Марина Ефиминюк - Магические узы
– Док!!! – рявкнули мы в четыре голоса, и профессор, перепугавшись, тут же выпрямил руки, возвращая необычное видение.
– Это они? – уточнил Стриж, с изумлением разглядывая собственное долговязое отражение в кепке с длинным козырьком. – Те, кто трогал браслет?
– Ага, – Док расплылся от счастья, когда распознал свое собственное круглое полупрозрачное лицо с двойным подбородком и густой щетиной.
Все проекции реальных фейри, возникшие в маленькой комнатушке, застыли стражами на ночном посту и устремляли неживые взоры в неведомую даль. Только наши с Ратмиром отражения стояли неестественно близко, словно хотели обняться, и, как по заказу, заглядывали друг другу в глаза. Сплошное недоразумение! Мне стало стыдно за собственный призрак!
– Какая гадость, – фыркнула Свечка, как будто случайно пронзив ноготком глаз моего двойника. Показалось, как будто мне лично ткнули в зрачок! Даже в голове стрельнуло.
По правде, фигур было немного, первую из них – старика, согнувшегося под непомерной тяжестью обезобразившего спину горба, я не знала. Зато второй господин – высокий эльф без возраста и с седыми волосами, заправленными за чудовищно торчавшие огромные и острые уши, оказался мне прекрасно знаком. Два года я опаздывала в принадлежавшую ему контору и съеживалась от осудительного взора серых глаз, изображенных на портрете. И еще в течение этих лет неизменно здоровалась с высокомерным секретарем Лори, сосланным в конторскую приемную, как в ссылку, но сейчас застывшую привидением в змейке вместе со всеми.
– Судя по всему, – Стриж внимательно присмотрелся к горбуну, – это и есть копировальщик.
– Ростислав Деньцов, – неожиданно отозвался Ветров старший, задумчиво потирая подбородок. – Свечка с ним неплохо знакома, – он бросил в сторону тут же ощетинившейся женщины насмешливый взор.
– Действительно? – с подтекстом протянул Стриж в ответ и, демонстрируя крайнее любопытство, скрестил руки на груди.
– Мы заказали у него некоторые копии, – раздраженным тоном бросила она, – для дела! В музее пришлось заменять экспонаты…
– И много заработали на оригиналах? – бесцеремонно уточнил приятель, совершенно не обвиняя отчего-то защищавшуюся женщину.
– Это тебя не касается, я тогда была в другой команде! – рявкнула она, краснея. Удивила, ведь полагать, что у лицемерки может иметься хотя бы капелька совести, лично мне казалось бессмыслицей.
– В той, где все погибли? – беззлобно поддел Ратмир, приглядываясь к хозяину «Веселены Прекрасной», стоявшему в цепочке среди прочих, и произнес: – А вот его я не знаю. Стриж, нужно выяснить адрес, имя, и где он сейчас находится. Он может быть либо посыльным, либо заказчиком.
– Он эльф! – протянул приятель. – Эльфы – это в народном переводе означает деньги.
– Тогда нужно выяснить все про этот денежный мешок, – оглянулся Ветров старший к Свечке, насупленной после насмешек.
– Он умер, – встряла я в беседу.
– Подожди, Веда, – отмахнулся Стриж немедленно и тут же резко повернул голову, разглядывая меня с неподдельным любопытством: – Ты что его знаешь? – он ткнул пальцем в полупрозрачное отражение.
– Конечно, – пожала я плечами, нисколько не смущаясь коллективным остолбенением, – и ты его знаешь. Мы же с тобой его контору позавчера ограбили.
Стриж изменился в лице и уже пригляделся к эльфу с большим вниманием.
– Это Лосиан Толтеа, хозяин «Веселены Прекрасной», конторы, где я работаю… – я запнулась, прикидывая в каком времени говорить про службу в настоящем или прошедшем, а потом выдала все, что слышала из сплетен о работодателе: – Знаю, что его особняк после смерти отошел к племяннице со всем антикварным мусором, и что старик увлекался коллекционированием древностей, особенно часов.
– А от чего скончался? Эльфы же почти не стареют и живут долго, – с притворным сочувствием уточнил Стриж. – Ратмир подтвердит, он быстро находит общий язык с эльфийками, – он насмешливо подмигнул свирепо нахмурившемуся брату: – а главное, с завидным постоянством.
– Да Лосиан старый был, лет восемьсот с гаком, – пожала я плечами, неприятно царапнутая разговором об эльфийских слабостях Ветрова старшего, и прикусила губу, давая компаньонам переварить услышанное.
