Александр Арбеков - О, Путник!
— Боже мой, господа, остыньте! Ну, вы, как дети малые! — возмутилась ГРАФИНЯ. — Хватит! Довольно! Сир, да отправьте же Князя на этот чёртов турнир! Неужели это так сложно сделать, в чём проблема?!
— Хорошо, как скажете, — мгновенно остыл я. — Действительно, чего это я так разнервничался?
— Извините меня, Сир, за несдержанность, — виновато поклонился ТОСИНАРИ.
— В свою очередь извините меня, — я тоже поклонился.
— Вот и славно! Господа, как вы насчёт трапезы? — весело спросила ГРАФИНЯ.
— Я не против, можно и перекусить. На таком воздухе даже у трупа появится аппетит!
— Сир, фу! Вы несносны! Иногда как скажете чего-нибудь, — хоть стой, хоть падай! — возмутилась девушка. — У меня лично аппетит уже пропал!
— Ничего не помешает аппетиту истинного воина в этом мире, кроме гастрита и язвы, — философски заметил ТОСИНАРИ.
Мы все рассмеялись. Я встал, подошёл к краю веранды, вдохнул свежий и ароматный воздух полной грудью.
— Как хорошо! Иногда мне кажется, что зря мы так возимся с этим Космосом. Суетимся, мечемся, с кем-то боремся, куда-то всё время стремимся, размышляем, сомневаемся, постоянно чего-то ищем, мучительно познаём и разочаровываемся. Зачем, к чему!? Вот она перед тобой — Земля обетованная! Восхищайся ею, цени, наслаждайся каждой секундой бытия, вкушай все возможные радости, живи в покое и любви! Разве нельзя здесь достичь того сакрального состояния, которое называется гармонией с самим собой и миром? Ведь именно в этом, в конце концов, заключается и цель, и смысл человеческой жизни и наше счастье!
— Прекрасно сказано, Сир, — вежливо произнёс ТОСИНАРИ. — Но, по моему мнению, то состояние, о котором Вы говорите, увы, недостижимо.
— Это почему же? — усмехнулся я.
— Сир, ну Вы же сами прекрасно знаете ответ на этот чисто риторический вопрос, — ТОСИНАРИ подошёл ко мне, пристально и насмешливо глянул в глаза. — Хорошо, я на него отвечу за Вас. Главным свойством человеческой натуры является неудержимое и постоянное стремление к познанию чего-то нового. А как Вы неоднократно говорили ранее познание рождает и печаль, и беспокойство, и определённую неудовлетворённость. Какая уж тут гармония?! Космос зовёт, манит, тревожит и волнует душу! Вперёд, только вперёд через тернии к звёздам!
— Так вы считаете, что счастье невозможно? — нахмурилась ГРАФИНЯ.
— Увы, сударыня, увы, — улыбнулся Князь. — Если гармония недостижима, то невозможно и счастье. Нет дитя без матери. Увы…
— Ладно, господа, на сегодня, пожалуй, философии вполне достаточно, — я подошёл к ГРАФИНЕ и поцеловал её в прелестное розовое ушко.
— Ой, зазвенело! — счастливо засмеялась девушка.
— Сударыня, не пора ли к столу? Жрать чего-то так захотелось!
— Сир, хватит же! Опять и снова!?
— Ну, прости, прости, моя ненаглядная любовь! Виноват, исправлюсь. Со временем…
— Сир, смею Вам напомнить о турнире, — вежливо, но твёрдо произнёс ТОСИНАРИ.
— Да помню я, помню. Но давайте же сначала перекусим.
— Сир! — искренне возмутился Князь. — Трапеза перед боем подобна камням на лапах у птицы, готовящейся к полёту!
Мы с ГРАФИНЕЙ весело засмеялись.
