Марина Ефиминюк - Магические узы
Лицо будущей жертвы вытягивалось.
– Вы?! – воскликнула она и пошире распахнула дверь.
Не сразу стало понятно, что именно она пытается продемонстрировать. Через огромные окна в гостиную проникал вечерний сумрачный свет, и приторно пахло цветами. На диване, расслабленно закинув ногу на ногу, сидела девушка, и от ее вида у меня подогнулись колени. Только чудом удалось устоять. Я смотрела на саму себя, с одной оговоркой – отражение предстало не в зеркале. Это было сумасшествие, ночной кошмар, проникший в явь!
Заторможенная оцепенелая пауза, казалось, растянулась до бесконечности, а звуки скрылись за нестерпимым звоном в ушах. Мой двойник двигался невероятно медленно, даже странно становилось. Рука скользнула за спину, вытаскивая самострел. Черная точка ствола ослепительно вспыхнула, с тихим щелчком выпуская белые боевые шарики. Четыре штуки по очереди. Один за другим.
Мы даже опомниться не успели, а хозяйку дома отбросило чудовищной силой удара на пол, и она, словно увязнув во времени, противоестественно долго падала, раскинув руки. На животе растекались алые пятна, и кислый запах магии, заполонив ноздри, вызвал приступ тошноты.
С этого момента события развивались с оглушительной скоростью. Инстинктивно я пригнулась и ринулась обратно к лестнице. Нога оступилась, тело швырнуло вперед, и меня протащило по треклятым ступенькам до лестничного пролета. Держась за стену, оглушенная я вставала, слыша грохотавшие чужие шаги.
Ко мне, оскалившись, стремительно поднимался аггел с черной повязкой, закрывавшей один глаз – тот, что был выжжен мною, когда на крыше лаборатории в лицо недруга выплеснулась драконья кровь.
Оглушающее желание выжить добавило ловкости и быстроты. Плохо соображая, я, подобно гимнастке, с легкостью забралась на высокий подоконник и с яростью распахнула задребезжавшую оконную раму. Внизу растянулся полосатый тент. Тело стремительно бросило вперед. До меня донесся пронзительный женский выкрик:
– На улицу, урод!
Никогда, ни при каких обстоятельствах, даже если в меня снова будут стрелять, я не проделаю еще раз подобного трюка! Было страшной глупостью считать, что приземление на тент будет подобно кувырку на мягкой перине. После свободного падения, от какого свернуло узлом внутренности, я шибанулась о ткань, подскочив на ней мячиком, и мгновенно сверзилась вниз. Удар о брусчатку стоил мне разбитых локтей, прокушенного до крови языка и оглушительной боли.
Где-то далеко раздался чужой визг, едва пробивавшийся через бешеный грохот сердца. Показалось, что ко мне бросились прохожие, но, сжав зубы, я сумела самостоятельно подняться на трясущиеся ноги. Меня шатало, перед глазами плыли черные круги, и улица, странно качалась.
Только первый шаг дался с трудом. Я не поняла, как побежала, и, едва не упав, завернула в подворотню между домами. Над головой нависали балкончики с цветочными горшками, и между ними растянулись веревки с сохнущим бельем. Полотнища простыней хлопали от ветра, словно крылья птиц. Сил больше не оставалось. Спрятавшись в проулке, я прижалась к стене и съехала на брусчатку, стараясь перевести дыхание. Из хлюпающего носа текла кровь, и я стерла ее рукавом, похоже, размазав по подбородку. Белая повязка, скрывавшая браслет, окрасилась в алый цвет.
Меня окружала тишина. Погоня отстала, и получилось украдкой оглядеться. Я сидела под широкой аркой, ведущей во внутренний дворик чистилища, откуда мне только что удалось сбежать. Он петлял, и сквозь следующий выезд виднелась озаренная фонарями улица Вязовая, сплошь засаженная тополями.
Светившиеся зашторенные окна дома безучастно таращились на мою покачивавшуюся фигурку, пересекавшую выложенный камнем пятачок. Над головой в сером небе уже появился прозрачный лунный диск, а у земли сгущались сумерки, готовясь превратиться в ночную темноту.
Стриж лежал здесь же, на темной от крови брусчатке, раскинув руки, а дурацкая кепка с длинным козырьком откатилась на несколько сажень от распростертого недвижимого тела. На розовой футболке растекались огромные бордовые пятна, пропитывая ткань. Чтобы не заорать, я прикусила до боли ладонь и бросилась к нему.
– Стриж!
Показалось, что голос звучит очень громко, буквально разрезает зловещую тишину пустынного двора, но, на самом деле, из горла вырвался едва слышный писк. Мои пальцы с черными от забившейся крови ногтями лихорадочно искали пульс на шее парня. Он не шевелился и не дышал, а кожа казалась очень холодной. Разве аггел может быть таким смертельно ледяным?! Они же настоящий кипяток!
