Единственное желание. Книга 3 (СИ) - Надежда Черпинская
— Бей! Бей! Вмажь ему!
Дикие остервенелые крики мешали, не давали осмыслить, не давали понять.
«Кто это? Зачем эта бойня?»
Черноволосый парнишка уже почти не сопротивлялся. В изуродованных чертах его лица слабо угадывалось нечто знакомое. Но вспомнить не давали.
— Давай! Урой его, Ворон! Бей гада! Бей! — оголтелая толпа подростков захлёбывалась от восторга, не прекращая бесчеловечной травли даже на миг. — Врежь ему ещё! Ещё!
Рыжая стояла в толпе оборванцев — пацаны, подростки, самому старшему лет пятнадцать, не больше.
Беспризорники? Пожалуй, что так. Чумазые, в рваной одежде, которая у многих явно с чужого плеча.
Стая. Серая стая озлобленных диких волчат. И сейчас эта стая рычала, подвывала, улюлюкала, чуя кровь, кровь слабого. Стая жаждала растерзать жертву. Стая выбирала вожака…
— Кончай его, Ворон! — сплюнув сквозь зубы, презрительно бросил высокий плечистый паренёк, с безобразным пятном ожога на лице.
И кулак, занесённый для нового удара, вдруг замер.
Эл поднялся, тяжело переводя дух, глянул свысока на размазанного по земле мальчугана.
— Не добиваю убогих! — холодно бросил он, перешагнув через корчившегося в грязи чернявого, двинулся к ликующей толпе.
— Сосунок ты ещё, Ворон! — хмыкнул ему в спину тот, старшой, из его рукава в ладонь скользнул длинный трёхгранный стилет. — Крысу пожалел… Хрен тебе когда атаманом стать!
Эливерт обернулся на приглушённый хрип. Обозвавший его сосунком невозмутимо вытирал окровавленный кинжал об одежду затихшего мальчонки.
Беснующаяся стая испуганно затихла.
По переулку внезапно прокатился удалой разбойничий свист.
— Облава! Смывайся!
Босяки прыснули в разные стороны, как стайка мальков, испуганных щукой.
Настю увлекло этой резвой людской волной. И она тоже побежала со всех ног, стараясь не терять из вида своих сотоварищей. В этом хаотичном бегстве по городским подворотням она тотчас снова упустила Эливерта…
Рыжая поскользнулась на узкой, залитой помоями лестнице, кубарем скатилась вниз, а когда подняла голову, увидела, что её снова окружают ледяные зеркальные грани.
23 За Гранью
Жизнь вора — в ногах.
Так говорил один приятель Эливерта, старый шельмец, изрядно потрёпанный жизнью, но сумевший избежать за все свои долгие годы не только виселицы, но и темницы.
Этот закон вольницы Ворон запомнил сразу. И сейчас не ждал, пока жареным запахнет — сорвался с места, как стрела с тетивы. Обогнул пацанят помельче и летел быстрее ветра, впереди, прокладывая путь к спасению.
За углом — низкая арка. Нырнуть туда, и никакие стражи не найдут. Надёжный схрон, проверенный.
Вифриец толкнул облупленную скрипучую дверь, смело нырнул в темноту и…
Вместо ожидаемой подвальной сырости Эливерта вдруг обступило уютное домашнее тепло.
В просторной чистой кухне пахло свежей выпечкой. В распахнутое окно струился солнечный свет, и лето дышало знойным ароматом трав и мёда. Пыхтел на огне пузатый котелок. И дрова болтали с огнём, потрескивая в открытой печи.
— А… это ты… — женщина, хлопотавшая у стола, бросила на него мимолётный взгляд.
Руки её ловко слепили края очередного пирожка.
Рядом на присыпанном мукой столе выстроилась вереница его пузатых собратьев. А часть, накрытая рушником в глубокой корзинке, уже благоухала сладостным фруктовым духом.
