Когда родилась Луна - Сара А. Паркер
Драконы.
На казавшейся непригодной для жизни скалистой вершине Пекла, где под суровыми лучами солнца кожа покрывалась кровавыми рубцами, благоденствовали саберсайты ― огромные, мощные звери с черной, бронзовой и красной чешуей. Не было существ, равных им по свирепости.
Они сделали Гондраг своим гнездовьем.
Некоторые отваживались приблизиться. Напасть на гнездо и похитить яйцо.
Храбрые… или глупые.
Менее капризные, чем их дальние родственники, молтенмау нашли свой дом в Сумраке. В Боггите ― туманном клочке болота, который окутывал все вокруг мутным серным зловонием.
Их отточенные клювы были достаточно остры, чтобы наносить удары, и когти были не менее суровым оружием. Их перья были такими же пестрыми, как вечно переливающееся небо в их части света, и не существовало двух молтенмау с одинаковым окрасом.
Чтобы украсть яйцо молтенмау, нужно было быть храбрым или глупым… но, пожалуй, чуть меньше.
А вот на Незерин совершить набег было практически невозможно ― это было излюбленное место размножения неуловимых и коварных мунплюмов.
Находясь дальше всего от солнца, Незерин был самой темной вершиной Тени, и там царил такой холод, что кровь большинства простых фейри просто застывала в венах. Но только не у мунплюмов с их светящейся кожей, такой холодной на ощупь. С их длинными шелковистыми хвостами и глазами, напоминающими переливающиеся искрами чернила.
Спрятанные среди снега и льда, в голодной тишине, которая поглощала звуки, а затем выплевывала их, словно предупреждающий рев, мунплюмы процветали, увеличиваясь в числе, силе и великолепии.
Только такие безумцы, как Клод, или обладающие достаточной силой, чтобы защитить себя, могли попытаться украсть яйцо мунплюма…
Большинство терпели неудачу, их поглощали страшные звери или неприступные земли.
Но некоторым удавалось ― тем немногим, кто использовал драконов для ведения войн за растущие королевства.
По мере того как замки становились выше гор, а короли и королевы украшали свои короны все большими и сверкающими драгоценностями, фейри также учились проливать драконью кровь.
Вечные жизни многих мунплюмов, молтенмау и саберсайтов… оборвались.
Творцы не ожидали, что их любимые звери после смерти вознесутся в небо. Многие из них окажутся за пределами гравитации, свернутся в сферы и застынут, усеяв небо могильными камнями.
Лунами.
Они, конечно, не ожидали, что эти луны упадут вскоре после того, как достигнут самой высокой точки. Что они столкнутся с землей с такой разрушительной силой, что поставят под угрозу уничтожения все, что было создано.
Прошло семь лунопадов, прежде чем Клод, Рейн, Игнос и Булдер поняли, что во всем виноват Калис. Его пустота, жаждущая быть заполненной, оказалась достаточно сильной, чтобы столкнуть дракона с его места упокоения и сбросить с небес.
Им потребовался еще один лунный месяц, чтобы разработать план спасения мира, который они так полюбили.
Пустыми обещаниями и обманными клятвами они заманили Калиса в ловушку и схватили его.
Подчинили его.
Они пели свои хлещущие, жгучие, разящие песни, измельчая сущность Калиса на кусочки, достаточно мелкие, чтобы заключить их в клетку черного кристалла размером не больше зернышка, отныне известного как Эфирный камень. Нити его серебряного плаща рвались, пока он метался и боролся, но другие Творцы не потрудились собрать обрывки, оставив их привязанными к обоим полюсам мира. Светящаяся Аврора закружилась вокруг земного шара, давая фейри возможность следить за своими деями и снами.
Сам Калис был заключен в великолепную диадему, украшенную рунами, обладающими темными силами. Достаточными, чтобы удерживать его в камне вечность, пока руны будут подпитываться.
Для этого нужен был хранитель.
Могучий воин-фейри, известный своей силой и мудростью, был наделен даром от самих Творцов ― его сила была настолько велика, что он мог носить Эфирный камень у себя на лбу и удерживать в нем Калиса. Дар, которой передавался его потомкам из поколения в поколение.
Прошло много циклов Авроры, луны продолжали появляться в небе… И оставались там.
В конце концов воцарился мир, несмотря на множество трагедий и несвоевременных смертей, поглотивших катастрофическое происхождение Эфирного камня, а сам смысл его существования превратился в миф, который рассказывали у походных костров или пели младенцам, чтобы успокоить их плач.
Пока однажды не взошла очередная Аврора, и впервые за более чем пять миллионов фаз… Упала луна.
ГЛАВА 1
Я опускаю плечи вперед, пытаясь придать своей фигуре вид скитальца, много ходящего пешком.
Напуганного.
Обогнув угол, я выхожу на нижнюю площадку лестницы, преследуемая пергаментным жаворонком, который порхает так близко, что я удивляюсь, как он не толкает меня, чтобы я схватила его из воздуха.
Пока я кручу тонкое железное кольцо на среднем пальце, мой взгляд устремляется на закованного в броню стражника, преграждающего мрачный тоннель впереди ― руки скрещены на груди, бритая голова почти касается изогнутого потолка, стая пергаментных жаворонков прижимается к двери за его спиной. Он вдвое выше меня, а хмурое выражение, кажется, навсегда застыло на его лице.
Его неодобрительный взгляд останавливается на выемке в моем левом ухе, возле заостренного кончика. Как будто кто-то крошечным ртом откусил кусочек от внешней раковины.
Мой клип.
― Нет жетона ― нет входа, ― бурчит он, немедленно определяя меня как низшую. Пустую. Ту, кто не слышит ни одной из четырех песен стихий.
Я лезу в карман и достаю каменный жетон, с обеих сторон украшенный эмблемой престижного клуба ― пастью из сталактитов, выступающих острыми краями с обеих сторон. Сдерживая легкую дрожь, я протягиваю ему жетон, чувствуя, как испытующий взгляд мужчины пронзает меня с головы до ног, когда он подбрасывает его, и его синие доспехи лязгают при этом движении.
Мне любопытно узнать, зачем он заставляет жаворонков скапливаться у двери, а не впускает их сразу, но это Рейв может говорить все подряд, а я сейчас не Рейв.
― Я Кемори Дафидон, ― говорю я тихим, покорным голосом. ― Странствующий бард.
― Откуда?
― Ориг.
Поселение в стене, в котором я никогда не была, но это не помешает мне рассказать о нем, если он потребует подробностей.
Подготовка ― моя броня. Надень ее или умри.
Он проверяет жетон и возвращает его с ворчливым:
― Никаких вуалей.
Я смотрю на него из-под ресниц, украшенных ярко-красными перьями.
― Это часть моего образа. Я участвую в запланированных представлениях. ― Я достаю из кармана свернутый пергамент и протягиваю ему. ― Меня предупредили, что вуали быть не должно, поэтому я прикрыла только нижнюю часть
