1000 Первая дочь (СИ) - Соловьева Елена

— Не говори так! — вздрогнула я.

Тоже опустилась на колени и обняла его за плечи. Больше между нами не было никаких тайн, но поведение Алексиса осталось непонятым для меня. Что заставило его произнести эти слова? К чему они?

Я не знала. Но была твердо уверена в том, что не представляю себе жизни без этого мужчины.

— Я тоже люблю тебя, Алексис, — мое признание прозвучало тихо, но уверенно. — Спасибо, что заставил показать клеймо. Мне давно следовало это сделать, а не скрываться, прячась во тьме, как летучая мышь.

Он смотрел на меня так жадно, с таким неприкрытым обожанием, что стало жарко. Я коснулась его щек, провела пальчиком вдоль горбинки носа, изучая его лицо, словно впервые. А в ответ получила долгий глубокий поцелуй, заставляющий кровь превратиться в раскаленную лаву. Желание разливалось по телу, заставляя увлажниться промежность. Сегодня я хотела Алексиса сильнее, чем обычно. И дело вовсе не в вынужденном воздержании из-за моих недомоганий, но и в том, что теперь доверяла ему. Полностью. Всю себя без остатка.

Я помогла ему раздастся. Второпях, кажется, оторвала несколько пуговиц от рубашки, но Алексис и не заметил этого. Он смотрел на меня горящими глазами — так, словно, как и я, старался навсегда запомнить этот миг нашей жизни.

Мне хотелось ласкать его, исследовать каждый сантиметр великолепного мужественного тела. Жесткие волоски на груди Алексиса щекотали и нежно царапали мои соски, отчего я совершенно потеряла контроль. Потянулась к нему губами, сливаясь в пьянящем поцелуе.

Я провела рукой по его груди, животу, коснулась пальцами напряженного члена. Обхватила его ладонью и провела вверх-вниз. Он был таким горячим, твёрдым и одновременно нежным. Мне отчаянно хотелось почувствовать его в себе. Я изнывала от страсти и не могла мыслить ни о чем ином.

— Иди ко мне, — позвал Алексис.

Приподняв меня за бедра, усадил на себя верхом. Моя мягкая грудь расплющилась о его мускулистую. Горячий твердый член прижался к моему животу, задевая чувствительный бугорок между ног.

Алексис

Я буквально сходил с ума от ее близости. Обласканное мягким светом ярко пылавшего камина тело Майлин казалось самим совершенством. Ее потемневшие соски, дерзко выпиравшие вперед, узкая талия, переходящая в мягкий изгиб бедер. Венерин холмик, поросший темными завитками. В которые так и хотелось зарыться пальцами. Шелковистая кожа цвета розовой магнолии. Она — само совершенство, в этом я был твердо уверен. Чувственная, страстная и невероятно манящая.

— Моя, — прошептал я в ее маленькое розовое ушко.

Просунув ладонь между нашими телами, пальцами я коснулся ее между ног, чтобы почувствовать, насколько она готова. Майлин была влажной и горячей. Такой страстной женщины мне больше не встретить.

— Обхвати меня ногами, — попросил я. — Позволь мне быть в тебе.

Майлин послушно выполнила это, вбирая в себя мой подрагивающий от нетерпения член. Такая нежная и горячая внутри. Такая упругая и желанная.

Мы двигались в едином такте. Я подавался ей навстречу, то погружаясь по самое основание, то почти полностью выскальзывая. Выпады становились все резче, темп нарастал, доводя нас обоих до чувственного исступления. Страсть все нарастала, пока не вознесла нас обоих к вершинам блаженства. Майлин вскрикнула и поцеловала меня в плечо. Следом взорвался я, изливая в нее свое семя. Моя плоть пульсировала внутри нее, и это было прекрасное ощущение.

— Ты действительно меня любишь? — спросила Майлин, нежась в моих объятиях.

— Даже не сомневайся.

Сердце мое стучало так гулко. До чего же я любил ее — так сильно, что не мог подобрать подходящих слов, чтобы объяснить это.

— И мое клеймо не смущает тебя?

На этот вопрос я ответил не сразу. Меня не просто смущало ее клеймо, оно убивало меня. Мою надежду на то, что нам суждено быть вместе.

