Сошествие в Аид - Хейзел Райли
Единственный намёк на «разговор» был на следующий день после той ссоры в саду. Я оказалась в очереди у стойки, а за спиной — вся пятёрка Лайвли. Хайдес посмотрел на меня ровно на секунду. Этой секунды хватило, чтобы понять: он скорее застрелится, чем заговорит со мной.
Я повернулась к Аполлону. Он колебался — будто хотел хотя бы поздороваться. Но Хайдес врезал ему локтем — так, что заметили все. И Аполлон отступил. Я перестала существовать. Гермес единственный улыбнулся — один-единственный раз. Потом и он начал делать вид, что меня нет.
Так прошли три длинные недели. Ньют — счастлив, что я не общаюсь больше с братьями Яблок. Лиам продолжает забирать меня после пар, хотя я уже месяц как в Йеле и прекрасно ориентируюсь сама.
Мы с Ньютом даже дважды созванивались с папой по видео. Он был рад, но глаза… тени под глазами такие, что страшно. Помимо своей работы в колл-центре, он хватается за любые подработки. Спит часа по четыре.
И всё зря. Почти всё уходит на еду и коммуналку, остаток — на долг, проценты по которому только растут. Это бесконечная яма.
После звонков мы с Ньютом сидим молча. Мы оба думаем одно и то же: он не выдержит. А я не могу потерять и его.
Но где взять деньги? Каждую ночь я засыпаю с этим вопросом и с одним-единственным ответом: игры Лайвли.
Единственные спокойные минуты — вечера в библиотеке с Перси. Разговаривали мало, но его присутствие было тихим и успокаивающим.
— Ну и кто ты сегодня? — спрашивает Джек, возвращаясь из ванной в костюме.
Я замираю. Джек обычно не заморачивается. Моется, надевает что-нибудь чистое, пусть и затасканное. А сегодня… не узнать. Она всегда была красивой, это очевидно, но будто сама себе запрещала это показывать.
Сегодня 31 октября. Хэллоуин. В кампусе вечеринка, и костюм обязателен.
— Джек, ты потрясающе выглядишь!
Она краснеет, опускает голову и теребит ткань.
— Думаешь? Ничего особенного.
Она — невеста-труп. Длинное белое платье, искусно разорванное, фата, волосы выпрямлены и падают до талии. И, конечно, её вечные чёрные Converse, убитые в ноль.
— А ты кем? — повторяет вопрос. Обходит меня оценивающе. Я мечтаю провалиться сквозь пол, лишь бы не говорить это вслух. — Никого не напоминаешь.
Да. Никого.
Я поправляю корону, закрепляя в волосах. Серебро и красные камни. Разглаживаю юбку. Чёрный корсет со шнуровкой плавно переходит в длинную юбку. Справа — высокое разрез.
— Ну… идея в том, чтобы быть Персефоной.
Джек обмирает. Вижу, как изумление проступает на её лице.
— Персефона? Владычица мёртвых? Жена Аида?
Да, если бы дело было за мной, я бы хоть в Белоснежку влезла. В первый попавшийся костюм — и всё. Но правда в другом: это мой последний план привлечь внимание Хайдеса. Или разозлить его.
Да, скорее второе. Разозлить его — надёжный способ заставить перестать делать вид, что я для него пустое место.
Тоже ведь игра, да? Кто первым перестанет игнорировать? Предполагаю, он.
Джек не успевает ничего добавить — тихий стук в дверь даёт понять, что Ньют, Перси и Лиам уже ждут, и нам пора на вечеринку.
Нет, я не ждала от Лиама чудес, но… всему есть предел.
И по взглядам Ньюта и Перси ясно: им тоже хочется заорать ему в лицо.
Мой брат — безошибочно узнаваемый Человек-паук, в маске и с паутиной на груди. Перси — пират с широкополой шляпой и сапогами до колен. На поясе у него болтается игрушечная сабля. Даже глаза подведены чёрным, дымкой. И это сразу напоминает мне Хайдеса, ту ночь его игр. Идеально выведенная линия кайала, спускающаяся по щеке и пересекающая шрам.
И, разумеется, стереть этот образ из головы у меня не вышло.
— Девчонки! Вы потрясающе выглядите, — восклицает Лиам. — Особенно ты, Хейвен.
— Спасибо. А ты вообще кто?
Лиам округляет глаза:
— Как это «кто»? Всё же очевидно!
На нём — чужие обычные вещи: джинсы, белая футболка, серая курточка. Сверху — медовsq парик, уложеннsq в стильный хаос. Лицо замазано в мертвенно-белый, поверх — гора блёсток, даже на губах.
— Я — Эдвард Каллен!
Ньют недовольно ворчит и стягивает маску с лица. Но сколько бы его ни бесил друг, взгляд всё равно упорно возвращается к Джек.
Лиам демонстративно протягивает руки — они тоже сверкают блёстками.
— Я вывалялся в них весь! — выделяет последнее слово. — Четыре тюбика ушло. Назовите любую часть моего тела — клянусь, блёстки там тоже есть.
— Задница? — Перси прищуривается.
— Есть.
— Бёдра? — подхватывает Джек.
— Вы за кого меня держите?
— За придурка, — мгновенно отбивает она.
Ньют шутливо толкает её плечом, и Джек закусывает губу, пряча улыбку.
— Пальцы на ногах!
Лиам гордо кивает:
— Разумеется.
Очередь за мной, но у меня в голове только один вопрос:
— Лиам, а зачем ты весь обсыпался блёстками, если у тебя видно только лицо и руки?
Мы почти у выхода, и он замирает как вкопанный. Перси едва не врезается ему в спину. Лиам щурится, губы складываются в трагическую складку.
— Чёрт, Хейвен, а ведь и правда. Зачем я это сделал?
Мы дружно взрываемся смехом и вытаскиваем его наружу.
Сад украсили к Хэллоуину по полной. На деревьях гирлянды красных лампочек, везде светящиеся привидения. Дорожку к зданию уставили тыквами со всевозможными рожами.
Народу — тьма. Голова кругом. Музыка громкая, но не оглушающая, слова расслышать легко. Мимо проскальзывает мумия с единственным видимым глазом.
— Сногсшибательно выглядишь, красотка.
— Спасибо! — орёт Лиам во весь рот. У меня не хватает духу сказать, что это явно было не ему. Пусть хоть раз порадуется.
Ньют сунул мне в руку пластиковый стакан, налитый едва наполовину. Я оглядываюсь: ведьмы, вампиры, призраки из простыней, мёртвые принцессы, драконы, дьяволы, ещё пара Человеков-пауков, полсостава Мстителей, Существо из «Фантастической четвёрки»…
— Так кем же ты всё-таки нарядилась? — наклоняется ко мне Перси.
Я моргаю, удивлённая. Ньют и Джек в нескольких метрах спорят, разглядывая резные тыквы. Лиам оживлённо вещает какому-то незнакомцу:
— …ну серьёзно, назови любую часть тела — и ответ всегда будет «да». У меня даже член блестит.
Я вздыхаю и возвращаюсь к Перси:
— Ну… тёмная принцесса.
Он приподнимает бровь, делает глоток и задумывается:
— Любопытно.
— Правда?
— Любопытно, что ты не сказала правду.
Я вздрагиваю. Перед носом пропрыгивает ещё один «Человек-паук», изображая бросок паутины. Слава Богу, что Йель считается элитным
