Смерть моя, жизнь моя (СИ) - Нуар Эрато

Но поднимет ли она и коня? Да и вообще… где я его оставлю? У Эллинге явно нет конюшни.

Спрыгнув, я привязала жеребца к дереву и пошла искать трубу.

Сердце сжималось всё отчаяннее.

Получится ли? Как он воспримет? А вдруг…

Вдруг он там не один? Его рассказ о других женщинах, которых оплачивают драххи, был предельно честным.

На миг я представила, как вытаскиваю за волосы из постели — нашей с ним постели! — какую-нибудь…

Только на миг. Дольше мысли и картины в голове не задерживались. Сердце так колотилось, что выколачивало их все.

Вот они, двери. А рядом уже знакомый мне знак. Стараясь, чтобы руки не дрожали, поднесла татуировку, замирая в ожидании вердикта.

Но видимо, наша энергия действительно переплелась, слилась, спаялась в моём узоре. Двери раскрылись, разъехались в стороны, утопая в стенах. Пропуская меня внутрь.

Шкала на языке драххов. Я по-прежнему его не знала, но если предположить, что самая верхняя отметка — это крыша, вторая — зимний сад, то, значит, мне нужна третья сверху.

К ней я и прикоснулась запястьем.

И в тот же миг сила подхватила, понесла меня вверх. Страх сменился облегчением, когда под ногами снова образовался твёрдый пол. И двери разъехались.

Удивительно, но я угадала. Оказывается, всё так просто, ясно, логично.

Вышла в пустых, гулких залах. Сапожки для верховой езды стучали по голубоватому камню пола и, казалось, шаги отдавались во всей башне. Ну, в ударах моего сердца точно.

Совсем недавно я всеми силами души мечтала сбежать отсюда. А сейчас казалось, будто возвращаюсь в родной дом. К самому родному мужчине.

Только бы он был тут!

Хотя… я с радостью дождалась бы его. Встретила. Представляю себе его взгляд!

Я улыбнулась, но тут же испугалась. Только бы он не ушёл к своему Разлому насовсем…

Вот лестница наверх, в оранжерею. Вот — вниз, в столовую.

А там — дверь нашей комнаты. Одна из немногих в этом доме, практически лишённом перегородок.

Сквозь стеклянные стены светило вечернее солнце, а я шла всё медленнее, медленнее.

Пока не остановилась.

Что ему делать в спальне? Может, он в кабинете? А может, и вовсе в парламенте? Найти Ленси? А может…

Дверь спальни отворилась, заставив меня позабыть обо всех вопросах.

Миг — на пороге обрисовались широкие плечи, узкие бёдра, синие волосы. Наместник, облачённый в синий балахон с капюшоном, как у всех драххов во время церемоний в их Башнях.

Остановился, словно увидел призрак.

— Иви? — пробормотал, не веря себе.

Я ощутила, как на губы ложится улыбка.

Шаг. Другой.

Быстрее…

И вот я уже утопала в любимых объятиях, ощущала, как Эллинге покрывает горячими, жадными поцелуями лицо, приближается к губам…

— Ты пришла, — пробормотал.

Не в силах справиться с застывшим в горле комом, я лишь кивнула.

— Что-то случилось? — он всмотрелся в мои глаза.

Качнув головой, я прошептала:

— Я вернулась.

Он пропустил меж пальцев прядь моих волос, всматриваясь в глаза, окидывая взглядом лицо, словно сотню лет не видел.

— Второй раз я не смогу тебя отпустить.

— Не отпускай…

Скинув балахон, Эллинге подхватил меня на руки и понёс в комнату.

Почему-то вспомнилось, как я впервые лежала на этой огромной кровати, боясь, ненавидя. А сейчас лишь помогала мужу срывать одежду, в нетерпеливом желании добраться до обнажённого тела, твёрдых мышц, ощутить на себе горячие прикосновения.

Сольгард вдыхал мой запах и как будто не мог надышаться. Неистово, нетерпеливо раздвинул ноги, и я подалась навстречу, принимая в себя желанного мужчину. Потом каким-то образом очутилась сверху на нём. Всё погрузилось в туман, и лишь наше дыхание казалось единственным настоящим, что существует в этом мире.

— Давай, — шепнул он, поощряя.

И я отдалась порыву, страсти, давно зревшему желанию.

— Иви, — тихо шептал Эллинге, направляя руками мои бёдра. — Моя ниатари…

Потом, не переставая ласкать, снова оказался надо мной, и я впервые оценила размер кровати. Теперь ясно, для чего она такая огромная!

