Пленница бунтаря - Регина Грез
– Это поправимо. Давай еще разок, сидя, или ложись на меня.
Он сбивал с толку своей прямотой и железной выносливостью, я снова загорелась и даже проявила инициативу, а в конце стало совсем легко и смешно.
Мирон взялся проверять, не отрос ли у меня волчий хвост и как дело обстоит с клыками. Он всю меня облизал и истискал, но ближе к полуночи я, правда, немножко устала и задремала, устроившись на сгибе его локтя.
– Прикрой меня курткой, ладно? Вдруг кузнечик за попу укусит.
– Спи спокойно, буду твою попу охранять.
– Ммм… спасибо, ты сегодня нереально добрый. Мне надо тебе много сказать, – утром, наверно.
– Ага! Я не прочь услышать, зачем тебе в город понадобилось?
– Я должна найти секретное место в Темени, где все желания исполняются по максимуму.
– И что бы ты загадала? Попасть в свое время?
Немного помолчав, я принялась рассуждать:
– Лимит желаний не ограничен? Тогда для начала, чтобы здесь наладилась нормальная жизнь. Пусть люди вернутся.
– Зачем? – тихо спросил он. – Чтобы нас засунуть в какое-нибудь гетто?
– Вы же не монстры, не преступники. Надо только обсудить детали и прийти к взаимовыгодному соглашению.
– Эти места бросили, считая отравленными, заодно отказались от нас, отгородились искусственными горными грядами, нарастили Уральскую цепь. Теперь в аномальную зону Сибирики лезут только рисковые придурки вроде Демида. И мечта у них одна – деньги и та свобода, что они гарантируют.
– А ты чего хочешь на долгую перспективу?
Он без запинки отвечал, будто давно готовился к такому вопросу:
– Статус отдельного государства со своими законами.
– И чтобы весь мир признал? – уточнила я.
– Хотя бы свои…
Показалось, он готов выругаться и мне стало жутковато.
– Ты раньше не грубил. Давай-ка потише… Мирон, а кто была та девушка в кукурузе? Ты ее знал?
– Нет, но сначала подумал на тебя. С фермы, наверно, там постоянно кто-нибудь прячется. За всеми не уследишь.
– Прости. Я чуть не рехнулась на поле, я поверить не могла, что все это взаправду происходит со мной. А на ферму завтра заглянем?
– Мои ребята там ночуют, проверят.
– Ты имеешь в виду волков? Я не хочу вносить раскол в ваши ряды, но Ульяна неадекватная. Она считает, ты ей принадлежишь. Она может тебя подставить. Брр… стало прохладнее. Можно я футболку надеть. Конечно, если найду. Здесь вообще звезды светят? Туман кругом… Мирон, а старуха с косами не оживет? Я шучу, я с тобой ничего не боюсь.
– Как про Ульяну заговорила, так сразу от меня отползла. Даш, я только на себя полагаюсь и верных парней. Мы друг друга слышим на расстоянии. С недавнего времени и у Платона стало получаться.
– А Ульяна?
– Мнит себя одинокой волчицей. Брату нервы треплет.
– У нее была психологическая травма. Демид с ней отвратительно обошелся!
– Гм… Там не все просто.
– Расскажи.
Мирон протянул мне футболку и даже помог белье натянуть, будто каждый день тренировался обращаться с женскими трусиками. У него абсолютно нет комплексов по поводу людской наготы. Сам растянулся на сене, закинув руки за голову. Очевидно, рана уже не вызывала проблем.
– Ты в курсе, что Демид встречался с Ульяной до катастрофы? Они жили вместе какое-то время.
– Шу-утишь?!
– Демиду на год предложили стажировку в иностранной компании, Ульяна хотела свадьбу и уехать с ним в качестве жены. Он отказал. Он эгоист по большому счету. Сама не заметила?
– Сколько же у вас скелетов в каждом стогу!
– У меня всего один и хребет крепкий, – Мирон с хрустом изогнулся в пояснице, пытаясь поймать меня за руку, но я улизнула.
– Она стала волчицей после секса с тобой? Я должна знать.
– Любите вы – женщины страшные сказки с оттенком эротики. Заводит, правда? Ну, чего вырываешься, ведь заводит… может, мне еще порычать, а?
– Давай навсегда закроем эту тему. Ты тоже крутил роман с Ульяной? Причина любая, хотя бы ради развлечения.
– Интересный расклад. Хорошо ты подметила, мы ведь иногда ради развлечения пьем и едим, фильмы смотрим и музыку слушаем, так отчего бы не… (ругательство) от скуки. Да, один раз она меня подловила. Но с тобой все иначе. Даш, ты куда?
Я выскочила из травяного гнезда и при свете тусклого лунного пятна начала отряхиваться. Мирог тяжело вздохнул и осуждающе пробурчал:
– Вот вы какие – девчонки! Сама же меня втравила в разговор, заставила сознаться, а теперь слезы, сопли… Ну, один раз я ее пожалел по-быстрому, после новой встречи с Демидом она грозилась таблетки выпить, на байке разбиться, вены вскрыть… я уже и не помню. Антипу от досады сказала про изнасилование толпой, выставила бывшего жениха последним ублюдком.
Может, так и есть, я не спорю, но вряд ли он ее к чему-то принуждал. Ребята потом выслеживали Демида, были злые, как черти, хотели за Ульяну отомстить. А я просто хочу, чтобы он отсюда ушел. Если для этого надо выслать его в цинковом ящике по кускам – я не против.
– А ты кровожадный, оказывается!
– Иначе тут не получится. Так, теперь про нас с тобой. Дашка, я тебя полюбил. Мне больше никого не надо. Зацепило по-взрослому. Хватит дуться, пойдем дальше спать.
– Все вы мальчишки такие… Грубо и просто.
– А зачем усложнять? Всегда есть кому подгадить со стороны – то начальство, то природа. Пока силы есть – надо самому брать от жизни подарки. Дикий мир – волчьи правила.
– Значит, вот какой мир ты собираешься строить на Сибирской равнине? Сказочную анархию по законам тайги…
– Шесть лет назад от здешней тайги почти ничего не осталось – вырубка и пожары под корень лес извели. Нашу службу сократили, финансирование уменьшили, оборудование – старье. Чтобы не подохнуть, мне пришлось когти отрастить и собрать стаю. Выбора не было, Даш. И меня все устраивало. Я даже подругу себе не искал, я без этой возни на травке долго могу обходиться. А тебя послушал, увидел, почуял – устоять не смог. Не захотел отказываться от счастья, даже такого ершистого. Что-то началось между нами еще у замокишей на болоте, помнишь?
– Да-да, конечно. Когда щупал меня для фотоснимка Демиду – искры по немытым кудрям бегали.
Он различил в моем голосе иронию, виновато опустил голову.
– Испугал тебя тогда? Но ты храбро держалась, дерзила и вредничала. Прости, Даш.
Не стала продолжать диалог, все равно не смогу объяснить ураган сложных эмоций и противоречивых чувств.
Я на ощупь выбирала из растрепанных волос соломинки, и с тоской вспоминала баню в затерянной деревушке с говорящими тазиками, которые наизусть цитируют Шекспира и прочих мировых классиков.
Одну фразу эмалированного «философа», например, я долго повторяла про себя, так
