1000 Первая дочь (СИ) - Соловьева Елена

Я непонимающе посмотрела на Алексиса. Но он только кивнул, словно показывая: так и задумано.

Вечером Браха убыл сдавать руно купцам в ближайшем городе, а мы остались в его доме. У меня еще немного ныл живот от женских недомоганий, как назло начавшихся во время пути. Алексис проявлял сдержанность и не помышлял о близости, хотя, как я знала, многие мужчины не брезговали этими днями.

Мне показалось, что он испытал облегчение, узнав, что я не беременна. И так ухаживал за мной во время пути и после, что мне оставалось только наслаждаться этими моментами.

— Не понимаю, зачем старейшинам этот Браха, — сказала я, оставшись с Алексисом наедине. — Что в нем есть такого, чтобы ради него прибывать во враждебную страну. Разве старейшины не могли отправить к нему своих воинов? Или кого-то из доверенных лиц?

— Такие дела они вершат лично, — отозвался Алексис. — Даже мне они не сказали всей правды. Если бы я прежде не оказывал услуг старейшинам Ишатра, они ни за что не привлекли бы меня к этому делу. Но у них не оставалось выбора.

— О чем ты говоришь? — я все еще не понимала.

— Идем-ка, прогуляемся, Майлин, — он взял меня за локоток и направил к выходу. — Даже у стен есть уши.

Мы вышли в сад, где буйно цвели сливы. Бело-розовые лепестки устилали тропинки, подобно дивному снегу. Казалось, будто ты ступаешь не по земле, а плывешь по облакам. И этот сладковатый запах с легкой горчинкой — он по-настоящему кружил голову.

Алексис усадил меня на сколоченную из бревен лавочку и, взяв за руку, устремил взгляд куда-то вдаль.

— Тарим Первый, будучи еще юнцом, тайно от родных завел в Лимбе любовницу, — начал он свой рассказ. — Из своих источников старейшины узнали, что у этой женщины вскоре родился сын. И вот сейчас они прибыли, чтобы убедиться в том, что в Брахе течет кровь их короля.

Я задумчиво покусала нижнюю губу. Пройти через всю страну, практически оказаться в доме врага, только ради того, чтобы узнать правду об одном человеке?

— После смерти Тарима Первого и пожара в его замке старейшины не теряли надежду найти одного из наследников, — добавил Алексис, мягко сжимая мои пальцы.

— Но уже есть официально объявленный преемник короля Ишатра! — возразила я.

Алексис посмотрел на меня с задумчивой улыбкой. Заправил за ухо прядь волос, выбившуюся из прически:

— Подумай сама, Майлин: стали бы старейшины так рисковать, если в Ишатре царили мир и покой?

Конечно же, нет — ответ был очевиден. Теперь-то я поняла, почему этот поход был таким секретным. Никто — ни в Лимбе, ни в Озисе, ни тем более в Ишатре — не должен знать, что не все ладно в одном из королевств. Это могло привести к распрям и новым кровопролитным войнам.

— Наследника Тарима Первого привезли из далеких краев, совсем как Браха, — поведал Алексис. — Но внучатый племянник прежнего короля оказался недальновидным правителем. Идти за ним не хотят ни старейшины, ни воины. Он марионетка в чужих руках. В Ишатре царят упадок и анархия, страна раздирается противоречиями. Оттого-то старейшины все еще ищут того, кто займет трон. Тайно, но все еще ищут.

Мне вдруг стало холодно, и я обхватила себя руками. Резкий порыв ветра сорвал с дерева пригоршню цветов и презрительно бросил мне в лицо. В тот момент мне почудилось, будто лепестки превратились в пепел. Я вдруг услышала крики боли, суету, гул пламени. И как наяву увидела перед собой лицо настоящей матери.

— Есть одно подозрение, за которое старейшины вполне могут от меня избавиться, — доверительно сообщил Алексис, обнимая меня за плечи.

— Какое же? — отрешено спросила я, словно находилась не здесь и сейчас, а перенеслась в прошлое.

— Внучатый племянник Тарима Первого не зажег своей кровью вечное пламя — символ власти Ишатра. Ему уже тридцать, но дар его так и не проснулся. Но об этом все молчат. Однако уже много лет старейшины не пускают в главный храм посторонних. И даже во время празднеств не открывают главных ворот, как это было при прежнем короле.