— Ну, ладно, — я сосредоточился, открыл Портал. — Передайте привет ШЕВАЛЬЕ. И прошу вас, берегите себя. Не обижайтесь, но возраст есть возраст. Ребята на турнире молодые, лихие, удалые, дерзкие. Будьте осторожны, Князь!
— Сир! — вознегодовал ТОСИНАРИ.
— Всё, молчу, молчу… — я закрыл Портал и с облегчением вздохнул. — Ну, что, солнце моё незакатное, а где тут у нас спальня?!
Мы любили друг друга горячо и истово, как в первый и в последний раз. Мы сливались в одно целое и растворялись друг в друге, как солнце растворяет свой жар в полуденном небе. Мы не могли оторваться друг от друга почти до самого вечера, но миг насыщения и пресыщения любовью, наконец, увы, наступил.
— Котик, ты меня любишь? — вдруг спросила ГРАФИНЯ, легко коснувшись тонкими пальцами моей щеки.
— Безумно! — вполне искренне ответил я.
— У тебя, кроме меня, кто-то есть?
— Что за глупость! — насторожился я.
— А какие отношения у тебя с той девицей, ну, с так называемой МАРКИЗОЙ? — вкрадчиво обратилась ко мне девушка.
— Почему это с «так называемой»? Я даровал ей данный титул на вполне законных основаниях.
— И за какие же это заслуги?
— Она очень много сделала для Империи, — раздражённо и нервно произнёс я. — Во многом благодаря ей Глория вошла в её состав.
— Да? Надо же, какая ценная дама, — ГРАФИНЯ резко встала.
Я успел поцеловать её чудную, упругую и гладкую попку до того, как девушка накинула на себя халат.
— Ну, и как она в постели? — ГРАФИНЯ присела на кровать и пристально посмотрела мне в глаза.
Я стоически и героически выдержал её взгляд.
— Дорогая, ну что ты несёшь всякую чушь! — я встал, подошёл к окну. — Что за дурацкие вопросы!? Посмотри, какая красота вокруг! У меня сегодня такое чудное настроение! Весна! Живи, да радуйся. Выбрось из своей прелестной головки всякие шальные мысли.
— И всё-таки!
— Что, всё-таки?
— МАРКИЗА красива, изящна, у неё идеальная фигура, — возбуждённо произнесла ГРАФИНЯ. — Она не дура. Неужели ты прошёл мимо такого совершенного существа? Не верю!
— Солнце моё, ну что за глупость! — я подошёл к ГРАФИНЕ, присел и положил голову на её колени. — МАРКИЗА совершенно не в моём вкусе! Ты же его прекрасно знаешь! У неё конопатый нос, тощая задница, почти нет груди, слишком узкие бёдра, короткие жидкие волосы, да к тому же она очень вульгарна и распущена. Сколько раз я отсылал её куда подальше. И ты думаешь, что я смог бы польститься на такое чудо?!
— Кто знает, кто знает, — с некоторым облегчением, но несколько задумчиво произнесла ГРАФИНЯ.
— Ладно, раскрою тебе один страшный секрет, хотя, может быть, этого делать и не следует.
— Какой? — глаза девушки загорелись страстным любопытством.
— МАРКИЗА была женой ПРЕДСЕДАТЕЛЯ, является любовницей ПОЭТА, ШЕВАЛЬЕ, БАРОНА и НАВИГАТОРА одновременно! Как я могу иметь какие-либо отношения, кроме служебных, с этой потаскушкой!?
— Что!? Не может быть! — моя лебёдушка от удивления вытаращила глаза и потрясённо приоткрыла свой прелестный ротик. — Вот это да! Вот это дама! Надо же!
— Вот, то-то и оно! — весело сказал я, вставая с пола.
— Котик, милый мой, любимый мой, прости меня, дуру! — запричитала ГРАФИНЯ. — Но я тебя так люблю, так ревную!
— Ничего, ничего, моя цыпочка ненаглядная, — я сжал девушку в крепких объятиях, снова почувствовал бешеное желание.
