Выкупленная жизнь (СИ) - Натали Лавру
— Извини.
Я снова готовилась его обмануть. Мои поиски только начались. Да, я не могла знать, что и как я буду делать дальше, но останавливаться я точно не собиралась.
Октябрь и ноябрь выдались унылыми, не происходило ровным счётом ничего удивительного или решающего, я просто плыла по течению. Учёба стала даваться мне с трудом, я бы даже сказала, с натяжкой. От сосредоточенности меня отвлекал постоянный голод, я старалась забивать его овощами и фруктами, однако этого было явно недостаточно, почти каждый день я заходила в магазин и покупала что-нибудь лишнее.
В декабре началась сессия. Зачёты я получила, как и раньше, легко, первые три экзамена тоже сдала, хоть и на четвёрки, а последний — не то чтобы завалила совсем, просто попала к преподавательнице, которая брезгливо относилась к беременным студенткам.
Сначала всё шло нормально: я ответила на первый вопрос в билете, но немного замешкалась на втором, и тут в мой адрес полились нелестные выражения, затем слова стали звучать на всю аудиторию с тем посылом, что так, как я, делать не надо, что за время сидения в декрете я забуду всё, чему меня учили в университете, а потом стану плохим врачом, если стану (преподаватели потратили уйму сил и времени впустую, обучая меня).
Я не поверила в её слова, но сам тон и напор заставили меня так разволноваться, что ребенок в животе начал толкаться и пришлось спешно покинуть аудиторию и уехать домой. Экзамен мне не засчитали.
Перед Новым годом ко мне приехала мама, объявив, что специально взяла отпуск, чтобы застать рождение внука. Жить стало легче, больше не приходилось самой мыть пол, стирать и таскать тяжести. В последних числах уходящего года мы купили всё необходимое для малыша и собрали мне сумку в роддом. Чем ближе становилась дата родов, тем больше я боялась.
Сам Новый, 2011-й, год мы отмечали тоже вдвоём. Собственно, праздником это трудно было назвать: мама нарезала пару салатов, купила мандаринов, мы поужинали, встретили полночь за душевной беседой и легли спать. Вот и всё. Никаких чудес.
Третьего января вечером меня со схватками увезли в роддом. Я была в состоянии паники, это была самая сильная боль, которую мне доводилось испытать в жизни; мне казалось, что внутри меня всё разрывается и что я умру от внутреннего кровотечения. Роды были сложными, акушеры кричали и ругались на меня, что я плохо стараюсь.
Всё кончилось около полудня следующего дня, на какое-то время сознание покинуло меня.
Увидеть сына мне довелось уже, когда меня определили в палату. Сначала я не знала, как его держать, и можно ли к нему прикасаться. Руки дрожали. Сестра-акушерка сказала, что ребенок родился — просто богатырь: 4,6 килограмма, 61 сантиметр, абсолютно здоровый. Я смотрела на его личико и никак не могла осознать, что у меня теперь есть сын, Максим. На одного любимого мной человека стало больше.
Я отправила маме фотографию Максима, написала, какой у него вес и рост. Мама позвонила сразу же, плакала в трубку и поздравляла меня с рождением сына, от переизбытка эмоций расплакалась и я.
Немое очарование кончилось, когда наступила ночь. В палате лежали ещё две молодые мамы с новорождёнными, но хуже всех получалось успокаивать и кормить грудью у меня. Мой кричал чаще всех и громче всех, я никак не могла совладать с ним.
Три дня, проведённые в послеродовой палате, помню, как в тумане; кроме того, что почти не удавалось поспать, мне ещё нельзя было сидеть (либо стоять, либо лежать). Максим занимал абсолютно всё моё внимание, даже мама, дважды приходившая навестить меня, смогла получить внука в руки всего минут на пять, не больше. Все вокруг говорили, что я родила богатыря.
Я радовалась, что, кроме мамы, никто меня не навещал, однако в день выписки меня встречали мама и родители Дилана. Владимир Александрович буквально вырвал ребенка из моих рук, тот заголосил на весь двор, и только после нескольких безуспешных попыток успокоить Максима передали Лидии Николаевне, матери Дилана, и лишь затем вернули мне.
Сидеть в машине я тоже не могла, поэтому мне пришлось лечь набок на заднем сидении, положить голову маме на колени, а сына держать возле груди.
Я думала, что господа встречающие по приезде пойдут к себе домой, но они до вечера просидели у нас, поучали меня, как надо обращаться с ребёнком. При мысли, что они теперь постоянно будут так настырно лезть в нашу жизнь, у меня начинала кружиться голова. Радовало только то, что мама решила остаться ещё на пару дней.
Примерно десятого числа я ждала приезда Дилана. Так странно, после рождения сына я стала реже думать о муже, вспоминать о нём. Теперь мне надо было всё время суетиться, кипятить пустышки, бутылочки (так как молока у меня не хватало), стирать пеленки и пр.
Мне было страшно оставаться без мамы; пока она была рядом, я могла задать ей любой вопрос, рассчитывать на её помощь, мы даже спали в обнимку. Как справляться одной и как бороться с навязчивыми родственниками, я не представляла.
Неожиданно активизировалась мать Дилана; до рождения Максима я даже не могла вспомнить её голоса или, например, о чём она когда-либо говорила, но теперь я только и слышала от неё, что я то и это делаю неправильно. Да, не буду спорить, Седой и его жена накупили уйму вещей для внука, жила я почти полностью за их счёт, но и дорого платила за это своими нервными клетками.
Дилан приехал на день позже, чем я ждала его. В этот раз он не стал ни бриться, ни стричь отросшие волосы, видимо, потому что сейчас
