Искра твоей души - Иванна Осипова
— Я никому не скажу, — он подмигнул. — Это кольцо столетиями передаётся в семье Лласара. Оно не дорогое, но имеет иную ценность: там была интересная история любви предка Тиана и хранительницы искр.
— Какое совпадение!
— Истории свойственно повторяться. Волшебный артефакт снова достался прекрасному артефакту.
Кривая улыбка не делала Лазаря привлекательнее, но я перестала замечать его уродство. Последние слова секретаря взбаламутили тревогу, осевшую глубоко в сердце. Не знаю, что меня зацепило, почему образы прошлого снова стали ярче? Память, ломая все заслоны, что я сознательно выставила в сознании, вернулась ощущениями горячей ласки и жара. Тиан шептал мне нежные слова, создавая иллюзию настоящей любви.
— Себастиан назвал тебя своей истинной женой. Ты больше не Доротея Эйр-Идрис, — подвёл итог Лазарь.
— Доротея Эйр-Лласар не давала никаких клятв герцогине, — медленно проговорила я.
Так вот почему чёрная сеть из лоз не слилась с моим телом! Я свободна от обещания!
27
Лазарь так хорошо всё объяснил: просто и очевидно. В ту ночь в Каменном Клыке маг признал меня своей женой. Только…
Я осторожно подняла взгляд на Лазаря и спросила:
— Ты знаешь про ночь с Тианом, про кольцо и истинную жену. Откуда?
Он ответил не сразу, стоял, заложив руки за спину, будто размышляя, но казался растерянным и немного смущённым.
— Я хорошо помню Себастиана, — наконец признался Лазарь. — Не секрет для меня и традиции магов. Логика и факты. Ничего больше, Тея.
Радость потухла в нём, а непонятная мне горечь вернулась.
— Это всё, что я могу сказать тебе, — добавил он, точно извиняясь. — Всему есть своя причина и срок.
— Она собиралась отрезать мне язык, если я расскажу о флигеле.
Я решила заговорить о деле, чувствуя, что скрытность Лазаря запутывает меня всё сильнее, и не хотелось мучить его расспросами. Если он будет готов, то сам расскажет о прошлом.
— Клариссе не обязательно знать, что мы говорили.
— А Фанни⁈
Лазарь обернулся, поглядывая на плотно закрытую дверь.
— Она в конце коридора: наблюдает за входом. Фанни — сообразительная девочка, и знает, как правильно себя вести, чтобы не предать хороших людей.
С этим я согласилась, но не представляла, как объяснить Лазарю, что видела во флигеле.
— Там мёртвый ребёнок, — прошептала я и застыла в испуге.
Других слов я не нашла. Волна ужаса вернулась ко мне вместе с осознанием сказанного. Измученный, непохожий на человека Йони так и стоял перед глазами.
Лазарь тяжело опустился в кресло, требуя более подробных объяснений, а получив их, сказал:
— Я знаю, что она носила ребёнка. Он умер через несколько дней после рождения.
— