Заложница Ада (СИ) - Лали Та

— Я не…

— Ты зачастил в этим вопросом, — отрезает и поднимается с белого лабораторного кресла. — Я не запущу время просто потому, что ты обосрался.

— Соединения твоей ДНК разрушаются! — вскрикивает Малик, указывая на один из микроскопов, но Мулцибер только лицо кривит. — Ты словно растворяешься во тьме Аркануума, — глаза Малика блестят, — а это значит, что и все мы последуем за тобой, если что-то пойдет не так! Ты должен подготовиться к тому, что время вновь будет запущено в нормальный режим, и уже не будет нестись на сверхскоростях.

Сколько раз он слышал нечто подобное… О каком-то коллапсе, в детали которого не хотел вникать. Даже Энже на что-то подобное намекала, но добавляла, что явление до конца не изучено. И Мулцибер верил только ей.

Пока у него была возможность контролировать время, он будет продолжать это делать. И срать он хотел на то, что за этим последует. Он и так уже нарушил все законы физики и бога, если тот вообще существовал. Хуже не будет. А расплата… Что ж, если она и последует, он готов к этому. Всегда был готов, и никогда не боялся смерти. Но сейчас…

Он обрел слабость.

Знал это, пытался вырвать из сердца, отказаться, но не мог. Внутри его тьмы поселился лучик света, пытавшийся пробиться наружу. И сколько бы он не давил его, не забивал жестокостью и кровью, этот свет оставался с ним. И звали его Диана.

Он восхищался ей. Этой непокорностью, смелостью во взгляде и отсутствием какого-либо страха перед ним. Никогда в жизни он еще не встречал подобной ей женщины. Диана была создана совершенной, благородной, чистой. Полным его антиподом. И Мулциберу выть хотелось от бешенства, потому что он не мог подчинить ее себе. Не мог сломать волю и поработить сознание, как делал это со всеми своими шлюхами.

Диана была другой. Она вызывала в нем совершенно незнакомые эмоции. Равная, прямая, гордая. Он хотел ее до спазмов в теле. Дрожал весь, как одержимый, когда она рядом находилась. Мог думать только о запахе ее волос, от которого выть хотелось, а потом вжимать ее в белые простыни своим телом, чтоб кричала, стонала его имя, а он сжирал эти крики с ее губ.

Срать он хотел на Лив и эти ее бл***кие уловки. Позвал тогда просто, чтобы Диану взбесить. За то, что не принимала его, не хотела зверем, каким он и был. И он не мог позволить себе стать кем-то другим. Не мог стать нормальным человеком. Он привык быть демоном, которого боятся и вздрагивают при одном только звуке имени. Кто он, мать твою? Ручной зверек? Как она вообще смела так с ним разговаривать? Учить, наставлять. И зубы стиснул, вспоминая ее глаза, наполненные слезами, когда наказал ее. А ведь она права была… Права… Тянула куда-то к свету, пыталась показать, что может быть по-другому. А он просто не мог. Не знал, что будет за этим «иначе». Только с ней хотел мира. Без крови, без убийств и мести ублюдку Константину.

Размяк на столько, что Лив трахать не стал. Только смотрел скучающе, как она извивается на его кровати, а потом сплюнул брезгливо, понимая, сколько мужиков ее брало. А ведь раньше его это не беспокоило. Только с Дианой стало важно, чтобы он был единственным. Одним у нее. До спазма в груди боялся, что будет на других мужиков засматриваться, и сам себя презирал за эту слабость.

Почему вдруг обладание этой женщиной стало навязчивой идеей? Помешательством, затмевающим все.

Никакой другой он не хотел. И когда Лив начала обтираться о него своей задницей, просто встал и отпихнул ее от себя, резко выйдя за дверь. Пошел к комнате той, что сводила его с ума своими дерзкими взглядами, и сидел под дверью полночи, как проклятый пес, слушая ее дыхание.

Идиот.

Помешался на бабе, вместо того чтобы думать о мести. Константин был уже у него в руках. Нужен был просто четкий план, идеально отработанный. А он не мог нормально мыслить, когда весь мозг был пропитан воспоминаниями о глазах ведьмы, гладящей его тело.

И он сжал кулаки, принимая решение.