Горячо, самозабвенно Сольгард доводил меня до высшей точки наслаждения, и, кажется, я начинала понимать тех, кто готовы умереть счастливыми в объятиях драххов.

Кричала, вонзая ногти в его спину, вжимая его в себя, желая ещё и ещё.

За окнами опустилась ночь, когда, уставшие и обессиленные, мы лежали рядом. Оперев голову на руку, он рассматривал меня, осторожно поглаживая пальцами кожу — шею, грудь, живот.

Я молчала, утопая в синих глазах. Хотела сказать, чтобы не уходил. Не шёл сегодня к Разлому, оставил эту ночь нам. До чего же мечтала проснуться в любимых объятиях!

Но вместо этого вспомнила совсем другое:

— Там, у дерева… конь. Его надо… вернуть в конюшню.

— Распоряжусь, — кивнул Сольгард.

Вдруг взял мою руку, присмотрелся к татуировке:

— Иви, давно это?

— Что? — испугалась я. — Я думала… она так сияет из-за того, что ты у Разлома.

— Я про цвет.

— Ну… уже несколько дней… а что? Что-то серьёзное?

— Не знаю, — взгляд Эллинге расфокусировался. Пару мгновений муж молчал, похоже, обдумывая. После вдруг выдал: — Приглашу… завтра посмотрим.

— Кого?

Он притянул меня к себе, не ответив.

Наверное, я должна была бы испугаться, встревожиться, но руки любимого мужчины укутали, успокоили, почти убаюкали. И я сама не заметила, как заснула, прижимаясь спиной к его груди, животу.

Наутро вскочила от какого-то шороха.

Эллинге собирался — тихо, и всё же…

— Разбудил? Прости, — произнёс, поправляя балахон.

— Ты к Разлому? Да? — я подхватилась с кровати, кутаясь в покрывало.

— Я и так надолго его оставил. Дыра всё шире.

— Ты же… вернёшься?

— Ну конечно, вернусь.

— Я знаю… Картер рассказал мне, что происходит, когда Наместник не может больше сдерживать Разлом.

— Картер, значит, — задумчиво проговорил Эллинге. Улыбнулся вдруг одними уголками губ: — Из него выйдет неплохой лорд.

— Ты же предупредишь меня, если решишь уйти… насовсем? — мне не нравилось, что он уклоняется от ответа. Эллинге всегда говорил прямо!

— Конечно, моя ниатари, — он обнял меня, коснулся губами щеки. — Жди меня, к вечеру буду. Кстати, коня вернул, — отчитался.

Ох. Нужно будет передать матушке записку…

Развернувшись, Сольгард двинулся к двери. Я дёрнулась было за ним, но чуть не споткнулась о складки покрывала. Внушённая с детства привычка сначала привести себя в порядок, а потом выходить, остановила.

Я вернулась к шкафу и замерла. Да у Эллинге тут остались все мои наряды! Всё, что я привезла с собой! Неужели знал, что вернусь? Или просто… надеялся?

На душе сделалось так тепло, в глазах щипали слёзы.

Перебирая платья, я выбрала одно из тех, что он мне подарил. Тёмно-зелёное, тонкое, не пышное и короткое. Несколько мгновений рассматривала свои ножки, открытые колени. Если ему так нравится, почему нет?

С этими мыслями вышла из спальни. Солнце всходило, проникая лучами сквозь одну из стен.

Странно, но теперь не тянуло ни на крышу, ни вниз. Хотя, прогуляться я не отказалась бы. Может, уже можно? Ну, хотя бы с мужем.

Спустилась в столовую.

— Илесс! — обрадовалась Ленси. — Я уж испугалась, что ты нас насовсем покинула. Дх’эр-то такой мрачный ходил, и не говорил ничего!

— Больше не покину, — улыбнулась я, пристраиваясь за стол. Есть хотелось почти нестерпимо.

— Сейчас, я тут рыбки напекла, и ещё оладушки с вишнями, сливочное суфле…

Приговаривая, она принялась расставлять тарелки:

— Господин-то ни свет ни заря поел, я уж только застать успела, как из-за стола вставал. Накорми, говорит, мою ниатари получше, а я и рада стараться!

Я улыбалась, слушая болтовню доброй женщины, и вдыхала ароматы еды. Рыбу проглотила с удовольствием, даже добавки насыпала. А вот своё любимое вишнёвое суфле даже в рот взять не смогла.

Чтобы не обижать старушку, отложила незаметно. Но ничто не скрылось от бдительного ока Ленси. Она тут же насторожилась: