Мельничиха из Тихого Омута 2 (СИ) - Лакомка Ната

— Чего? — спросил он.

— Почему моргелюты показали книгу только мне и Бриско?..

— По-моему, ты думаешь совсем не об этом, — Рейвен ушел, даже не сделав попытки поцеловать меня на прощание.

Но сказать честно — на лестнице маячила Жонкелия, так что целоваться при ней было не очень.

— Опять шпионите? — спросила я её, поднимаясь по ступеням. — Мамашенька, я — умная и самостоятельная женщина, не надо меня пасти.

— Умная? — усомнилась старуха. — С большого ума ты мужику жилы тянешь.

— В смысле? — я полностью была захвачена планами по разоблачению ведьм, и разгадывать намёки Жонкелии не было ни времени, ни желания.

— В смысле, — передразнила она меня. — Что за свадьбу ты решила устроить?

— Это для дела, — объяснила я.

— Вот то-то и оно! — вспылила старуха. — Дразнишь мужика… как своего осла яблоками!

— Мамашенька! — уставилась я на неё изумлённо. — А кто там сводничал в пользу графа? И говорил, что судья — сумасшедший и замуж за него не надо?

— Что было, то прошло, — ответила она невозмутимо. — Спать иди.

— Что-то изменилось? — окликнула я её вслед. — Может, господин судья вам взятку дал, чтобы вы к нему подобрели?

Жонкелия остановилась и оглянулась на меня через плечо. Я впервые видела у неё такой взгляд — не угрюмый, не мрачный, а… ласковый?.. Да ладно! Разве мамаша Жо умеет смотреть ласково?

Я сморгнула — и наваждение пропало. Передо мной снова была прежняя Жонкелия, и она сварливо отрезала:

— Просто вы с ним — двое чокнутых. Лучше пары не найти!

Она хлопнула дверью, а я осталась одна в коридоре.

Поспать мне удалось. Только я составила в мыслях наполеоновский план по зачистке Тихого Омута, только немного успокоилась, завалилась в постель и закрыла глаза, как снизу послышался бешеный стук — кто-то молотил кулаками по входной двери.

Мы с Жонкелией выскочили в коридор одновременно, и на физиономии старухи явственно читалось: я же предупреждала!

— Открывайте! — раздался голос Рейвена, и стук стал ещё сильнее.

Похоже, теперь судья молотил по двери ещё и ногами.

Я бросилась к двери, не раздумывая, отодвинула засов, распахнула настежь…

— Этого держите! — рявкнул Рейвен, заталкивая в кухню мужчину, который вяло отбивался и пытался обойти судью, чтобы выйти из дома. — Свяжите его! — Рейвен схватил мужчину за шкирку и поволок в угол. — Он не в себе! А я за остальными!

Проснулись работники, Жонкелия притащила верёвку, а Рейвен, не дожидаясь, рванул наружу и исчез в темноте.

Пока мужчину связывали, он бормотал что-то непонятное — про воду и купание, и глаза у него были мутными. И ещё была рыжая борода, притом, что волосы на макушке — чёрные… И где-то я его видела…

— Мастер Шемсин! — узнала я гончара. — Что случилось?

— Ты с ним знакома? — Жонкелия отряхивала ладони, с удовлетворением разглядывая связанного мужчину.

— Это ему задолжал Бриско, — пояснила я коротко.

— А, — старуха посмотрела на гончара с интересом. — Так он же городской. Здесь-то что делает?

— Судья привел поговорить? — неуверенно предложила я.

— Час прошел, — возразила Жонкелия. — Если только господин судья слетал туда и обратно на мет…

— Мамашенька! — предостерегающе зашипела я, и она замолчала.

Разумеется, никто больше не пошел спать, а Рейвен вскоре притащил на мельницу упиравшихся Мадауга и Лоури.

— Заприте дверь! — велел он, и мы с Жонкелией тут же исполнили приказ, а потом скрутили плотников так же быстро, как гончара.

Трое связанных мужчин вели себя странно — как зомби в фильмах. Заторможено раскачивались из стороны в сторону, взгляды у всех были пустыми, да ещё непонятное бормотание про воду.

— Что произошло? — спросила я у Рейвена, с ужасом глядя на мастеров. — Что ты с ними сделал?

— Я сделал? — он хмыкнул. — Я увидел их на дороге, шли себе гуськом прямо к озеру. Топиться, как я понимаю.

— Топиться?! — теперь я с ужасом смотрела на судью.

