Золотая кровь 3 - Зелинская Ляна

— Ты что, всё за мной записываешь? — удивился Виго.

— Ну не всё, но ключевые вещи, да.

— Неудивительно, что ты насобирал уже три папки бумаг! Ну так и что с луидорами?

— А то, что раз герцог Медина отвечает за торговлю, таможню и порт, то скажи-ка мне, где меняют деньги все, кто прибывает в Акадию морем из других стран?

— На та-мо-жне, — медленно произнёс Виго. — Так. Ты полагаешь луидоры и жемчуг имеют общее происхождение?

— Думаю да. И то, что у каждого из тех убитых кортесов были и луидоры с дырками, и чёрные жемчужины, а Медина враг твоего отца, а Морено твой личный враг и собирался обвинить сеньориту Оливию в связи с эйфайрами и Эспиной, то всё сходится. Здесь есть логика и общая связь.

— А знаешь Морис, может ты и прав, — задумчиво произнёс Виго. — Эту жемчужину привёз Варгас минуя официальную закупку и сразу же предложил моему отцу, не выставляя на продажу. Он знал, что отец не пропустит такой редкий камень. Так и произошло. А потом с жемчужиной случилось то, что случилось. Но насколько я знаю, жемчуг не должен взрываться и превращаться в пепел. Тут что-то не так. В смысле, что я уже не верю в то, что это был обычный жемчуг. Кстати, у Альвареса ведь остались те жемчужины из карманов убитых кортесов?

— Думаю, что да.

— Нам нужно их заполучить. И исследовать. А заодно и наведаться в эту контору «Эстрелла дель мар» и узнать, кто продал Варгасу эту жемчужину. Разузнать про весь этот жемчуг побольше. Эй, Мануэль! Скажи-ка ты знаешь, где находится особняк «Флёр-де-Азуль»?

— Про́клятый дом?

— Ну видимо да, ты можешь проехать мимо?

— Конечно, сеньор.

Они свернули пару раз и выехали на авенида Наранья. Там, в конце улицы, кучер остановил лошадей и Виго выбрался из коляски.

Флёр-де-Азуль. Лазурный цветок.

Может этот дом когда-то и выглядел так, но сейчас от лазурной краски не осталось ничего. Огромная сейба усыпала листьями и ветками подъездную аллею, а её выпуклые корни, словно хищные пальцы, взломали красную брусчатку. Фасад дома затянули лианы, в них же утонул и фонтан с мраморной статуей, забор покрылся мхом и папоротниками, свесившими вниз свои зелёные бороды. На ржавой калитке висел такой же ржавый замок, и только красный крест в круге, нарисованный на заборе, был ярким и свежим.

Чёрная гниль.

Это и правда, про́клятый дом.

— Эй, Мануэль! А ты знаешь что-нибудь о хозяевах этого дома? Что здесь случилось?

— Как же не знать, все тут знают, — с важностью в голосе ответил Мануэль. — Но вы в тот год, как раз уплыли на север, видно потому и не слыхали этой истории.

Мануэль рассказал, что хозяин дома — граф Вальярдо знался с ольтекскими шаманами, и творилось в этом доме странное. И что его сын оказался эйфайром и убийцей, да убил не кого-нибудь, а дочь герцога Медины. Ну так об этом болтали слуги, потому что в тот день, когда они виделись на каком-то празднике, дочь герцога слегла и умерла без всяких видимых причин. И что камалео герцога указала на сына Вальярдо, что он эйфайр.

— Так вот оно что… А этот знак? — Виго указал на красный крест в круге. — Когда он появился? Краска совсем свежая.

— Э-э-э, вы бы не подходили близко, сеньор. Всё-таки чёрная гниль, — предостерёг Мануэль. — Этот знак каждый год рисует лекарская служба, чтобы кто-то ненароком не залез, да не подцепил заразу. Двадцать лет должно пройти, чтобы проклятье ушло в землю.

— Так это болезнь? Или всё — таки проклятье? — спросил Морис, разглядывая с любопытством дом.

— Доктора говорят, что это споры какого-то гриба, который шаманы подбрасывают тем, кого хотят наказать, — пояснил Виго. — Человек вдыхает эти споры, и потом гриб прорастает у него внутри. Очень страшная вещь. Но, в народе говорят, что это ольтекское проклятье, которое наложено шаманами на расхитителей храмов и пирамид. Но я полагаю, одно не исключает другое.

— А если просто сжечь тут всё? — спросил Морис.

— Что удивительно, споры не горят в огне, а с током тёплого воздуха и дыма разлетятся по округе. И единственный способ от них избавиться — ждать двадцать лет. Потом проклятье распадается и споры становятся безвредны, — ответил Виго.

