопотала по хозяйству. Хотя утро было ранним, она велела приходящей прислуге приступить к установке праздничной рождественской ели. Мокошьградское общество в вопросе времени установки праздничного дерева во мнениях расходилось. Новомодные правила предлагали и Новогодье встречать при украшенных хвойных ветвях, но барышня Бобынина придерживалась семейных традиций. Первое число сеченя, и никак иначе. На второй этаж она поднялась лишь раз, проводив дорогих гостей, осмотрела разгром и прикрыла дверь спальни. Успеется. Да и не ее это дело, о порядке заботиться. После, когда Аркадий вернется в отчий дом, пусть сам наймет людей для уборки и починки. Она в это время будет уже обживать другое, более соответствующее ее статусу, гнездышко. Сигизмунд твердо ей это обещал. Она станет княгиней Серафимой Кошкиной и перво-наперво превратит в ад жизнь ненавистной старухи. Кроме юной внешности, абызовских капиталов и сиятельного супруга приобретет она чародейские способности дурочки-кузины. В последнем у нее до недавнего времени оставались кое-какие сомнения, но алая ведьмина метка на спине фальшивой Маняши Нееловой Наталью убедила. Хозяин велел своей навье нынче ночью заголиться и метку ей показать.

— Видишь, голубка, наша Лулу от загорской крестьянки вместе с телом и силу обрела.

Натали возразила:

— Но Лулу и раньше могла колдовать.

— При помощи артефактов, — хмыкнул князь. — При этом искусно маскируя проклятия и наговоры под чародейские.

— Пусть сейчас мне ведьмовство продемонстрирует, — капризничала барышня.

Хозяин каприз удовлетворил, его гусары доставили к застолью клетку с голубями, и Лулу свернула птицам шеи, не прикасаясь, лишь шепча рифмованные заклинания. Ну да, ведьмы могут лишь забирать, эта забрала жизни. Голубей Наталья велела кухарке запечь, и встретила Новый год в самом радостном расположении духа. Сигизмунд ее не обманет, не посмеет. Держит его Наталья Наумовна крепко. И дело тут не в благодарности за помощь с телом мерзавца Анатоля, не только в ней. Дело-тело, два тела, одно дело.

Барышня Бобынина в предвкушении рассмеялась, отчего работник, внесший в гостиную коробку с елочными украшениями, споткнулся о край ковра. Дверной звонок спас растяпу от выволочки. Наталья выглянула в прихожую, ни один из приходящих слуг, разгильдяев безголовых, не подумал запереть дверь. Звонок прозвучал еще дважды, после в прихожую вошел нелепо одетый мужик, в котором с некоторым усилием Наталья узнала Сонечкиного брата Семена Аристарховича Крестовского.

— Простите за вторжение, Наталья Наумовна. — Чародей снял с головы меховой колпак с длинными ушами. — Мне срочно нужно видеть барышню Абызову.