— Ничего не понимают, будто не слышат, — продолжал Рейвен, — как заколдованные.

— Заколдованные… — пробормотала Жонкелия, покачала головой и громко сказала: — Я согрею мёда с пряностями. Чувствуется, ночь будет долгой.

— Благодарю, это кстати, — кивнул ей судья и сказал мне: — Боюсь, если бы я их не заметил, к утру на твоей мельнице было бы ещё три утопленника.

Работники переглянулись, и я строго сказала:

— Всё, справимся без вас. Отправляйтесь спать, утром приедут люди с зерном. Кому-то придётся работать.

Они ушли нехотя, вполголоса обсуждая то, что произошло. Когда дверь в их каморку закрылась, я смогла говорить свободно.

— Наверное, тоже за курочками охотились, — сказала я с презрением и жалостью. — Может, зря ты их спасал. Это же надо быть такими подлецами, чтобы обмануть бедную запуганную девчонку, навесить на неё долг…

— Это ты о себе? — невинно спросил Рейвен.

Я укоризненно посмотрела на него.

— Конечно же, я про Эдит. Обманули тогда её, теперь обманули Анну… Подлецы, ничего не скажешь.

— Каждый вертится, как может, — заявила Жонкелия, нагрев на жаровне медовый напиток и разливая его по кружкам.

— Вы их как будто оправдываете, — возмутилась я.

— Не оправдываю, — проворчала она. — Но что с них взять, если они полоумные?

Мы замолчали, глядя на мастеров. Те и правда вели себя, как полоумные.

— Нельзя их развязывать, — сказала я. — Мало ли что они учудят в таком состоянии. Может, позвать доктора Ларка?

— Угу, — согласился Рейвен. — И заодно священника. Изгонять демонов.

— Вряд ли тут виноваты демоны, — засомневалась я.

— А кто? — Рейвен продолжал смотреть на мастеров, которые трепыхались вяло, но упорно, пытаясь избавиться от верёвок.

Никому из них в голову не пришло помочь освободиться другому. Они просто дёргались — тупо, монотонно. И даже не звали на помощь.

— Как странно, — сказала я, помолчав. — Мы только что говорили о них, и вот…

— Это те, кто навредил мельничихе, — подсказал Рейвен.

— Но это стало известно только сегодня ночью, — я не согласилась принимать ещё троих несостоявшихся утопленников на свой счёт. — Может, кто-то нас подслушал?

Мы с Рейвеном посмотрели на Жонкелию, которая как раз собиралась подать нам медовый напиток.

— Вот не надо меня впутывать в свои делишки, — сказала она сварливо, сразу догадавшись о наших подозрениях. — Я и Бриско говорила, и вам говорила — держитесь вы подальше от этого колдовства, целее будете.

— Вылитая ведьма, — сказала я Рейвену.

Тот тактично промолчал, а Жонкелия фыркнула:

— Давайте, обвиняйте во всём слабую женщину!

Она со стуком поставила на стол кружки и объявила:

— Надеюсь, до утра у вас прочистятся мозги, а я пошла спать. Следите, чтобы эти чокнутые, — она мотнула головой на мастеров, — не прирезали двух других чокнутых, — она ткнула пальцем в нашу сторону, — и нас заодно.

Поднимаясь по лестнице, она всё ещё возмущенно ворчала.

— Вряд ли это она, — сказал Рейвен. — Даже если рассказала кому-нибудь, то как бы успела добраться до этой троицы? Разве что слетать на метле.

Я не выдержала и расхохоталась.

Судья смотрел вопросительно, дожидаясь, пока я просмеюсь.

— Извини, это нервное, — я, наконец-то успокоилась. — Просто подумала, будь мамаша Жо помоложе лет на сорок, вы с ней составили бы отличную пару.

Рейвен улыбнулся углом рта, но шутку не поддержал.

— Итак, что мы имеем, — отпив из кружки, я посмаковала сладкое, пряное питьё и начала рассуждать: — Мы узнаём, что эти трое — черти ещё те. И тут же они отправляются в озеро. Очень вовремя, кстати, оправляются. Как раз перед тем, как мы с тобой ими заинтересовались. Вывод: тот, кто их заколдовал — а мы не сомневаемся, что тут имеет место колдовство — защищал не меня. А себя от меня. Кто-то не хотел, чтобы мы получили информацию. Угадай, о чём?

— О том человеке, который передал им расписку, — сказал Рейвен почти без выражения.