Лори Фрэнкел - До скорой встречи!
Далее последовал еще один звонок от Мариши Сент-Джеймс:
— Вашу компанию обвиняют в предоставлении особых привилегий.
— Мне казалось, нас обвиняли в том, что мы наживаемся на чужом горе? — удивилась Мередит.
— Да, — согласилась Мариша Сент-Джеймс, — но на горе состоятельных людей.
— Разве лучше было бы наживаться на страданиях бедняков?
— Лучше вообще не наживаться ни за чей счет, вы так не думаете?
— Мы этого и не делаем. Мы продаем услугу.
— Очень дорогую услугу.
— Не понимаю, в чем проблема. Спрос на услугу велик. Мы подняли цену, чтобы ограничить количество клиентов и таким образом сохранить высокий уровень предоставляемого сервиса. У нас достаточно обширная статья расходов. Используемое программное обеспечение невероятно сложное и не имеет аналогов. На его разработку, усовершенствование и поддержку ушло и до сих пор уходит много сил и средств.
— Раньше все были равны перед лицом смерти, — продолжила Мариша Сент-Джеймс, — а теперь скорбь стала уделом неимущих. Богачи имеют возможность сохранить своих близких навсегда.
Дэш составил очередной список — на этот раз список услуг, доступных исключительно состоятельным людям. Сэм считал, что равенства перед лицом смерти никогда не существовало и социальное положение всегда имеет значение. Но Мередит, недавно утвержденная в роли официального представителя компании по связям с общественностью, учредила стипендию и сформировала гибкую систему скидок, после чего у нее немного отлегло от сердца.
Все тяготы бизнеса ложились на плечи Мередит. Для Сэма ничего не изменилось: усесться поудобней и приготовиться к длительному рывку. Дэш тоже занимался тем, что умел лучше всего: заводил полезные знакомства, подмазывал здесь, умасливал там и следил, чтобы все шестеренки тонко налаженного механизма работали как надо. Но Мередит оказалась немного не в своей тарелке. Она подходила на эту роль, но голова шла кругом от нападок каких-то таинственных независимых наблюдателей, любопытных журналистов, верующих фанатиков и всех тех, кто считал своим долгом облить ее грязью на собственной странице в Интернете или в своем блоге. Кто-то организовал группу в «Фейсбуке» под названием «Мередит Максвелл собирается возродить Гитлера», и уже через неделю в группе числилось две тысячи шестьсот пятьдесят семь человек. Мередит стала лицом компании — красивым, уязвимым и нежным лицом — легкой добычей недоброжелателей, готовых растерзать ее, не оставив живого места. Сэм ласково проводил пальцами по этому лицу, когда его искажала гримаса ночного кошмара, когда отсутствие сна оставляло на нем свои следы, когда на нем появлялись морщины от беспокойства и чего-то еще — то ли вины, то ли страха. «Мы помогаем людям залечить душевные раны. Мы дарим им второй шанс и еще одну попытку», — твердила Мередит всем, кто нападал на идею их сервиса. Но тень сомнения поселилась в ее душе. «Может, это и вправду несправедливо? Может, мы никому не помогаем? Может, мы действительно обманываем? — спрашивала она Сэма. — Может, мы действительно наживаемся, злоупотребляем, вредим?» Сэм отвечал, что у нее доброе сердце. Сэм говорил: «Вспомни, сколько радости тебе принесла первая беседа с бабушкой».
Мередит начала звонить Ливви почти каждый день. Та сначала удивилась: что это случилось с внучкой? — но потом проекция подстроилась. Отвечать на сложные вопросы философского толка она не могла, как и раньше, но в целом, по мнению Сэма, справлялась недурно, судя по одним только попыткам соответствовать.
— Бабушка, у тебя есть кто-нибудь, за разговор с кем ты отдала бы что угодно? — спросила однажды Мередит.
— Мне не хватает твоей мамы, вот звонила бы она почаще, — ответила Ливви, верная себе.
— Я имею в виду с кем-то, кого уже нет, — пояснила Мередит.
Ливви задумалась.
— Я очень скучаю по твоему дедушке, — призналась она.
— Правда? А ты хотела бы снова с ним повидаться, поговорить, если б это было возможно?
— Ну конечно, моя дорогая! И с тобой тоже. Я по тебе тоже очень скучаю. Приезжайте с Сэмом погостить на пару недель.
— Я бы с удовольствием, бабушка, но… — устало произнесла Мередит.
— Постой, я угадаю: ты не можешь, так как работы выше крыши.
В ответ Мередит просто кивнула. Казалось, никто из них больше не верит в эту отговорку.
— Ничего страшного, детка, — вздохнула Ливви. — Хорошо, что мы можем вот так созваниваться. Заменить встречу это не заменит, но я хоть могу любоваться на твое красивое личико.
— Да, — сказала Мередит. — Именно.
— Но я бы очень хотела увидеть тебя по-настоящему.
— Я знаю, бабушка. Мне жаль, что не получится.
— Ничего страшного. Ты хотела как лучше. Я прощаю тебя. Созвонимся, пока!
Закрыв окно чата, Мередит с удивлением посмотрела на Сэма:
— Что сейчас, черт побери, было?
— Я такое уже слышал. Помнишь, когда Эдуардо в самый первый раз беседовал с Мигелем?
— Почему программа выдает эти реплики? Они ведь никак не связаны с разговором?
— Согласен. Наверное, какой-то странный заскок в системе. По неизвестной причине проекция в ответ на твое сожаление выдает фразу из учебника хороших манер, предлагая тебе прощение. Я не знаю, как это выходит.
— Чудно. Я ведь сказала «мне жаль» не в смысле «прости».
— Да, я понимаю, и обычно Ливви тоже это понимает. Залезу в код, посмотрю, в чем там дело, — пообещал Сэм.
— Все равно программа мне больше не помогает, — пожаловалась Мередит, спрятав лицо в ладонях.
— Не помогает от чего?
— От тоски по бабушке. Когда становится совсем тяжело, общение с проекцией не приносит облегчения.
— А общение с Ливви в таких ситуациях помогало?
— Не знаю. Наверное, только вживую. Может, все это вообще никуда не годится.
— Я не обещал постоянного эффекта, — напомнил Сэм. — Программа придумана как промежуточная ступень между опустошающим горем и готовностью двинуться дальше.
— С каких пор мы решили, что это так? — спросила Мередит.
Сэм пожал плечами. Он не мог назвать точной даты, но был уверен: так оно и задумывалось с самого начала. Как подспорье, чтобы сказать «прощай». Но не как способ держать при себе ушедших близких.
— Я знаю, что нам нужно! Отпраздновать! — выдал Сэм несвойственную для себя идею.
— Отпраздновать что? — фыркнула Мередит.
— Шесть месяцев со дня основания «Почты для мертвых». Посмотри, чего нам удалось добиться!
— У меня настроение совсем не праздничное.
— Почему?
— Вся эта скорбь по умершим… наблюдать чужие трагедии — не самое веселое занятие. — Так давай отпразднуем с живущими!