– Все будет хорошо, – по щекам катились слезы, отчаянные слова вырывались помимо моей воли, – у нас все будет нормально!
Только чудовищным усилием воли я отгоняла нарождающуюся истерику. Трясущиеся руки ощупывали карманы парня в поисках коммуникатора, и аппаратик едва не выскользнул из мокрой от крови ладони. От касания на зеркале остался бурый отпечаток, и экран послушно вспыхнул цифрами, предлагая набрать нужный номер.
– Ратмир… – прошептали губы динамику.
Раздались длинные гудки. Один, второй, третий. Это было сродни падению в безумие, когда, казалось, нет надежды на спасение. Отчаянье почти победило, но раздался резкий чуть раздраженный голос:
– Да.
Экран отразил обтянутую кожей крышу автокара, донесся гул работающего двигателя. Слова застряли в глотке, я онемела. Изображение размазалось, и появилось непроницаемое лицо Ветрова. Всего на мгновение его глаза расширились, от вспыхнувшего в них понимания, и сжались челюсти.
– Где?
Неожиданно я всхлипнула и пожаловалась, возвращая дар речи:
– Никогда не видела столько крови…
– Где, я спрашиваю?! – рявкнул Ратмир, пытаясь привести меня в чувство.
– Внутренний двор дома, где живет ювелир, – едва шевеля языком, сумбурно пояснила я, и сжалась от следующего вопроса, на который все равно пришлось бы отвечать.
– Кто в него стрелял?
Чтобы произнести подобную ересь вслух мне понадобилось больше мужества, чем сигануть с третьего этажа на тент.
– Кажется, я… – снова вырвался судорожный всхлип. С Ратмиром можно быть слабой, ведь он поможет, по крайней мере, своему младшему брату. Лицо исчезло, картинка смешалась, и зеркало стало черным, когда мужчина в бессильном бешенстве отшвырнул коммуникатор.
– Ратмир… – позвала я слабым голосом, но он молчал.
Меня трясло так сильно, что аппарат плясал в руках.
– Ту женщину из заметки тоже убили. Тот, кто это сделал, обратился мной.
Он слышал меня прекрасно, но не отвечал. Значит, не верил.
– Стриж не дышит, – пробормотала я. Мне отчаянно не хотелось, чтобы звонок прервался. Оставаться рядом с умирающим другом совершенно одной, зная, что где-то рыщет мой двойник с самострелом и в компании не запечатанного аггела, было чересчур для истинной трусихи.
– Веда, – неожиданно отрывисто произнес Ратмир, – проверь его зрачки.
– Что? – я встрепенулась и, склонившись над мертвенно-бледным Стрижом, осторожно приподняла веко. Даже от блеклого сумрачного света зрачок резко сократился, и черная краска магических капель свернулась, оставляя лишь желтую радужку.
– Они реагируют на свет? – потребовал ответа Ратмир.
– Да!
– Он жив, – уверил меня собеседник. – Он спит.
Сон, какое удивительное слово! Мне припомнились уроки анатомии в старших классах лицея, когда полная преподавательница-тролль с выжженными от магической завивки волосами под едва сдерживаемый хохот группы тыкала указкой в причинное место глупо улыбавшегося плаката аггела, показанного в разрезе, то есть со всеми внутренностями, мало отличавшимися от остальных фейри. Те же печенка, селезенка, легкие, только особенность странная – аггелы впадали в летаргический сон, практически кому, когда у них начинался процесс заживления ран или, как говорилось в умном учебнике по анатомии человека и человекообразных видов, «регенерации тканей».
Сердце подскочило, и от радости губы растянулись в идиотской улыбке.
– Хорошо, – забормотала я полубезумно, схватившись за голову, – очень хорошо.
– Веда, отключайся. Мне нужно вызвать Дока, – донеслось до меня, и, прежде чем палец поспешно нажал на кнопочку, Ратмир добавил: – Не бойся. Я уже еду…
Не давая мне возможности прочувствовать блаженного облегчения, мой двойник, тяжело дыша, заскочила под арку, ведущую во внутренний дворик, и немедленно выстрелила. Это только в видео-былинах герою говорят насмешливые слова, грозясь убить, а лишь потом стреляют. В жизни такой удачи не случается. Меня спасло лишь то, что девушка от поспешности не успела хорошенько прицелиться.
Я даже толком не испугалась, а над макушкой пролетела ослепительная молния боевого шарика. Он врезался в фонарный столб и, отскочив, взорвал черепками цветочный горшок, стоявший на перилах ближайшего балкончика. Сверху мне на голову посыпался черный грунт и глиняные осколки. Все случилось за короткую резкую секунду, подталкивая меня. Я вскочила, едва не падая.