Пока в разговоре тянулась изумленная пауза, мне вспомнились чудные уклады в эльфийских общинах. Нужно отдать должное, у них даже при большом желании не разберешь, каким хитрым способом подсчитывается возраст, то ли по новому, то ли по старому летоисчислению, то ли по-своему собственному. В документах такие даты рождения указывали, что закачаешься. Лесной народ (или как там они себя называют?) свое земное существование воспринимал не иначе как работу на крайне опасном для здоровья магическом производстве, где стаж тикал один год за десять лет. Во всех балладах эльфы, снобы несчастные, только и мечтали, как бы расстаться с опостылевшим миром, населенным низшими расами, куда они по ошибке проведения попали из Безбрежного Леса. Закона «О переселении в выжженные пустоши недовольных и зачинщиков бунтов», принятого пару веков назад, на них нет! В принципе, на карте материка выжженных пустошей теперь тоже не имелось. Магическим путем вместо них нарыли отличных озер, таких, правда, соленых, что в них рыба дохла, и организовали дорогущие модные курорты.
Молчание тянулось, и, наконец, болтун Стриж ткнул в меня пальцем, обращаясь к Ратмиру:
– Обалдеть!
В отличие от младшего брата, Ветрову, бросавшему в мою сторону хмурые взоры, пришлось не по вкусу, что, несмотря на уговор, я поневоле вмешивалась в дела команды.
– Послушайте, – жалобно протянул Док, все еще старательно вытягивавший уже порядком трясущиеся от напряга ладони с браслетом, – можно мне руки опустить, а то мышцы ноют?
Не дождавшись разрешения, он уронил руки. Все мороки в одно мгновение с тихим хлопком разлетелись и растворились на сквозняке жиденьким дымком.
* * *Никогда бы не подумала, что только после тщательного планирования действий охотники за приключениями начинали палить из самострелов и кидаться в кровавые драки. По крайней мере, именно такой мне прежде представлялась жизнь братьев Ветровых. Как всегда я во многом заблуждалась.
На один короткий час сложилось впечатление, будто меня перенесло в конторский кабинет, где беспрерывно трезвонили зеркальные коммуникаторы и щелкали клавиатуры лэптопов. Ратмир мерил комнату шагами, беспрестанно переговариваясь со Свечкой, поспешно вернувшейся в город. Стриж уставился в монитор, просматривая на моих глазах взломанную базу анкетных данных населения города. Только мы с Доком выпали из общего переполоха, а потому уютно жались в углах дивана, изредка благоговейно переглядываясь.
Ратмир закончил очередной разговор и отрывисто позвал брата, углубившегося в изучение досье хорошенькой семнадцатилетней нимфы с широко улыбавшимся большим ртом. От неожиданности парень вздрогнул, как будто его застали на чем-то недозволенном, и поспешно схватился за карандаш – магическую детскую игрушку, отражавшую настроение. Грифель стал ярко-красным, что, если верить инструкции, являлось признаком тяжелой степени влюбленности.
– Улица Вязовая, – начал Ратмир, и Стриж принялся беспардонно карябать кривые буквы на обратной стороне пожелтевшего от времени манускрипта, заработав осуждающий взор, – дом тринадцать, квартира девять. Там живет ювелир. Поговоришь с ним, осторожно узнаешь, сколько копий было сделано для браслета. Возможно, есть еще подделки, и мы должны понимать их количество.
– Я еду к Лоритаурелле Толтеа, – продолжил Ратмир, мучительно сморщившись, когда Стриж бессовестно сложил старинный документ вчетверо и, извернувшись на диване, принялся с азартом запихивать его в задний карман штанов. Мне же вспомнилась хорошенькая секретарь со светлыми волосами, соблазнительно потягивавшаяся за столом в конторской приемной, и я заскучала.
– Почему все эльфийки всегда достаются тебе? – возмутился Стриж. – Я тебя потом седмицу не могу найти!
Очередной многозначительный взор заставил младшенького прикусить язык и сдавленно кашлянуть, выказывая извинения.
– Док, он поедет на твоем автокаре. Я тебя сам закину в «присутствие», – профессор безропотно кивнул, кажется, выдохнув в облегчении, что больше не придется садиться за баранку дребезжащей посудины. – А ты, – тут Ветров старший неожиданно обратился ко мне, заставляя с готовностью выпрямиться: – остаешься на ферме и не посмеешь нос за ворота сунуть! Ясно?
– Хорошо, – промычала я, пряча глаза, чтобы не видеть изумленные подобной кротостью физиономии приятелей. Не объяснишь же им, что последние события научили меня безоговорочно подчиняться приказам.
Итак, все уехали. Двор, запруженный автокарами, опустел, наполнившись местом и простором. Закутавшись в клетчатый плед, я устроилась на ступеньках крыльца, как на стратегически удобном пункте. Отсюда прекрасно просматривалась дорога, вившаяся посреди покрывшего зеленым тонким пушком поля. Ветер путался в кустах, налезавших на изгородь, и тихо шептал листьями дуба. На горизонте от закатного солнца розовели легкие перистые облачка.
