100 грамм предательства - Мария Слуницкая
20. Имеющий уши да услышит!
Следующие несколько дней я никак не могу выбросить слова Анисы из головы. Неужто и правда Дин что-то ко мне испытывает?.. Стоит об этом подумать, как где-то внизу живота оживают бабочки.
Теперь, когда мне выпадает возможность, я украдкой наблюдаю за Дином и иногда действительно ловлю его мимолётные взгляды, но что в них — разобраться никак не могу и остаётся только гадать, не выдумала ли я его интерес к себе? Наедине мы больше не бываем, общее дежурство нам тоже не выпадает, вот я и ломаю голову, да выращиваю бабочек в животе.
Сегодня моя смена закончилась пораньше — конечно, для этого пришлось поработать как следует, но зато у меня появился лишний час до ужина.
Солнечный диск, прячась за кроны деревьев, уже постепенно тает за горизонтом, а небо будто измазалось в пурпурной краске. Свобода до того осязаема, что даже кажется, если протянуть руку — сможешь непременно её сжать в пальцах.
Я решаю прогуляться вдоль Дома и насладиться вечерней прохладой, пришедшей после дневной жары. Но моим планам не суждено сбыться: проходя мимо веранды, увитой густым зелёным плющом, меня зовёт сам Магнус.
— Кара, приведи ко мне Илву, — просит он, — она в своей мастерской… Это на пятом этаже, в восточном крыле дома. Там, в самом конце, за разукрашенной дверью небольшая мансарда, — увидев мой вопросительный взгляд, добавляет Магнус. — Мне нужно обсудить с ней кое-что.
Я беспомощно смотрю по сторонам, в поисках хоть кого-то, кто сможет спасти меня от выполнения этой просьбы. Мне совсем не хочется пересекаться с Илвой. Её хищный взгляд до того пронизывающий, что даже на летнем солнце я начинаю дрожать.
Но никто не поможет: Аниса гуляет с детьми на площадке, Дин дежурит на Кухне, а маленький Крэм сегодня на воде… А больше-то и просить некого.
Кивнув, я нетвёрдым шагом направляюсь в Дом. Что ж. Пятый этаж. Восточное крыло. Мансарда. Илва…
Я плетусь по коридору пятого этажа, когда из комнаты 513 вылетает Тина с ведром в одной руке, и с тряпкой — в другой. В своём цветастом платье она выглядит просто чудесно.
— Отлыниваешь от работы, Трусиха?
— Не твоё дело! — отвечаю я, почти поравнявшись с ней.
Вдруг что-то мокрое и мерзкое ударило меня по лицу. Тряпка. С глухим шлепком она падает к моим ногам. Пока соображаю, что сделать с Тиной, эта мерзавка уже скрылась в следующей комнате.
Пинаю со злости влажный комок под моими ногами… Я люблю Либерти, но терпеть не могу некоторых его обитателей. И впереди меня ждёт ещё один экземпляр.
Вытираю лицо подолом футболки, от души надеясь, что выгляжу сносно, и продолжаю путь. Магнус не любит ждать.
Оказавшись у дверей мансарды, я на миг замираю, прислушиваясь. Тишина. Вздыхаю и легонько стучусь.
— Я же просила не мешать! — гремит из-за двери голос Илвы. — Кого там принесло?!
Я отворяю дверь и просовываю голову в комнату, не желая входить во владения этой властной женщины.
Илва восседает на стуле, широко расставив мускулистые ноги, обтянутые короткими шортами, которые она так любит. Между ног её — мольберт с самодельным холстом.
Она сидит ко мне полубоком, так что я вижу часть картины — это неоконченная статуя Либерти — карандашный набросок…
— А… Это ты… Чего тебе?! — едва взглянув на меня, рычит Илва.
— Э… Тебя ждёт Магнус…
— Скорее не ждёт, а требует… — поправляет меня она, продолжая водить по бумаге импровизированным карандашом из какого-то чёрного камня. — Ну заходи…
Приходится подчиниться. Претворяю за собой дверь и оглядываюсь. Повсюду здесь картины: большие и маленькие, цветные и чёрно-белые, на бумаге и на ткани — ими увешаны все стены.
Даже шкаф в углу и тот будто тонет в всполохах огня. Несмотря на открытые окна, в комнате стоит удушливый запах краски.
Снова смотрю на Илву, гадая, зачем она пригласила меня войти. Её бритая голова покрыта новыми узорами — на сей раз красными, и капельки пота блестят на солнце, будто капли росы по утру.
— Хочешь себе такие? — спрашивает Илва, откладывая «кисть». — Ничего сложного. Сначала тебя обреем, а потом я разведу краску. Конечно, выбор оттенков не такой богатый, хотя ты и удивишься, сколько тонов можно получить из растений. Ну, чего застыла?
— М-м… — я сцепляю пальцы в замок, нервничая. — Нет, спасибо… Так ты идёшь? Магнус сказал, чтобы ты поторопилась! — вру я.
— Да неужели? — её бровь ползёт вверх. — Что ж, пойдём…
Мы покидаем мансарду. Я кожей ощущаю недовольство Илвы — оно словно витает в воздухе.
— Ты уже выбрала себе новое имя?
— Новое имя?.. — не понимаю я.
— Ты ведь не собираешься оставить имя, которое придумали для тебя в Центре Жизни?
Только сейчас соображаю, что рассказанная Магнусом история Илвы не вяжется с её именем, ведь оно никак не касается еды.
— Раньше тебя звали иначе?
— Меня звали Байри. — Илва презрительно хмыкает. — И первое, что я сделала, оказавшись на острове, так это сменила имя, чтобы ни одна живая душа не смела называть меня куском мяса.
Я задумываюсь. Кручу своё имя на языке, пробую на вкус, будто конфету, в честь которой меня назвали. Мне оно никогда не нравилось, но хочу ли я его изменить?.. Останусь ли я сама собой, если изменю имя?..
— А Бублик? — вдруг вспоминаю я. — и Аниса… Выходит, не все берут новые имена?
— Не все. — Кивает недовольно Илва. — Но Тина с Бубликом попали на остров детьми… Глупо требовать от детей сознательности. А Аниса… До того запуганная, что боится даже дышать.
Мне становится обидно за подругу. Может, у Анисы и не волевой характер, как у той же Илвы, но зато она прекрасно ладит с детьми — её мягкость здесь прекрасно походит.
— Я сразу же, как попала на остров, отказалась от своего прошлого! — продолжает Илва. — На Либерти моё настоящее и за ним моё будущее… Не все измеряется едой. Мы — личности. И мы заслужили свободу. И мы её получим. Однажды. И если ты с нами… Докажи это. Отрекись от своего прошлого.
— Но прошлое — это то, что мы есть. Без него мы — никто… — возражаю я. — В Музее столько разных вещей… Они — прошлое, но даже Регентство от них не избавилось, потому что это наша история. И то, как меня зовут — не самое важное. Не имя
