Волчица на продажу. Соната золотой луны (СИ) - Айза Блэк
Поглощенный получаемой силой, шокированный открытием, поломавшим его изнутри, Рафаэль не сразу услышал возню вверху. Его откопали, спасли. А он все еще был там с ними. С Эмбер.
Муж Николь дал ему свою кровь. Она была такой гадкой, горькой, противной, и перебивала вкус волчицы. Его привезли в дом, враги обступали со всех сторон, а Рафаэль мыслями постоянно возвращался к ней. Ему так сложно было вернуться в реальность. Отпустить пьянящие ощущение ментального присутствия Эмбер, перестать вспоминать ее аромат. Он бы многое отдал, чтобы сейчас прикоснуться к ней.
И хоть связь уже прекратилась, от него отгородились, Рафаэль не мог забыть пережитых сладких мгновений. Все еще не веря, что нежное создание пошло на такую жертву. Понимает ли Эмбер, что в любом случае ее самоотверженный поступок не пройдет бесследно?
Лаура. Сегодня мастер спасла его. Но досконально зная вампршу, он не сомневался, получив разрешение на слияние, не имея никаких запретов, Лаура могла сотворить что угодно.
В душе росла тревога за волчицу. Она спасла его, при этом угодив в ловушку. И он непременно постарается ей помочь. Позже. Когда будет уверен, что Николь ничего не угрожает. Вампира тревожил сам факт тесного контакта Лауры и Эмбер, что они общаются много и регулярно, он ощутил сразу. Было некое странное единение в их действии, необъяснимое родство.
Рафаэль старался руководствоваться разумом в своих рассуждениях. Только непонятное чувство в душе, которому не было логического объяснения, тосковало по изумрудным глазам, доверчивой улыбке, теплым, чистым и невинным объятиям.
Глава 45
Прошло 9 месяцев…
Вампир вглядывался в милое личико новорожденной, целовал ее, и сейчас как никогда остро ощущал себя чужим. Это не его праздник жизни. У Николь теперь есть семя, любимый муж, а он остался в стороне.
Рафаэль испытывал нежность к младенцу, и в то же время грусть сдавливала сердце. Он сделает все возможное для этого дитя, он уже любил ее ничуть не меньше, чем ее мать. Но никто не исцелит образовавшиеся раны. Он и сам до конца не отдавал отчета, откуда возникло это давящее ощущение пустоты внутри.
С тех пор, как его достали из гроба, он потерял покой. Ощущение что он упустил нечто важное, самое ценное, усиливалось с каждым днем.
Эмбер… она поселилась в его мыслях, присутствовала там каждую долю секунды, немым укором напоминая обо всем. Он проводил дни, глядя в пустоту и предаваясь мучительным воспоминаниям. Она являлась ему во снах, ничего не говорила, лишь смотрела с немым укором.
Он подозревал, что давая энергию, волчица еще больше усилила их связь. Как иначе объяснить его болезненное состояние? Почему каждая, самая банальная мысль пропитана ей? Почему он нестерпимо тоскует по ее запаху?
И с каждым днем становилось все хуже. Немым укором по венам текла ее боль. Эмбер доверяла, тянулась к нему, смотрела с обожанием, как на единственного мужчину в своей жизни. Он же предпочел этого не замечать. Отгородился, закрывшись в свою скорлупу, прикрывшись проблемами.
Он не помешал ее браку с оборотнем! А ведь она молила об этом. Как он мог? Рафаэль содрогался от омерзения к самому себе. Перед глазами представала роскошная фигура Эмбер, как огромные лапищи оскверняют ее, трогая нежнейшее и самое прекрасное тело, что когда-либо доводилось ему видеть. Это была самая изощренная пытка сознания. Средневековые истязания палачей, в сравнении с его теперешней болью, были не сильнее комариного укуса.
Чужак проникал в нее. И именно он, Рафаэль, толкнул ее в объятия другого. А что если за три года они смогли найти общий язык, и волчица приняла Аякса? Как его Николь полюбила своего мужа.
Ревность разъедала его сознание подобно червякам. Она разрушала его изнутри, отравляла кровь, и заставляла извиваться в болезненных судорогах. Образы Эмбер в объятиях волка — стали для Рафаэля постоянным и самым жутким кошмаром.
Вампир все еще пытался себя убедить, что со временем отравляющий дурман спадет, и он вновь сможет вернуть себя. Сможет стать прежним. А реальность твердила обратное, не сможет. Он связан с волчицей крепче любых цепей. Это не изменить. Не разорвать. Он сам принял решение.
Но никогда и подумать не мог, чем это обернется для него. Он ощущал боль Эмбер, ее страдания, но никогда не думал, что будет испытывать подобное и сам. Поистине бумеранг существует, и сейчас вернувшись, он нещадно колотил Рафаэля.
И пусть вампир до конца не мог объяснить своего состояния. Слово, которое вертелось на языке, он упорно отрицал. Было ясно только одно, вдали от нее он никогда не найдет ответов, и тоска в скором времени иссушит его.
Необходимо ехать к ней. Как же Рафаэль верил, что еще не поздно. И он заберет ее оттуда. Подальше от вампиров и Лауры. Вырвет из лап мужа.
Вампир не раз хотел рассказать Дарию о дочери. Теперь было уже можно. Но он понимал, что Дарий наплевав на запрет, помчится к Эмбер. А неповиновение запрету совета, и в частности Лауры, может стоить ему жизни. Лучше Рафаэль сам привезет волчицу к отцу. Тут она будет в безопасности. Радом с ним.
Потребность сжимать ее в объятиях сейчас становилась сильнее жажды крови. Вампир задыхался, утратил покой, а душа разрывалась на куски, от странной разрушающей боли. Такой сильной, что пронзала его насквозь. Он стал слеп и глух, видел перед собой только дивный стан его волчицы. Его ли?
После его спасения, она закрылась, не без помощи Лауры, такими мощными щитами, что он ничего не мог почувствовать. Как она там? Счастлива ли? Вспоминает его? Или приняла мужа?
Мужа… сердце Рафаэля обволакивало колючей проволокой, острые шипы впивались в него, на глазах проступали кровавые слезы. Он ненавидел себя за тот поступок.
А был ли у него выбор? Мог ли он помешать? Ведь изначально он не планировал никакого брака. Определенно мог. Нужно было просто увезти ее подальше. Спрятать на другом конце мира. Чтобы ни одна живая душа не прознала про волчицу. Когда бы уладил свои дела, вернулся бы к ней. А вместо этого, он как последний слабак, стоял и наблюдал, как ее забирает другой. Как он мог позволить этому случиться? Рафаэль задавал себе этот вопрос миллион раз. И ни разу не мог дать себе ответа.
Вампир мчался в город, обуреваемый самыми