Алексис

Майлин стала необычайно задумчива. Но тогда я не понял причины, хотя она, казалось бы, лежала на поверхности. Мне подумалось, что ей всего лишь не нравится в Лимбе. Не нравится представляться бродячей артисткой и хочется поскорее вернуться. И, конечно же, получить обещанную свободу.

— Король Озиса должен сдержать свое слово, — напомнил я, касаясь плеча Майлин. — Ты станешь свободной.

Она повернулась ко мне, удивив уверенным, сильным выражением на очаровательно юном лице.

— Знаешь, если случится так, что твой брат Северус не сдержит данного слова, не перечь ему, — голосок ее звенел, как серебряный колокольчик. — Лучше я навсегда останусь твоей рабыней, чем стану игрушкой в его руках. Он показался мне человеком жестким и непримиримым. А еще мне не понравилось, как он смотрел на меня. В его глазах я видела похоть.

— Тебя возжелает любой мужчина, — улыбнулся я. — Стоит раз увидеть, и уже не забыть. Я и сам попал в твои сети.

Ее губы дрогнули, но улыбка не коснулась глаз. В них застыли страх и раздражение.

— Это не одно и то же, — она обняла мое лицо ладонями. — Ты смотришь на меня с желанием, но без злобы. Взгляд же Северуса режет, как острый клинок. Я до сих пор не могу отделаться от дурноты, когда вспоминаю его.

Моя милая маленькая девушка, в который раз я убедился в том, насколько она проницательна и умна. Майлин видит больше, чем многие. Северус хороший правитель, но что касается женщин… Лучше не попадать в его постель — ни опытной женщине, ни наивной простушке.

— Идем в дом, кажется, собирается дождь.

Я поднял Майлин на руки и нес всю дорогу до нашего временного жилища. Она так трепетно прижималась к моей груди, что у меня больно кольнуло сердце. Я готов был убить каждого, кто попытается нас разлучить. И как я вообще жил столько времени без Майлин? За столь короткий срок она стала не просто дорога мне. Я по-настоящему влюбился, хотя и не ожидал от себя подобных чувств.

Дома уложил ее в постель. И пусть на время ее женских недомоганий мы не могли быть близки физически, ничто не помешало нам быть рядом. Спать, обнявшись, в одной постели. Дышать одним воздухом. И словно быть одним целым: двумя половинками яблока, созревшего на извечном древе жизни.

Вскоре вернулся Брах, и советники решили отметить его возвращение щедрым угощением. И традиционным омовением. В бане во время купания один из советников будто случайно сорвал с хозяина дома полотенце, обёрнутое вокруг бедер. И с такой жадностью уставился на бедра мужчины, что я, было, заподозрил неладное. Два других старца тоже рассматривали обнаженного Браха с не меньшим интересом. А, рассмотрев, расстроенно нахмурились. И переглянулись многозначительно.

Кажется, они нашли не того, кого так долго искали.

Но отчего они потащили Браха в баню, почему рассматривали бедра? Этот вопрос не давал мне покоя. Сомнение скользким змеем свернулось у меня в груди и не давало расслабиться и подумать о чем-то другом.

Советники в этот день позволили себе больше вина, чем обычно. И я не мог не воспользоваться ситуацией. Подливая одному из них в кубок, я все же вызнал главную тайну, что так долго скрывали советники.

— У всех детей, в ком течет хоть капля королевской крови Ишатра, на бедрах проявляется магическая руна, — сказал он. — Она запечатывает дар, и только священный огонь главного храма может пробудить его.

Я едва не поперхнулся, услышав подобное заявление. Сжал металлический кубок с такой силой, что он слегка погнулся.

— То есть это не наследник зажигает магический огонь, а наоборот?

— Источник возгорается и одновременно распечатывает дар наследника. Печать выполняет также роль щита — не дает убить обладателя.

Меня словно окатили кипятком. Я сделал глоток вина, не разобрав его вкуса. Советник только что раскрыл главную тайну своей страны. И одновременно — главную тайну моего сердца. Сам того не ведая, он выдал мне ключ к тайне Майлин. Неужели она — дочь погибшего императора Ишатра? Единственная наследница?