Пес бездны, назад! (СИ) - Анастасия Разумовская
— Артём, успокой свою женщину. Пожалуйста.
Тёма притянул меня к себе и принялся гладить по волосам:
— Лисёнок, ну ты чего… всё будет хорошо…
* * *
В подвале оказалось сухо, только остро воняло кошачьей мочой. Бомж постелил ватник, накидал ещё какого-то тряпья.
— Тебе нужно укутаться, — проворчал, протягивая термос, — а то заболеешь.
Осень открутила крышку, налила в неё что-то горячее, вкусно пахнувшее. Чай со смородиной? Глотнула. Закашлялась.
— Много не пей. Он с коньяком. Для сугреву.
— Что⁈
«А не всё ли теперь равно?» — вдруг подумала девочка, выпила ещё пару глотков, вернула термос, закуталась в тряпки и закрыла глаза. Ей казалось, что она качается, словно в лодочке. Кто-то мурлыкнул, прыгнул к ней и потёрся мордочкой о её лицо. А затем сунул ей под нос место с наиболее ярким запахом.
— Фу-у! — Осень отвела тощий хвостик.
Кошка снова начала мурлыкать и тереться. Потом легла к груди и закогтила тоненькими лапками.
«Теперь всё будет хорошо, — думала Осень, почёсывая зверька за ушком. — Я стану бомжом. Мы будем переходить из города в город. Подбирать недоеденные куски шавермы на вокзалах, клянчить деньги и…». У неё никогда не было ни бабушки, ни дедушки, и сейчас девочка вдруг почувствовала, как хорошо быть внучкой. «Рано или поздно обо мне все забудут. Алиса поплачет… но Алисе я напишу записку и подброшу её под дверь. Алиса хорошая».
И Осень снова расплакалась. Сладкими, умиротворёнными пьяными слезами. Она чувствовала, как по телу растекается жар, и это было очень приятно. Ещё бы глаза не болели так сильно.
«А Виталик будет жалеть… Ему обязательно станет стыдно. Он поймёт, как плохо поступил… И будет приносить цветы… А с Камиллой они всё же красивая пара… Пусть будут счастливы. Пусть все будут счастливы. Без меня».
По щекам катились слёзы, и Осени казалось, что пещеру заполняет озеро. «Но я не умру, нет… мы будем странствовать с бомжом… И это будет хорошо».
— Как тебя зовут? — прошептала она хрипло, с трудом разлепляя губы.
— А как тебе хочется, так и называй.
Бомж сидел, ссутулясь. Его облепили кошки, одна из которых топталась на голове, словно задалась целью расчесать седые, спутанные волосы. «Это хорошо, — думала Осень в каком-то восторженном умилении. — Когда нет имени, это вот прям совсем хорошо… Такая свобода. Как хочешь, так и называй… Очень хорошо… Совсем как Эй…». И сердце вдруг задрожало и заплакало. Осень быстро-быстро заморгала. А потом вынула из кармана зеркальце:
— Ты даже не попрощался, — шепнула с упрёком, — мог хотя бы сказать, что уходишь. Я бы поняла. Мог бы, но не захотел. Это было жестоко, Эй.
Она всхлипнула и отбросила зеркальце в стену. Закрыла глаза и уткнулась в рулон шмотья, свёрнутый на манер подушки. Обхватила его руками. Мир качался. Вверх-вниз, вверх-вниз. И кошки куда-то исчезли. Даже та, которая когтила Осень.
— Не захотел, — согласился Эй, поднимая девочку на руки.
Она положила голову на его плечо, уткнулась в шею, слёзы всё продолжали катиться.
— Ну и дурак, — прошептала сипло.
— Да не то слово, — сухо согласился он.
В лицо ударил порыв холодного воздуха. Осень сморщилась и заплакала.
— Отпусти меня, — потребовала, хныча, — я хочу стать бомжом. И кошек.
— Зачем?
— Свобода… странствие… путешествие.
Голова была тяжёлой-тяжёлой. От Эйя пахло собакой, слабо-слабо, но всё равно пахло. И пивом. Он процедил насмешливо:
— Вши, дизентерия, воры и шлюхи. А ещё крысы.
— Всё лучше, чем люди…
— Нет. Не лучше. И зима. Обмороженные ноги и руки, с которых потом мясо отваливается гнилыми кусками. И, если повезёт, тебя продадут в рабство. Будешь потом или батрачить где-нибудь в Азии, или удовлетворять мужиков сексуально. Весь аул по кругу. Или то и другое. Зависит от того, кому тебя продадут.
— У нас нет рабов…
— Думаешь? — Эй зло рассмеялся. — Напрасно.
Вспыхнули фары. Осень зажмурилась. Рядом зафырчал, останавливаясь, автомобиль, Эй забросил девочку на заднее сиденье, сел рядом и назвал адрес. Набрал номер:
— Я её нашёл. Скоро будем.
— Я не хочу туда возвращаться, — расплакалась Осень.
— А я не хочу возиться с маленькими психованными девочками.
— Они сказали, что я шлюха и сама, и…
— Похрен. Шли всех в бездну.
Он притянул девочку к себе, угрюмо глядя в окно. Осень прижалась к его теплу, вся сотрясаясь от холода. Когда такси начало притормаживать, Эй процедил чётким и злым шёпотом:
— Когда я сказал, что я — пёс, то не имел ввиду, что я — овчарка, стерегущая отару от волков. Я — волк, который перегрызает глотку овчарке, чтобы утащить ягнёнка и сожрать его под кустом. Ты услышала меня, Осень?
Он резко обернулся к девочке. В темноте его глаза полыхали красным.
Но она его не услышала. Привалившись к его плечу, Осень, бормоча и всхлипывая, бредила тяжёлым, болезненным сном, полным жара, и смотрела на спутника мутным взглядом приоткрытых глаз. Эй выругался, забросил её на плечо и шагнул в ночь.
Глава 17
Белка
Закрыв дверь за врачами скорой помощи, я вернулась на кухню. Артём и Яша сидели за столом. Тёма неприязненно смотрел на гостя и тискал пальцами пустую кружку. И я была с ним эмоционально согласна: друг Осени мне тоже не нравился. От него было странное ощущение, как будто идёшь ночью по улице с разбитыми фонарями мимо тёмного переулка. И всё же именно этот человек нашёл мою сестру. И спас.
— Яша, вам кофе сделать?
Он перевёл на меня взгляд холодных глаз. Обычно карие глаза тёплые, ведь коричневый относится к тёплой гамме, но Яша умудрялся превратить их в шоколадный лёд.
— Нет. Что там?
— Они предлагали госпитализацию, но я… Я боюсь больниц. Вкололи антибиотики. Сказали, будет спать до утра. Дали инструкции и даже лекарства оставили.
Яша кивнул и поднялся:
— Держите в курсе.
— Уже уходите? — процедил Артём.
Гость покосился на него, а потом посмотрел на меня:
— Зря вы это затеяли. Не докажете ничего.
— Вы, должно быть, считаете полицию продажной, — начал Артём насмешливо, — вы меня извините, но у вас, очевидно, сложился какой-то ложный образ из фильмов годов девяностых. Да вы и сами ему соответствуете…
— Переведите её в другую школу. Лучше в другой город. Или район. И загрузите внеклассной… как там сейчас это называется? Кружками, секциями. Осени нужны друзья.
— У неё уже есть прекрасный друг, — не удержался Артём от ехидства.
— Пойдёмте, я вас провожу, — предложила я.
Мы вдвоём вышли к лифту, и я тихо спросила:
— Как вы её нашли?
Яша усмехнулся:
