Не открывайте глаза, профессор! - Лея Болейн
— Кто знает, кто знает… Кстати, есть несколько любопытных моментов, которые бы хотелось прояснить. Да, девушка — человек, — почти спокойно произнес Мортенгейн — и я чувствовала, с каким трудом даётся ему это спокойствие. — Она не могла на меня запечатлиться, и, тем не менее, это юное неопытное дитя само настойчиво искало встреч со мной…
— Разврат течёт в человеческой крови, неудивительно!
Я попыталась незаметно пнуть его по голени, но не преуспела. «Постельная тряпка!» — тихо, но отчётливо прошипела Аглана. Я снова увидела, как в её светлых глазах пробегают алые искорки.
Казалось, больше всего её возмущает не сам факт наличия беременной — возможно! — любовницы у жениха, сколько её примитивная раса.
— И это было странно, — неожиданно согласился профессор, а я сжала челюсти, чтобы не разрыдаться от стыда, беспомощности и обиды. Он повернулся ко мне. — Милая, припомни-ка. Незадолго перед ночью болотника… Было ли что-то новое, что-то странное, что ты пила или ела?
— Думаешь, девушку опоили? — неожиданно мирно и по-свойски поинтересовался отец Агланы, раздумав терять сознание, словно от семейной сцены они разом перешли к научному симпозиуму.
— Уверен.
— Не такая я дура, чтобы глотать какую-то неизвестную дрянь, — пробурчала я, безуспешно стараясь отодвинуться от Мортенгейна подальше. — Никто меня ничем не опаивал!
— Все мы так думаем, — мягко настаивал он. — Вспомни, девочка. Тебя могли чем-то угостить… Не обязательно незнакомый посторонний человек. Подруга, приятель… Кто-то из преподавателей или даже родственников…
Его мягкий вкрадчивый голос, несмотря на всю абсурдность ситуации, вводил меня в какое-то трансовое состояние. Я действительно принялась думать и вспоминать.
И… вспомнила.
— Я же пила зелье для восстановления голоса, как раз перед ночью болотника… — прошептала я и медленно повернулась к Истаю, всё это время простоявшему безмолвным столбом, впрочем, на его месте я бы тоже попыталась слиться с интерьером. — Это же ты рассказал мне об эуркании, цветущей в ночь болотника! Из-за тебя я и пошла тогда в лес… Не может быть! Не может быть, чтобы ты… Зачем?! Как ты мог?
Истай молчал, глядя сквозь меня. Не возражал… и от этого совершенно не ожидаемого мною предательства даже в ушах зашумело.
— Предполагаю, знал о планах своей подруги детства — вы же были знакомы с раннего детства, обитая в одном лафийском поселке, верно, дорогая? И преследовал несколько эгоистичную цель — отвлечь меня от неё. Неужели ты сам втюхался в эту редкостную тварь, парень? А ведь на вид с головой ты дружишь, до чего же внешность обманчива… Любовь моя, ты говорила, что тебя ко мне тянет, что тебе без меня плохо, — несмотря ни на что, то, что Мортенгейн так запросто проговаривал публично мои давешние откровения, было не очень-то приятно. — Но ты человеческая женщина и испытывать ко мне столь сильной тяги не могла. Каким бы потрясающим и невообразимым я ни был — не могла. Увы.
На мгновение что-то ненаигранно-горькое промелькнуло в его лице, но я уже поняла, что профессор не привык терять самообладание дольше, чем на пару ударов сердца.
— Но… — растерянно промямлила я. — Как же… Самовнушение?
— Ничуть. Встреча с очевидным продолжением неосторожной наивной студентки, опоенной приворотным зельем, и дуплиша в небольшом прихрамовом лесу была более чем вероятна, — продолжил между тем Мортенгейн. — И она состоялась. Как по сценарию. Если бы за подобные сценарии ставили оценки, мой юный недофэрл, вы получили бы белую звезду. А получите — по шее… и это если я буду таким добрым и промолчу в магистрате о ваших играх с запретными лафийскими зельями, которыми вы щедро делились с человеческой девушкой! За нейтрализатор и приворотное зелье, данные Матильде, по шее дам вам я, за остальное — ваши сородичи.
— Истай?! — я повернулась к другу, на его лице не было ни одной эмоции — и не единой краски. Хотелось схватить его за лацканы пиджака да тряхнуть, как следует, но я не стала. — Зачем?!
— Случайность, — глухо отозвался Ист, с такой интонацией, какой я ещё никогда у него не слышала. — Глупая случайность, вот и всё! Я перепутал склянки… Я не хотел!
— А корова сжевала домашнее задание, верно, адепт? — кивнул Мортенгейн. Коснулся губами моего виска — я постаралась мысленно отстраниться от брезгливых гримас остальных присутствующих. — Зачем? Повторяю, надо полагать, сей молодой человек с примесью лафийской крови имеет личный интерес разрушить наш с фэрлой Гланией брак. Поскольку фэрла, увы, менять планы не собиралась, действовать можно было только через меня. Вот только мальчик не знал, что дело вовсе не в моём желании — или нежелании… Правила магистрата, чтоб этих бюрократов пожрала… кто там должен их пожрать, Матильда?
— Выхухоль небесная, — тупо отозвалась я и сморщилась. — Ист не мог! Он наоборот, постоянно сочувствовал мне и предлагал бежать… Ист добыл мне нейтрализатор, и…
— Ну, рассказывай, наш двуличный друг, — профессор бросил на Истая ледяной взгляд. — Что же ты хотел? Тебе нравится фэрла? Или тебе просто хотелось испортить жизнь своей маленькой человеческой подружке? Или… испортить жизнь мне?
— Это случайность! — выкрикнул Ист. Посмотрел мне в глаза, отчаянно. — Я держу в Виснее лавку с зельями, там действительно работает одна моя знакомая, беглая лафийка, которая хорошо относилась ко мне в детстве. Ещё одна любительница запрещённых рас, у неё в подвали пикси живут, обычно они смирные, прирученные, но иногда чудят. О том, что они в очередной раз побаловались с цветными склянками, я узнал слишком поздно. Приворотного зелья у нас там нет, но что-то дало схожий эффект… нельзя мешать зелья, однако сроки поджимали, я не проверил всё! Прости. Прости меня! Если бы я только знал…
— Всё ты знал, — хмыкнул Мортенгейн. — Ну, пусть приворотное зелье было случайностью, не буду спорить, но на визит в лес в ночь Болотника своей любопытной маленькой приятельницы ты рассчитывал. Я беседовал с охраной — их временная слепота была умаслена кое-каким подношением из бездонных запасов лафийских зелий…
Истай отвернулся.
— Мы просили тебя приглядеть за Гланией, а не разрушать её брак! — зло просвистел беловолосый фэрл. — А ты..!
— Я не хотел, — повторил Ист, уже не глядя на меня. — Я знал, что Глан хочет увидеться с ним… я говорил ей, что в ночь Болотника это плохая идея! Она сама… Я говорил ей, что он ей не подходит. Но она меня не слушала!
— Буду я слушаться выродка безродного! — фыркнула моя бывшая соседка.
— Я думал, мы друзья, — Ист коротко глянул на неё исподлобья.
— Были друзьями, когда я была ещё птенцом неоперившимся и ничего не понимала!
— Ты пошла в лес в
