Вайолет, созданная из шипов - Джина Чэнь
То, как изменилось выражение его лица, напоминает мне того принца, которого я знала, пока росла: непоколебимый и тем не менее неуверенный, с омраченной судьбой.
– Та ночь была ошибкой.
Была ли?
Я могла бы притвориться, что у меня была горячка, я была пьяна от напитков и фейской пыли, когда он ворвался в мою башню, чуть не снеся дверь с петель, и касался меня, словно желал это сделать всю свою жизнь.
– Скажи мне что-то, во что я могу действительно поверить.
– Хотел бы я, чтобы тебя никогда не было в моей жизни.
– Да, коротка же была бы жизнь, – хихикаю я.
– Возможно, – отвечает он. Тоска в его голосе заставляет нас обоих замолчать. – Но ты есть. Ты есть в моей жизни.
Он все еще держит меня за запястья, поднимая их в воздух. Мы тяжело дышим, находясь в столь тесном пространстве. Нас разделяет только пыль и похоть.
– Ты все еще хочешь меня поцеловать, прямо сейчас, – удовольствие от произнесенных шепотом слов горчит. – Разве не из-за этого ты так злишься?
Сайрус придвигается ко мне. Мы становимся ближе друг к другу, но я не отшатываюсь, моя гордость и мое тело предают меня.
Мы встречаемся легким касанием губ, а потом прижимаемся друг к другу. Он пьет меня, словно изголодавшийся по воде путник в пустыне. Мои глаза закрываются, когда он притягивает меня к себе еще ближе. Если бы я попыталась издать хоть звук, он украл бы его с моих губ своим языком.
Я забываю о наших титулах. Забываю о предупреждении в предсказании. Мир уменьшился до вкуса фруктового ликера на его губах. Пальцы вцепляются за воротник его рубашки. Когда мы целовались в первый раз, я была слишком растеряна, чтобы действовать и следовать чему-то кроме инстинкта, но в этот раз веду я и притягиваю его к себе. Я быстро учусь, я всегда схватывала на лету, а его удивление стоит всех моих неуверенных попыток.
Возможно, я никогда не смогу заставить его передумать, но могла бы его разгадать. Я могла бы так сгореть.
Мы проваливаемся в тени. Руки, что лежали на моей талии, теперь запутываются в волосах, и Сайрус подталкивает меня к месту за горой щитов и поеденной молью подкладочной тканью. Сейчас я понимаю, что его влечение ко мне так же велико, как и ненависть: я заноза в его сердце, что заходит в плоть только глубже с каждой попыткой от нее избавиться.
Теперь я понимаю, что значит слово «непреодолимый».
Далекая мысль эхом напоминает мне: это опасно. Грохот. Скрип качающегося предмета.
Дверь.
– Ш-ш-ш.
Сайрус просовывает палец под мое ожерелье и тянет на себя. Он целует меня так, словно ничто больше не имеет значения, а я отвечаю на этот поцелуй так, словно поверила.
Биение моего сердца – самый громкий звук в этой комнате. Это глупо и опасно, но если мы остановимся, то опять начнем ссориться. Если остановимся, у меня появится еще одно преследующее воспоминание. Связанные к прикосновениям, мы два сумасшедших влюбленных, которым ничего больше не нужно. Я сама себя почти не узнаю. Я всегда считала, что боюсь потерять контроль.
Но сейчас меня больше пугает то, как сильно мне это нравится.
Дверь закрывается. Суматоха стихает. Мы снова одни, а время возобновляет свой ход.
Тяжело дыша, я оттягиваю Сайруса от себя, вцепившись в волосы на его затылке.
– Вайолет.
Его зрачки расширены и бездонны. Я помню, что он сказал тогда в лабиринте: «Мы уничтожим друг друга с радостью и ни разу об этом не пожалеем».
– Прими уже решение, чего ты хочешь. – Я вытираю губы тыльной стороной ладони. – Прими решение, чтобы я могла уже уничтожить тебя как следует.
Подбираю шпильки, что валяются на полу, и выбегаю из оружейной. Если Сайрус и звал меня, то я его уже не слышала за гулом крови в ушах.
До башни я добираюсь долго.
В своей комнате падаю на кровать лицом в подушку, закусив ее в надежде, что это приведет меня в чувство. Сердце все еще быстро колотится в груди, а тепло тела Сайруса все еще призраком ощущается на коже.
Остановила бы я его, если бы не думала о том, что нас могут раскрыть? Тот сон, в котором мне приснился он, где я позволила ему делать такие вещи, что жили до этого только в моем воображении, насмехался надо мной. Мне бы понравилось расстегивать его рубашку и слышать звук, когда пуговица выскакивает из петли, или его стон на моих губах.
Мое тело бьет дрожь, прямо с головы до пят. Я впиваюсь ногтями в ладонь. В голове я составляю список причин моей ненависти к принцу, начиная с его немного больших ушей и заканчивая тем, как он всегда носит свой меч пристегнутым к ремню на поясе, куда бы ни пошел. Словно что-то этим компенсирует. Или как он не может на меня смотреть дольше нескольких секунд, не улыбаясь. Или как говорит, словно знает обо мне все.
Я переворачиваюсь на спину, уставившись в инкрустированный драгоценными камнями потолок.
Я бы предпочла продолжать думать о Сайрусе, чем об ужасающих сценах из будущего Реи. Не понимаю, если она хотела нашей смерти, у нее была прекрасная возможность этого добиться. В прошлом и даже сейчас Рея напугана, но она не злодейка. Скорее марионетка.
А что, если так оно и есть? Кто тогда тянет за ее ниточки?
Кто-то стучит в дверь внизу.
В идеале, я бы не хотела никого сегодня видеть, и не только сегодня, а вообще целую неделю. Нет, месяц или год. Я постаралась стать более открытой и что получила взамен? Травмирующие видения. Но есть вещи и похуже, чем Камилла, размахивающая корзинкой с остатками выпечки у двери.
Она успела переодетая после празднования. Ярко-красный фрак надет поверх блузки с узором трилистника, которую она забрала от портного, а кошка Котастрофа висит у нее на шее, как украденный охотничий трофей. С гламуром или без, но Камилла всегда находит способ выделиться.
– Так, – говорит она, входя внутрь. – Это было чудно.
Хоть и не понимаю, на что она намекает, но я с ней согласна.
– Прости. Как прошел остаток вечера? Рея въехала?
– В самую ужасную комнату в королевском крыле! Последняя, кто в ней жил – двоюродная тетушка, которая коллекционировала чучела медведей. Мебель там не менялась десятилетиями.
– Это не такое уж и страшное наказание, как ты думаешь.
– Дай мне насладиться этой победой. – Она разворачивается и усаживается на диван, поставив корзинку к камину. – Что ты увидела в нитях Реи? Всем любопытно.
Камилла невинна, но расскажи ей тайну, и это будет равнозначно тому, что ты прокричала ее с крыш каждого дома в столице и разослала личные письма каждому, кто не слышал.
– Я
