Раб Наилон. Вкус свободы - Анна Жнец
— Ты что, плачешь? — поразился друг.
— Заткнись, — шмыгнул носом дроу. — Ты этого не видел.
И он принялся торопливо вытирать лицо ладонями.
Глава 41
Спустя двое суток люди, собравшиеся на площади, гудели ульем потревоженных пчел. До Наилона доносились их голоса.
— Испытание не закончено.
— Тень от столба не успела совершить два полных оборота.
— Он не выдержал.
— Но его жена начала рожать.
— Это не оправдание. Достойный вождь на первое место ставит не семью, а интересы клана.
— Что будем делать?
Наилон с Тэлли переглянулись и покинули шатер. При виде их галдящие притихли. В дрожащем от жары воздухе разлилась напряженная тишина. Рядом с опустевшими столбами собралась толпа в несколько сотен человек и среди них — маги дха`ньян. Старики наблюдали за Наилоном с подозрением, прочие отводили взгляды. Каждый в поселении знал, что серый шаханвай, бросивший борьбу за два часа до победы, — лучший друг великого змеиного всадника.
— Что делают в таких случаях? — обратился Наилон к одному из старейшин.
Дха`ньян пожевал сухие, потрескавшиеся губы.
— Не помню таких случаев прежде, — ответил он.
— Был человек, который простоял на столбе дольше соперников, — вмешался второй старец, — но уснул и упал на землю за десять часов до того, как испытание должно было закончиться.
— И что вы решили насчет него? — скрестил руки на груди эльф.
— А что было решать? — сплюнул на песок его собеседник. — Шею свернул бедняга. Мы его в саван завернули и отдали пустыне.
Воцарилась тишина. Краем глаза Наилон заметил, что толпа, привлеченная разговором, обступает его плотнее.
— Получается, ни один шаханвай в тот раз не прошел испытание. Кто же стал вождем?
Дха`ньян нахмурились, обращаясь к своей старческой памяти, которая с годами подводила их все чаще.
— Кто тогда стал вождем? — спрашивали они друг у друга и разводили руками.
— Ну как-то же народ Шао выбрал себе предводителя, — допытывался Наилон.
— Ну как-то же мы его выбрали, — переглядывались старцы и растерянно моргали.
Люди вокруг начали шептаться, видимо, строя предположения, и тут на фоне неясного гула раздался уверенный голос Тэлли:
— Голосованием.
Знахарка покосилась на мужа. Ее зеленые глаза лукаво сверкнули, уголки губ дрогнули, и Наилон понял, что она сочиняет на ходу.
— Я слышала эту историю от аш Фатим. Она была ее свидетелем. Тот из шаханвай стал вождем, кого больше всего уважали в клане. Давайте проголосуем и в этот раз. Пусть поднимут руку те, кто считают, что ши Флой заслуживает занять место покойного ши Бурхана.
Как-то так получилось, что они с Наилоном оказались в центре живого круга, образованного толпой. Мужчины и женщины, обступившие их, посматривали на соседей, и, если кто-то рядом поднимал руку, они поднимали тоже, однако пока расклад был неутешительным.
— Кто за? — закричала Тэлли, своим примером показывая, как следует поступить: ее ладонь и ладонь Наилона взлетели вверх.
Все больше людей нерешительно тянули руки к небу, с опаской поглядывая на повелителя пустынных монстров. И все же картина оставалась удручающей. Тэлли боялась спрашивать: «Кто против?»
— Кто за? — повторила она настойчивым тоном и не поверила своим глазам.
Сотни рук внезапно метнулись вверх. Удивительное единодушие.
Что-то здесь было не так.
Шестое чувство, а может, странный шорох внизу, у ее ног, заставил Тэлли опустить голову. Из песка рядом с подолом ее длинной юбки выросла черная когтистая лапа. Эта лапа, похожая на гигантского паука, слепо шарила по земле, словно в поисках добычи. Взгляды всех собравшихся были прикованы к ней.
— Принято единогласно! — проорал Наилон. — Флой наш новый…
— Нет!
Резкий крик заставил людей обернуться. Жуткая лапа дернулась и зарылась в песок.
Вверх по столбу лез мужчина в серой свободной одежде, полностью закрывающей фигуру.
— Все будет честно, — заявил Флой. — Я пройду испытание заново.
Глава 42
Налюбовавшись новорожденной дочерью, Флой кое-как на шатающихся ногах добрался до своей палатки, наспех затолкал в себя лепешку, найденную на столе, выпил целый кувшин воды и рухнул на постель, отрубившись еще «в полете», до того, как уткнулся лицом в подушку.
Купаясь в блаженной тьме, Флой не слышал ни шагов жены, вернувшейся домой, ни криков голодного младенца. Он так глубоко упал в черную яму сна, что не реагировал даже на прикосновения. Его пытались разбудить, чтобы накормить ужином, но он лежал в кровати, как мертвый, сколько бы его ни звали по имени и ни трясли за плечо.
Флой проспал двое суток, а на третьи снова принял участие в испытании «Выносливости и духа». Удивительно, но в этот раз испытание далось ему легче, чем в прошлый. Его больше не мучила тревога о беременной жене, которую он бросил в одиночестве накануне родов. Теперь мысли Флоя были приятными и помогали ему держаться на крошечном островке тверди в четырех метрах от земли. Он предвкушал встречу с дочерью. Представлял, как спустится вниз с победой и возьмет малютку Цирин на руки. Асаф уже дала имя их ребенку, и счастливый отец полностью одобрил выбор матери, потому что это было только ее право — назвать дитя, созревшее в ее чреве. Право женщины, выстрадавшей свое счастье и едва не заплатившей за новую жизнь жизнью собственной.
Когда Флой думал о том, что мог потерять Асаф, то весь покрывался липким потом и сорок восемь часов на столбе казались ему сущей мелочью. Он станет вождем, укрепит место их семьи в клане. Ради дочери. Ради жены. И… ради себя. Ему хотелось, чтобы любимые им гордились. Хотелось быть для них лучшим.
И, конечно, он победил.
* * *
Тэлли родила в срок здорового мальчугана с властным голоском и ямочками на щеках. Он весь пошел в мать. Рыжий, курносый, с круглыми, человеческими ушами.
В этот раз под саксаулом рыдал Наилон, а Флой смеялся и отеческим жестом похлопывал приятеля по спине.
Пока уставшая мать отдыхала после родов, Лу с удовольствием нянчилась с маленьким братиком. Для нее он был как живая кукла, ее личная, с которой она ни с кем не желала делиться.
Обычно старшие дети ревнуют матерей к младшим, но в этом случае Лу ревновала