— Ты прекрасна, — упрямо повторил я. — Вся: от маленьких пяточек до темной макушки.

Я принес воды и омыл ее тело после любовных утех. Не забыл использовать магию, чтобы не допустить беременности. Мой ребенок мог сильно навредить ей, мог даже убить. А я не мог допустить этого.

— Ты совсем не хочешь детей или только от меня? — спросила Майлин, пробежавшись пальчиками по моей руке и заглянув в глаза.

— Тебе очень нужно это знать?

— Мне казалось, сегодня день откровений…

Я рассказал ей о своем рождении и о смерти матери. О детстве и многочисленных попытках обуздать магию перемещения. Даже о том, как впервые переместился в пространстве вместе с Вердином, моим верном конем.

Не рассказал только тайну печати на бедрах самой Майлин. Впервые в жизни я проявил трусость и ненавидел себя за это. Но потерять Майлин было все равно, что расстаться с жизнью. А в том, что старейшины заберут ее сразу, как только узнают правду, я не сомневался. То, что Майлин называла клеймом, действительно было печатью наследницы Ишатра. Круг, а в нем пятиугольная звезда, украшенная всполохами пламени — ошибки быть не могло. Только тот, кто никогда не бывал в главном храме Иштара, мог бы спутать эту метку с клеймом рабыни.

Я дал нам обоим небольшую отсрочку. Позволил себе еще немного побыть счастливым рядом с самой прекрасной и желанной из женщин.

Глава 27

Майлин

Утром мы отправились назад, в Озис. Признаться, я была рада этому. Мне понравилось жить в доме Алексиса, окруженной заботой, вниманием и любовью. Сейчас, когда между мной и ним не осталось тайн, я могла стать по-настоящему счастливой. Могла больше не прятаться, скрывая от него часть своего тела и часть души. Могла быть собой, не оглядываясь на чужое мнение. Настала пора оставить прошлое в прошлом и полностью сосредоточиться на настоящем.

Единственное, что меня пугало, так это предстоящая встреча с королем. Северус приказал Алексису явиться на доклад вместе со мной, хотя мы оба надеялись, что этого не случится.

— Ты можешь не ехать, если не хочешь, — заверил меня мой любимый. — Скажу брату, что ты заболела в дороге и не решилась ехать во дверец.

Он не поверит, я была в этом уверена. Или, чего доброго, решит явиться к нам — ведь король Озиса везде у себя дома. Любой дом страны просто обязан принять монарха, если он решит почтить его своим визитом.

— Брат, может быть, и понял бы, — заметила я, вымученно улыбаясь. — Но король не поймет. Не захочет. Мне кажется, Северус привык, чтобы его команды выполнялись беспрекословно. И не простит отказа ни мне, ни тебе.

Алексис кивнул, вынужденно признавая мою правоту. А я испытала нестерпимую боль, видя, как страдает он от невозможности исправить ситуацию. Алексис, великий и отважный воин, был бессилен перед волей брата. И тот с радостью пользовался этим.

— Я не хочу, чтобы ты ехала, — признался он, положив ладони мне на плечи.

Его горячее дыхание коснулось моего затылка, и в комнате вдруг стало невыносимо жарко. Теплая волна прокатилась вдоль моего позвоночника.

— Мне тоже не хочется ехать, — призналась я, прижимаясь к Алексису спиной и блаженно прикрывая глаза. — Но ты знаешь, что мы обязаны это сделать.

Его чувственные губы проторили дорожку вдоль моего плеча, коснулись шеи и замерли возле самого уха.

— Ты так жаждешь получить свободу, что готова вытерпеть еще один визит во дворец? — спросил Алексис.

На меня словно обрушился ледяной град. Вздрогнув всем телом, я развернулась в объятиях и встретилась глазами с Алексисом:

— Как ты можешь такое говорить? Ты мне дороже всего на свете, даже свободы. И я с радостью останусь твоей рабыней до скончания веков. Но твой брат… король. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. За тобой ― хоть в ад, любимый.

Он грустно улыбнулся и подарил мне пьянящий, чувственный и в то же время утешающий поцелуй. Не желание сейчас овладевало нами, а одна общая беда. Алексис, даже будучи сыном короля, не мог отказать Северусу. А у меня и вовсе не было никаких прав по закону Озиса.