Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики - Вайолет Девлин
— Да будет так, — повторили за ним воины.
Святой Деррак скрылся за неприметной дверцей, ведущей в келью, а всадники покинули чертог.
Авалона остановилась напротив изваяния величественной богини Морриган. Красивое безупречное лицо не выражало никаких эмоций. Женщина смотрела вверх, поднимая к небу факел с вечным огнем. Она подарила сионийцам свет, провожая их по дороге истинного пути. Теперь их задача — разобраться со тьмой.
Позади богини развевался гобелен с изображением герба Континентальной империи Сион. Профиль головы ярой лошади в полном боевом облачении. Алые глаза яростно сверкают, грива заплетена в сложную косу, а наголовье в виде летящего золотого орла, казалось, кричало нечто страшное. Одного герба хватит, чтобы вселить ужас в сердца врагов империи.
Позади раздалась тихая поступь шагов.
— Церемония завтра на рассвете, — как бы невзначай произнес Пожиратель душ. — Ты станешь полноправным обладателем титула “дьерд”.
— Что тебе от меня нужно? — устало спросила хэлла. Долгое пребывание в Гнездовье не радовало ее. — За все наше обучение в Часовых Городках ты так ни с кем и не заговорил, — она подумала и медленно добавила, — сегодня я впервые услышала твой голос.
— Тебе предстоит нелегкий выбор, Авалона, — не обращая внимания на ее слова, продолжал он. — Избрать себе в отряд воинов с которыми придется сражаться плечом к плечу. Не ошибись с выбором.
Хэлла медленно развернулась так, чтобы видеть исхудавшее лицо мужчины. Бледная кожа казалась покрытой инеем, бескровные губы вечно сжимались в тонкую линию, а глаза — два черных омута, в которых сложно отличить зрачок от радужки. Авалона привыкла видеть молчаливого одинокого мальчика, с легкостью справляющегося с этапами обучения. Привыкла видеть юношу столь же одинокого, но не стыдящегося своего одиночества. Но она даже не пыталась увидеть в Пожирателе душ человека, с которым можно двигаться плечом к плечу.
— Как твое имя?
Да, Авалона его не знала. Стыд уколол ее в шею.
— Иэн, — ответил хэлл, не сводя прямого взгляда с герба империи.
Она кивнула, давая понять, что запомнила его.
— Не беспокойся, Иэн, дьерды редко ошибаются.
Мужчина, прозванный Пожирателем душ, впервые улыбнулся и еле слышно произнес:
— И все же они ошибаются…
В маленькой келье пахло сыростью и ирисами. Откуда в каменном узком помещении взялся аромат цветов, Авалона не знала. Она сидела на скамье, стараясь не содрогаться от холода. После обряда очищения, когда ее тело полностью привели в порядок, избавив от грязи, ее переодели в полупрозрачный отрез алой ткани и оставили ждать. В таком виде хэлле надлежало появиться перед двумя десятками хьендов и более сотни рядовых всадников.
Шелк одежд будущих дьердов должен быть прозрачным, чтобы воины высшего звена видели каждый шрам, полученный в битве, чтобы они знали, что всадник достоин повести за собой собственный отряд. У Авалоны шрамов было достаточно, но значимых всего два. Один тянулся от шеи к правому плечу, а второй, рваный, украшал ее спину. Странным образом он напоминал руну смерти. Вертикальная неровная линия, пересеченная крестом. Тогда ей пришлось пожертвовать всем, чтобы оказаться здесь. Теперь у девушки нет ничего, кроме гордости, от которой, впрочем, не так уж много проку.
Дверь, ведущая в келью, бесшумно распахнулась. Авалона удивленно вскинула брови, неотрывно рассматривая посетителя. Только через секунду, когда удивление сошло на нет, она поднялась на ноги, почтительно склонив голову.
— Сядь, — процедил Хагалаз.
Мужчина находился не в лучшем расположении духа. Хьенд, отвечавший за их обучение в Часовых городках, сложил руки на груди. Его черные доспехи сверкали ярче начищенных монет. Авалона увидела в них свое отражение. Волосы, заплетенные в две косы, в которых, словно змейки, мелькали алые ленты. Смуглое лицо казалось бледнее чем обычно, а в глазах отражалось непонимание.
Она последовала приказу, опустившись на скамью. Хагалаз Кадоган прикрыл дверь и остановился напротив девушки.
— Вам нельзя здесь находиться, — непочтительно слетело с острого языка Авалоны.
Мужчина насмешливо вскинул бровь. Он провел рукой по короткостриженным темным волосам. Отросшая за несколько дней щетина делала его намного старше.
— Твоя правда. Но разве я мог не увидеть свою ученицу перед посвящением? Помнишь, что я сказал тебе в первый день, когда ты была еще несмышленой девчонкой?
— Она не проживет и дня, — с улыбкой вспомнила хэлла.
— А ты мне что? Я стану лучшей, — пропищал хьенд, подражая тонкому девичьему голоску. — Вам нельзя было с нами даже разговаривать, а ты дерзила.
— Никогда не забуду ту порку, — хмыкнула она.
— Хвалю. Ты стала лучшей. Я впервые ошибся в своих предположениях, но теперь меня не покидает мысль, что лучше бы ты сгинула на первом этапе обучения, — его тон сменил ностальгическую направленность и стал резким. Авалона вздрогнула, как от удара розга. — Быть дьердом — это совсем не то же самое, что быть простым всадником. Как думаешь, почему в дьерды выбирают только мужчин?
— Гендерная несправедливость?
— Потому что присяга, которую дает дьерд, заставляет его любой ценой защищать свой отряд. Они умирают, Авалона. Умирают против воли. Дьерды сражаются за империю и своих воинов. Это не звание, а самоубийство. А ты пока не готова умереть, защищая границы.
Авалона похолодела, но внешне никак не выдала своей тревоги. Она смотрела в зеленые глаза Хагалаза и гадала, как многое ему известно? Он всегда казался ей опасным. Против него даже она не вышла бы с мечом в руке. Но у нее не было выбора. Она уже стояла напротив.
— Уходи, — он кивнул в сторону двери. — Если хочешь жить, собирай вещи и уходи. Считай это жестом доброй воли. Я договорился, тебя отпустят.
— Я не собираюсь бежать.
Всадница плавно поднялась и сделала несколько шагов к хьенду. Он был намного выше нее, но это она сейчас смотрела на него свысока. Как он мог подумать, что она испугается и сбежит? После всего, через что ей пришлось пройти, чтобы оказаться здесь!
— Тогда считай, что ты уже труп, — безразлично сказал Хагалаз.
— Вы не понимаете, — покачала она головой. Ее накрыло волной безысходности. — У меня ничего нет. Семьи, друзей, дома. Только общественное признание и звание всадника. Я живу для того, чтобы сражаться, и если погибну защищая тех, кто станет биться со мной во имя одной цели, то жалеть уж точно не стану.
Хэлл привалился спиной к каменной кладке. Его взгляд стал расфокусированным и был устремлен поверх ее головы.
— Может быть это и к лучшему, — задумчиво произнес Хагалаз, — для империи нет ничего лучше дьерда, которому нечего терять. Выбрала себе воинов? — Давно.
— Всех четырех?
— Еще во время обучения, я знала с кем хочу