— Чем больше я узнаю Акадию, тем больше люблю Фружен и Грюндленд, — фыркнул Морис. — Грибы — убийцы, шаманы, эйфайры, чупа эта!

— Мануэль, а кто первым сказал про чёрную гниль? — спросил Виго у кучера.

— Так в полиции сказали. Они нашли кого — то, кого поразило проклятье. В доме — то, как оказалось, жил шаман, даже в газете потом писали, — ответил Мануэль, повернувшись на козлах в сторону особняка. — Сам же граф его и привёз откуда-то. И этот шаман, вроде как, и наслал проклятье, и привёл других ольтеков, чтобы ограбить хозяина. А сам потом сбежал. И дочку графову с собой прихватил. Её искали, но так и не нашли.

— Шаман жил в этом доме? — удивился Виго. — И зачем же граф поселил его у себя, если он так опасен?

— Да кто его знает! Как рассказывала кухарка сеньоры Молина, она вроде как зналась с кем — то в этом доме, так граф спас его от казни и выкупил где-то. В общем, тот был уже при смерти, его то ли пытали, то ли били, но говорят, на нём места живого не было, когда тот его привёз. Но граф его выходил, работу дал и крышу над головой. Вот и поплатился за свою доброту, — вздохнул Мануэль, поправляя шляпу.

— И какую же он дал ему работу? — осторожно спросил Виго.

— Так он садовником был, и так, помогал по хозяйству. У графа был большой сад и редкие цветы. Сейчас, конечно, всё заросло, как видите, — Мануэль махнул в сторону высоких деревьев.

— Садовником, значит… А ты не знаешь, как его звали? — осторожно спросил Морис.

— Имя не помню, но ольтекское имя у него было — Короткое Ухо, у него половина мочки была оторвана.

Виго посмотрел на Мориса. Сомнений не осталось, по описанию это был Коуон — слуга маэстро Фьори.

— Ну что же, — Виго посмотрел на полосу заката, которую было видно между деревьев, — едем домой. Тут есть над чем поразмыслить.

Морис забрался в коляску и прошептал заговорщицким тоном:

— Ставлю свои серебряные пули на то, что этот короткоухий и наслал чупу на всех, кто прикасался к камню.

— Вполне вероятно, — ответил Виго задумчиво. — Слишком много совпадений. Завтра же нужно выяснить у Альвареса все подробности того, что именно случилось в этом доме. И теперь, когда этот шаман знает, что камень у меня, нужно быть куда осторожнее.

Коляска подкатила к воротам особняка, когда было уже темно. Мейстер Фернандо встретил хозяина у дверей и произнёс тихо, почти шёпотом:

— Дон Виго, тут пока вас не было, приходил посыльный. Принёс свёрток.

— Ну? Так давай его сюда, чего шепчешь?

— Он адресован не вам, а э-э-э… сеньорите Варгас. Я не посмел отдавать его без вашего разрешения.

— И правильно сделал. Давай его сюда, — скомандовал Виго.

Управляющий принёс свёрток в простой упаковочной бумаге, перевязанный бечевой. Виго забрал его и отнёс в кабинет, не став удовлетворять любопытство мейстера Фернандо.

— Как думаешь, что здесь? — спросил Виго, беря в руки нож.

— Уверен, что ничего хорошего, — буркнул сыщик. — Я бы вообще не стал её распечатывать, а позвал эйфайру, пусть она и открывает. Мало там что. Может споры какого — нибудь гриба!

— Ну уж нет, Эмбер мы звать не будем. Я бы хотел узнать сам, что у неё за поклонник, — саркастично произнёс Виго, разрезал бечеву и вскрыл упаковку.

Внутри оказалось ожерелье из акульих зубов, намотанное на кусок бамбуковой трубки.

— И что это значит? — спросил Виго, глядя на острые зубы.

— Я бы сказал, что это послание, — ответил Морис, нахмурив лоб.

— И что оно может означать? — спросил Виго озадаченно.

— Ну… в преступной среде послания обычно отправляют, когда предупреждают человека, что убьют его, если он что-то не сделает или не перестанет делать, — ответил Морис. — Банды в Грюндленде посылали друг другу овечью голову. Это считалось объявлением войны, петушиная голова — это означало «кровь за кровь», если убивали кого — то в ответ на убийство. И на этом стороны могли закончить междоусобицу, решив, что цена адекватна. Рыбья голова с монетой во рту — это чёрная метка, которую отправляли главарю банды, и это значило, что за него объявлена цена. Куриные кости — это, как пароль «свой чужой», ну я тебе уже говорил. А здесь в Акадии эут роль играют старые ольтекские монеты.