Заложница Ада (СИ) - Лали Та

Судя по всему, направление моих мыслей отражается на лице, потому что когда я сталкиваюсь глазами с Энже, она хмурится:

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— Энже… — пытаюсь подобрать аргументы в голове, чтобы она не зарубила идею на корню.

— Признаться, Диана, я и сама думала о том же. Одна земля. Одна структура, дело может выгореть. Но лишь ненадолго… — Энже хмурится, и я буквально вижу, как в ее глазах мелькаю химические формулы. — Ирригационные каналы и канализация. Но лишь на час, не более… К этому моменту вы уже должны будете покинуть здание дворца Колдора. Потому что это непреступная крепость. Мы не готовы взять ее.

Пириан переводит глаза с меня на Энже и обратно, восклицая:

— О чем вы, черт возьми, тут говорите? Я нихрена не понимаю!

— Пириан, — тихо, но уверенно произношу я. — Как ты себя чувствуешь?

— Я… — он смотрит в мои горящие лихорадкой глаза, и кажется, начинает что-то понимать. — Это плохая идея, Диана.

— Плевать, — отчеканиваю я. — Подгони машину. Мы прокатимся.

Глава 26

Свет слепил его.

После стольких столетий тьмы он и вспомнить не мог, когда последний раз прямым взглядом смотрел на солнце.

На кой хрен ему вообще сдался этот Колдор? Ведь всегда знал, что если и завоюет, то ни он, ни его люди не станут жить тут.

Слишком много света, показного блеска и наигранных улыбок.

Долбаные лицемеры. Вот, кто ходит по улицам столицы Колдора.

И сейчас все эти ублюдки высыпали на дорогу, чтобы смотреть, как главный выродок везет его по улицам, показывая, словно зверя на ярмарке.

Но ему было абсолютно насрать. Он даже поднял руки, туго затянутые наручниками, чтобы помахать им. И, разумеется, они в ужасе отпрянули от машины, бубня себе под нос что-то про «дьявольские глаза».

Да, бл***, пусть боятся. Чем больше они будут трястись, тем меньше будут соваться к нему.

Компания ему точно была не нужна. Вполне хватало слащавой морды Константина, который вонял так, словно только вылез из чана с одеколоном. Клоун и петух. Но никак не военный руководитель страны.

Притащился сам на границу впервые. Мулцибер чуть не зааплодировал, когда увидел его. Вот только не мог, потому что был занят тем, что глотки перерезал его людям.

А потом понял, как хорошо этот ублюдок все продумал, и сам вышел к нему.

Он ведь хочет представления, за этим пришел, и Мулцибер не стал разочаровывать его.

Потом, пока их везли до города, Константин все трепался про то, как рад его капитуляции и нес какой-то высокопарный бред. А на роже такое самодовольство играло, как будто он сам его победил, а не с помощью жалкого обмана какого-то предателя.

Что ж, Мулцибер и не ожидал от Константина благородства. В этом выродке его было меньше, даже чем в его папаше. Невольничий рынок так зацвел именно при нем. Сынок переплюнул отца.

Мулцибер хмыкает, пока они трясутся в бронированной машине на рваных дорогах Колдора. Помимо наручников на руках, его еще обездвижили эластичными ремнями.

— Так обосрался меня увидев? — усмехается он, указывая взглядом на ремни. Константин, что-то говоривший, начинает хмуриться. — Да ладно, не трясись. Ты уже на многое пошел, — Мулцибер лениво растягивает слова. — Я не ожидал, что ты осмелишься даже в машину со мной сесть.

— Заткнись, — шипит Константин, и его мягкое лицо багровеет гневом, оттеняя белый воротничок рубашки.

— Ты и на войну пиджаки надеваешь? — продолжает издеваться демон. — И помять не боишься?

— Болтай сколько хочешь, — лицо премьер-министра бугрится гневом. — В кандалах передо мной тут ты!

— Тут нет твоей заслуги, — Мулцибер отворачивается к окну, лениво наблюдая за толпящимися на улицах людьми. — Твоя победа ничего не стоит, как и ты сам.

— Я победил. Кому какое дело как! — Константин наклоняется ближе, забывая страх из-за ненависти.

— Слова сопляка. И труса, — презрительно усмехается Эм. Изловчается и делает резкое движение головой вперед.

