Пес бездны, назад! (СИ) - Анастасия Разумовская

Анастасия Разумовская

Пёс бездны, назад!

Глава 1

Не по Сеньке шапка

— Дура, — крикнул Эрик, синие глаза засверкали на потемневшем от боли лице, — я тебя люблю! Слышишь⁈ Почему, ну почему ты этого в упор не замечаешь?

Исабель дёрнулась, пытаясь освободить руки из его захвата, и замерла. Что? В каком смысле… Оторопело уставилась на мужчину. Сглотнула, облизнула губы.

— Ты… шутишь? Издеваешься надо мной?

— Всегда любил, — криво улыбнулся дракон-инквизитор.

Наклонился и коснулся пылающими губами её губ…

— Адмиралтейская. Следующая станция — Садовая, переход…

Но Осень, продравшись через волну возбуждённых людей, выскочила на перрон. Сердце её билось просто отчаянно. И вовсе не из-за переживаний несчастной, впрочем, уже счастливой Исабель. Девочка вставила в уши выскочившие было наушники, сердито дёрнула ремешок сумочки-косметички, соскользнувший с плеча, и зацокала каблучками по мрамору пола.

«Твои синие глаза — чудеса, умираю третий день…», — зазвучал приятный голос в ракушках.

Платье — бирюзовое, с модной кружевной оборкой — стесняло девочку. Осень привыкла к джинсам, кроссам и любимому, чуть растянутому худи. Но Камилла, ставшая такой до ужаса заботливой, настояла, что на свидание совершенно необходимо одеваться иначе, чем на уроки.

— Эх, Сеня, Сеня, — одноклассница блестела ровными, отбеленными зубами и весёлыми глазами, — до сих пор не пойму, что он в тебе нашёл? Ты же поц, ну честно. Ты же из этих своих расклёшек и не вылезаешь совсем! Татухи осталось набить и — вперёд, на Невский, рэп читать.

Осень напряглась было, но Камилла снова рассмеялась:

— Да расслабься, я ж сказала: мы расстались. Он теперь целиком твой.

— Перестань. Витэль ничего не говорил, чтобы… мой.

— Ага-ага. Все летние каникулы ничего не говорил. Только повсюду с тобой хвостиком мотался, аж смотреть противно.

— Не все… только конец августа и сентябрь, — шепнула Осень пересохшими губами.

Первая красавица класса снова рассмеялась:

— Ах, извините. Только сентябрь. Краш всей школы не три месяца за такой вот чудой прыгает зайчиком, а всего только один. Так, не спорь со мной. Наденешь моё голубое платье и серебряные туфельки. Витэль меня в них ещё не видел. Я их купила для Тайланда. А тебе, к твоим-то русым кудряшками и вообще няшно будет.

И вот сейчас девочка как-то остро ощущала, что платье для Тайланда совсем не подходит петербургской осени, да и вообще — чужое, неловкое, словно ворованное…

— Привет!

От стены отделилась высокая фигура в красной клетчатой рубахе поверх белой футболки и шагнула к девочке. Сердце подпрыгнуло, дыхание спёрло, и Осень не смогла произнести ответного «привет». Но одноклассник, кажется и не ждал. Окинул её взглядом, прищурился.

— Чёрт… Я не подумал зонт взять. На улице дождь. Платье испортишь.

— Я взяла, — заторопилась девочка и зашуршала пакетом.

Виталий поднял чёрную бровь, снова оглядел платье, ридикюль и полиэтиленовый пакет (для книжки и зонтика) и выразительно хмыкнул. Осень покраснела. Она вдруг осознала, что к дамской сумочке и туфелькам на каблучках полиэтиленовых пакетов не полагается.

— А ты не на машине? — спросила жалобно.

— А должен?

— Нет, конечно.

Осень расстроилась. Всё шло совсем не так, как она себе представляла. Парень, видимо, неправильно истолковал её опущенный взгляд.

— Да не дуйся ты! Если ты зонт взяла, то в чём вопрос? Идём?

Они повернули по Малой Морской к Исаакию, и Виталий неожиданно взял девушку за руку. Сердце снова отчаянно заколотилось. Парень молчал, и Осении подумалось, что ему, наверное, тоже неловко. Может, Камила права, и Витэль созрел до признания? И, возможно, тоже сейчас стесняется? Обычно топовый красавчик школы и всеобщий краш за словом в карман не лез.

Она покосилась на него.

— А знаешь, что вот тот дом, в зеленой сетке, это дом Пиковой дамы? — спросила неожиданно.

— Кого?

— Ну той, про которую Пушкин писал. «Три карты, три карты», где злодей Герман и бедная Лиза?

— А.

Витэль мазнул взглядом по жёлтому строению, но ничего уточнять не стал, хотя Осень надеялась, что он спросит, и будет повод рассказать, и завяжется беседа, и… но всё получилось не так, как девочка надеялась.

— Ты в курсе, что на Гороховой есть ротонда? — парень резко остановился и, улыбаясь, посмотрел на спутницу.

Вокруг них мельтешили, толклись прохожие, в основном туристы. С Невского повернула и, чуть покачиваясь, двинулась к остановке бирюзовый автобус двойка.

— Это та, где желание дьяволу загадывают?

— Не сомневался, что знаешь, — криво усмехнулся Виталий, вдруг взъерошил её лёгкие волосы и добавил: — Ботаничка.

Осения почувствовала, что её губы задрожали, запрыгали от обиды. Резко отвернулась.

В Академической гимназии на Петроградской стороне, куда детей утром привозили водители на навороченных автомобилях, где у любого первоклашки телефон стоил дороже, чем месячная работа её матери, у Осени был лишь один шанс не сойти с ума: учиться. Стать круче и умнее всех этих ЧСВ-шников, которые не травили её, нет, но для которых девочка была просто пустым местом. Она прожила с ними шесть лет, но одноклассники вряд ли помнили, как зовут её по имени. И в девятом всё продолжалось бы так же, если бы внезапно в конце августа не произошло чудо. Осень обомлела, когда увидела сообщение от Витэля в телеге: «Почилим в аквапарке? Я приглашаю».

И вот теперь — настоящее свидание.

— Ты обиделась? — удивился парень. — Что, правда? Эй, ты чего?

Он настойчиво повернул девушку к себе, но Осень отвернулась.

— Ну прости, — парень пожал плечами. — Не агрись. Не вижу ничего плохого в том, что ты ботаешь. Наоборот же — круто. Ты — умнейшая девчонка в классе и абсолютно точно лучше всех напишешь ОГЭ.

Лёд, проросший было сосульками в сердце, начал таять. Девочка заглянула спутнику в лицо, немного кругловатое, с широкими тёмными бровями и ярко-голубыми глазами, с начинающей темнеть полоской над верхней ярко-малиновой губой, и вдруг подумала, что Витэль, наверное, сейчас её поцелует. Как Эрик Исабель.

«И что делать тогда?»

Это был ужасный вопрос. Ответить на поцелуй? А если он решит, что она… ну, легкодоступная? А если оттолкнуть, то… вдруг обидится? Ведь у всех девчонок в классе уже есть парни и отношения. Губы пересохли, и Осени мучительно захотелось их облизать.

— Слушай, а ты когда-нибудь была там? Внутри? Писала письмо дьяволу?

— Там же домофон, — шёпотом возразила девочка.

У него были такие голубые-голубые глаза, что сердце останавливалось. «Не трусь, — всплыли в памяти слова темноволосой волосой Камиллы, — сегодня он точно тебе признается, вот увидишь».

— Го в ротонду, — рассмеялся