— Ты где пропадал? Я уже Лану послала тебя искать…
Женщина снова посмотрела на него, улыбнулась мягко. Светлые лучистые глаза ждали ответа.
Эливерт растерянно замер на пороге, глядя на неё. Отчего-то не в силах отвести взор от её испачканных мукой золотистых волос.
Он шагнул с порога в дом, огляделся снова потерянно.
— Уснул, небось, где-нибудь? — предположила хозяйка дома, и в спокойном голосе не прозвучало ни капли упрёка. — Я пирожков напекла с яблочками… Давай руки мой, и за стол!
Эливерт вдруг понял, что сесть действительно нужно. Ноги не держали.
Женщина нахмурилась, озабоченно заглянула в его лицо и, спешно отложив последний пирожок, подошла ближе, вытирая руки о передник.
— А ты чего бледный такой? Ты не заболел?
Тёплые и мягкие, как пышное тесто на столе, руки заботливо коснулись лба, погладили по волосам. И Эливерт вцепился в тонкие запястья в страхе, что сейчас они исчезнут, растворятся в пустоте, прижался лицом к пахнущим хлебом ладоням.
— Мама…
— Ой, не пугай меня так! — вздохнула тревожно та. — Воронёнок мой, что стряслось? Ты набедокурил чего? Ах, отец осерчает… Где ты был, сынок?
— Спал, мама, спал… Ты не переживай! Мне просто сон приснился. Странный такой сон… Как будто я вырос, и тебя больше нет… — он прижался к ней, обхватив за талию, заглянул снизу вверх в светлое нежное лицо. — Ты у меня такая красивая, мама! Самая красивая во всей Долине Ветров!
— Скажешь тоже! Разве я красавица? — смущённо улыбнулась она, склонилась, целуя сына в волосы. — Зато счастливее меня точно никого не сыскать. Солнце ты моё, отрада моя!
В открытое окно с улицы донеслись голоса. Они приближались, и Ворон уже улавливал знакомые нотки.
— Матушка, Эливерт вернулся? Я его не сыскала…
Он нехотя отлепился от матери, проворно бросился к окну, высунулся наполовину.
— Лана, я дома уже. Давай скорее!
— Обедать пора. Отец-то идёт? — поинтересовалась мать.
— Идёт, — счастливо доложил Ворон. — Бать, ты что там несёшь?
— Рыбы наудил… Скажи Лаисе — к вечеру уху жду!
Но мать уже сама выглянула в окно, приобняв Эливерта за плечи:
— Я слышу, добытчик ты наш. Будет тебе уха! А пока на пироги пожалуйте!
Она вернулась к прерванным делам, торопливо накрывая стол к обеду. Эливерт взялся помогать, но толку было мало. Он не мог себя заставить хоть на миг перестать взирать на мать в совершеннейшем блаженстве.
На улице громко залаял пёс. Озлоблено и нервно.
— А ну, цыц! — заругался отец. — Ишь, разбрехался! Цыц!
— Чего это он? — долетел сквозь лай мелодичный голос сестры. — Гляди-ка, батя, всё на лес! Кого он там увидел?
— Поди зверь какой по кустам шарит… — отозвался равнодушно отец.
И Эливерт вдруг ощутил, как спины его коснулся могильный холод, ледяное дыхание подземелья Бездны. И этот лай собаки, и слова отца пронзили память сердца, как острый нож.
— Бегите! — отчаянно завопил он.
Подскочил к окну, размахивая руками.
— Лана! Беги прочь! Спасайтесь! Беги!
Сестра изумлённо уставилась на него, не понимая ещё ничего, но, повинуясь, осторожно попятилась и вдруг стремглав бросилась прочь.
Слишком поздно…
Из густых зарослей на окраине леса, словно в страшном сне, выныривали новые и новые всадники, мчались прямиком к их дому, к их деревне. Они несли с собой смерть, огонь и боль. Они пришли, чтобы уничтожить всё это, уничтожить их мирок, растоптать под копытами шалых