Константин взвывает от боли, отшатываясь назад и хватаясь руками за лицо. Мулцибер начинает безумно смеяться, слыша, как этот щенок скулит. Еще чуть-чуть и будет звать мамочку.

Какое-то болезненное удовлетворение проходит по его жилам.

И с этим Диана хотела связать свою жизнь?

Чем дольше смотрит, тем меньше в это верит.

Это ничтожество, отирающее кровь белым платочком, и волоса ее не стоит. Чем он мог привлечь такую, как она?

А мысль о том, как этот ублюдок предал ее, отказывавшись, вызывает в нем новый приступ жгучего гнева. Жалеет, что не хватило размаха, и не вдолбил его нос в самый череп, чтоб захлебнулся собственной кровью.

— Где Диана? — вдруг спрашивает Константин, и он дергается против воли. Это не ускользает от премьера, и его глаза сужаются, а Мулцибер проклинает себя за несдержанность.

— В надежном месте, — железным тоном.

— Ты выдашь мне ее, — выродок протирает лицо кровавым платком, зажимая нос, и говорит гнусаво.

— Этого не будет.

— Еще как будет! — взрывается он, наклоняясь вперед, но трусливо опадает обратно на сиденье, вызывая новую усмешку на губах Мулцибера. — Эту девку притащат в Колдор, хочешь ты того, или нет!

— Нет.

И Константина трясти от бешенства начинает:

— Я тебе мозги вспахаю, мразь! Еще не забыл, как выглядят лаборатории?! Из твоей памяти стерлись воспоминания о токе, проходящем по каждой клетке тела?!

— Я не боюсь боли, — равнодушно отвечает Эм. — Если ты не забыл, то мне она не знакома.

— Знакома, — шипит он, — знаю, что знакома. Аппараты фиксировали ее на тех частотах, когда ты с ума сходил, сжимая зубами кожаные жгуты, но все равно не издал ни звука. Ты думал, я не узнаю?

— Мне насрать, что ты сделаешь, — так же спокойно отвечает Мулцибер, вызывая на лице Константина удивление. — Я тебе не визгливая девка, чтобы стонать на медицинской койке. Этого не будет.

— Будет, еще как будет, — мстительно шипит Константин, отирая пот со лба. — А когда я найду Диану…

— Ты никогда не найдешь ее! — орет, а голос звенит яростью.

Не сдержался, твою мать.

Одна мысль о том, что этот выродок будет касаться ее своими влажными пальцами вызывала в нем желание убивать, крошить в прах его кости.

А Константин только рад.

Откидывается на спинку кресла, закидывая ноги на ногу:

— Так-так-так… У непобедимого Мулцибера все-таки есть слабость, — гаденьким тоном произносит он, и по телу демона проходит дрожь недоброго предчувствия. — Моя бывшая невеста…

— Она никогда не была твоей, — отчеканивает стальным тоном, а по венам ртуть проходит.

Чувствует, что, если продолжит о ней говорить, то в клочья разорвет долбаные ленты и порвет ублюдка на части голыми руками.

— Я никогда и не хотел ее, — усмехается Константин, и демон хмурится. — Я сам выбрал ее для тебя, помнишь? Она была моим подарком тебе, пока я еще надеялся, что сдашь мне Острог добровольно. «Экзотический подарок от Альянса с пожеланием мира», не припоминаешь?

Мулцибер помнил. И сейчас, смотря в гадкую рожу Константина, не мог поверить в то, что он говорил. Не хотел, приказывал себе не слушать, но не мог.

— Она пришла ко мне брать интервью через несколько недель, и я поверить не мог в такую удачу, — усмехается и смотрит на него блестящими масляными глазками. — Пригласил сначала, чтобы выведать, что девке известно о тебе, но увы, — он разводит руками, словно показывая, как ошибся, — она оказалась пустой куклой. И тогда я пообещал ей деньги, если она сумеет подобраться к тебе…

— Врешь, ублюдок! — рычит, дергаясь вперед и ленты трещат на мощных мышцах-жгутах.

— Зачем мне это? — усмехается Константин. — О, а ты думал, что она тебя полюбила? — усмехается так, что он снова себя жалким чувствовать начинает.

Нашел, мразь. Нашел самую больную точку, и теперь давит ее, превращая в фарш все внутренности.

— Как жаль, Мулцибер, я думал ты намного дальновиднее. Ты ведь демон, да? — криво усмехается. — Убийца и психопат. Ты думал, таких, как ты могут любить девушки, как Диана?