Сватовство дракона - Софья Баснина
И уж точно не повел бы её туда, где нес дежурство, не убедившись, что ей ничего не угрожает.
Но от возможности пожурить его, пусть и шутливо, не отказалась. Совсем не по-царски уперла руки в бока, подбородок горделиво подняла.
— Поглядите-ка, каков наглец: он еще смеет прикрываться моим именем!
— Где? — немедленно откликнулся молодой человек, озираясь вокруг в поисках упомянутого наглеца, чем вызвал тихий, искренний смех девушки.
Долго ли коротко — в доброй компании за разговорами да прибаутками и не уследишь — тропинка перетекла в крутые ступени лестницы, ведущей на крепостную стену.
Страж царевны более не касался, но, она была в этом совершенно уверена, в любое мгновение был готов прийти на помощь.
Раздумывать над собственными чувствами по этому поводу девушка себе благоразумно запретила.
Наверху ветер тотчас забрался в длинные пряди царских волос и принялся заплетать их по своему усмотрению, то и дело забрасывая в лицо. А девушка, подставляя лицо его ласковым потокам, упоенно любовалась ночным небом, городом, жмурилась, не в силах надышаться свежим ночным воздухом. Наслаждаясь свободой.
Страж бесшумно стоял рядом, чуть позади, чтобы не мешать своим присутствием.
Он тоже любовался.
— Тебя что-то тревожит, — его тихий голос вплелся в ночь.
6
Она ответила не сразу и немного невпопад:
— В небе, должно быть, легко дышится, — и выдохнула откровением: — Там у воздуха запах свободы.
— Не хочешь замуж?
Она повела плечами.
— Не знаю… Брак нужен для спокойствия моей страны. Об этом наши отцы договорились, когда я ещё в колыбели спала. Я привыкла. Но, — лежащая на каменной кладке ладонь сжалась, — у меня никогда и не было выбора.
— А если бы был? — вкрадчиво спросил он.
Царевна покачала головой:
— Мой отказ может подвергнуть Благомир опасности. Я не хочу, чтобы мои люди гибли на войне.
— Полагаешь, это неизбежно?
— Времена драконьего покровительства давно минули, — с грустью улыбнулась. — И более похожи на сказку.
Помолчали.
Потом царевна неожиданно продолжила:
— Меня больше тревожит брат: Лукиана что-то беспокоит, но он не делится со мной.
Страж промолчал.
Через какое-то время ее высочество услышала за спиной усталый вздох, потом, судя по звукам, верный страж достал откуда-то фляжку и…
— Пьешь на посту, да еще в присутствии венценосной особы! — мгновенно развернувшись, царевна обличающее ткнула спутника пальцем в грудь.
Попала же в злополучную фляжку.
— Помилуйте, ваше высочество, один глоток для сугреву… — с поразительной точностью изобразил он царского конюха, даже фляжку молитвенно к груди приложил. И покаянно опустил голову: — Чай это.
Царевна прищурилась:
— Чай? «Для сугреву»? — и, зябко поежившись, доверительно сообщила: — Я тоже хочу.
На плечи девушки перекочевал еще и гвардейский теплый плащ.
— Я тоже хочу, — упрямо повторила она, однако за плащ поблагодарила.
— Ваше высочество…
— Так чай же.
— Ваше высочество…
— Да давай уже свое зелье, — насмешливо и неожиданно властно оборвала девушка очередные отговорки.
Фляжку у стража выхватила, сделала пару глотков.
— И вправду чай.
— Сбитень, но не хмельной, — хмыкнул спутник, пряча возвращенное имущество.
Некоторое время молча любовались ночью. Потом сестра государя, у которой голова вдруг закружилась, невольно отступила от бойницы.
— Не хмельной, говоришь? — уточнила она, благодарно опираясь на мгновенно подставленное верное плечо.
С неожиданной радостью успела отметить, что не ошиблась — поддержал верный друг.
А еще через несколько мгновений с крепостной стены взмыл в небо алый дракон, бережно неся в лапище дорогую сердцу ношу.
Долго ли коротко длился его полет, да только подошло к концу действие зелья драконьего. Открыла девица глаза да изумилась: ночь кругом, вдоль горизонта рассвет только-только теплится узкой нитью, земля далеко внизу одеялом лоскутным раскинулась, вокруг ветер свистит-гудит, исполинскими крыльями рассекаемый, а ей и ледяные порывы нипочем… Явь ли? Сон?
Снов таких ей не виделось. И кушать во сне не хочется… Забеспокоилась царевна, забилась в лапах мощных раненой горлицей.
Дракон, стрелой в небе парящий, замедлился, наклонил чуть голову, лениво крыльями взмахивая, глянул на прижатую к его могучей груди добычу драгоценную, выпустил клубы пара, вздохнув устало, и медленно, широкими кругами снизился на одиноко скалящийся из морской воды зуб островка. Бережно опустил ношу на камни и…
— И куда ты меня тащишь?! — с трудом выпутавшись из двух теплых плащей, едва отдышавшись, она уже вскочила, уперла руки в бока и сверлила похитителя возмущенным взглядом.
Кажется, облик его девушку ничуть не пугал. Или это остаточное влияние снадобья?
Дракон вздохнул с облегчением.
А затем и вовсе от души (хотя, если верить молве, никакой души у этих тварей нет) рассмеялся — очень уж забавное зрелище вышло, так что пленнице пришлось зажать уши. И ухмыльнулся (именно ухмыльнулся):
— Могу здесь оставить, коли пожелаешь, — нарочито почтительно предложил он, стараюсь говорить негромко.
Он искренне радовался, что беспокойство было напрасным и эта ясноглазая красавица будет в числе тех немногих украденных, кто, как подсказывала драконья родовая память, дожил до этого островка: некоторые предки ящера грешили неумением, скорее даже нежеланием договариваться, причем, собственную в высшей степени бестолковую и, разумеется, неудачную попытку описывали потом в мемуарах с потрясающим твердолобым недоумением, зачастую не испытывая угрызений совести и сожалея вовсе не о напрасно загубленной жизни. Да, такие среди драконов тоже встречались. Но не о том сказ.
Ему было любопытно.
Мало того что она не удивилась, его увидев и речь его услышав. Мало того что она и не думала трепетать от ужаса… Так она еще и возмущалась!
То, что дракон вполне может ею полакомиться (хотя что там есть-то?), девушку, по-видимому, мало заботило.
— Здесь? — переспросила пленница, нахмурилась и уточнила с угрозой в мелодичном голоске: — На голых камнях?! Да ты сдурел, видно. Или говори, куда ты, — она грозно наставила на ящера указательный палец, — меня тащишь, или неси обратно!
Когда изумление спало, дракон еще долго размышлял: рассмеяться или припугнуть ее, чтоб неповадно было. Потом, рассудив, видимо, что и с тем, и с другим еще успеется, спросил:
— Совсем не