Если она не выходила из башки насильно, если не получалось выдернуть эту режущую боль из груди, то… Он покажет ей всю глубину Аркануума. Она хотела правды? Что ж, он даст ей ее.

Глава 24

Он серьезно сказал это?

Смысл слов Мулцибера доходит до меня не сразу.

Точнее, примерно тогда, когда я уже сажусь в бронированный внедорожник.

Он молча смотрит в окно, когда Иок, сидящий за рулем, трогается с места.

Никто из нас не произносит ни слова, а я исподтишка изучаю его хмурый профиль.

Мы едем по пустынным улицам, наблюдая только отражение машины в темных стеклах домов и костры, которые никогда не тухнут. Мулцибер напряженно смотрит в окно, касаясь длинными пальцами губ. Татуировки перекатываются на его скулах от того, что он сжимает челюсти, и я теряюсь в догадках.

О чем он думает? Почему вдруг решился на откровенность со мной?

И сидит, периодически кривясь, словно от боли. Но ведь он не может чувствовать ее?.. Или его мучает душевная боль?.. На нее он способен?.. И если да, то почему…

— Приехали.

Голос Иока вырывает меня из мыслей, а Эм быстро выходит, огибая машину, и открывая мою дверь.

— Почему мы здесь? — хмурюсь, выходя.

Я узнаю это место, и крупная дрожь начинает сотрясать мое тело.

Именно здесь меня пытался изнасиловать Зверь.

— Пойдем, — Мулцибер, разумеется, не дает мне никак разъяснений, а только проходит к тяжелой железной двери, отворяя ее, пропуская меня вперед.

Я подчиняюсь, проходя внутрь, и обхватывая себя руками.

Сквозь сетчатый мост я вижу котлы, кипящие жижей и издающие едкий запах. Сейчас, когда у меня есть время осмотреться, я замечаю, что снизу к этим котлам присоединены трубы, уходящие под землю вниз.

Поворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с тяжелым взглядом Мулцибера.

— Ч-что ты хочешь со мной сделать? — меня лихорадит, а голос становится хриплым. Демон усмехается, огибая меня, и подходя к краю моста.

— Что ты знаешь о времени, Диана?

Вопрос на столько неожиданный, что я на минуту впадаю в ступор.

— Что оно… Что ему подчинены все известные нам миры и планеты. В равной степени…

— А, что… — его плечи чуть заметно напрягаются. — Что, если бы я сказал тебе, что тьма, куда не проникает свет, где концентрация темной материи намного выше, движется намного быстрее?

— Невозможно… — тихо произношу я, не понимая, почему голос вдруг осип. — Ученые бы выяснили… Они бы…

— А, что, если ученых никогда не подпускали к подобному месту?

Мозг лихорадочно соображает. Разумеется, я думаю об Адских Землях. Только тут возможно подобное явление.

Тьма. Абсолютная тьма, подсвеченная только кострами. Черт знает, что тут происходит на самом деле…

Тем временем, Мулцибер произносит, указывая рукой вниз:

— Это металл ваядума. Его закупают на Харваде, и при плавлении на высочайшей температуре, он выделяет особые вещества, напитывающие землю Острога. При соединении с ним происходит выброс некого газа, и он… — Мулцибер оборачивается, расплывяясь в улыбке, — ускоряет непрерывную величину, которую вы, — он чуть склоняет голову к плечу, — называете время.

До меня не полностью доходит смысл его слов. Я словно впадаю в транс, а мурашки обильно расползаются по телу, пока мозг переваривает информацию. За это время Эм успевает подойти ко мне вплотную и положить руку на плечо.

Что это? Он так внимательно вглядывается в мое лицо, словно ему и правда не плевать, как я на все это отреагирую.

Поворачиваюсь к нему спиной и внимательнее смотрю вниз, там, где происходит какое-то соединение, о котором он говорит, но, честно говоря, ничего необычного не вижу. Я неотрывно смотрю в котлы с пузырящейся серой жижей и тихо произношу:

— Но если оно ускоряется, то и мы, — тяжело глотаю, — должны двигаться и стареть быстрее.

— Должны были бы, — Мулцибер сильнее сдавливает мое плечо, приближаясь вплотную, — если бы не моя кровь. Инъекцию с ее плазмой тебе делают каждый день. Не только тебе, но и каждому живущему в Остроге. Каждому гостю, называющему себя «Знающим».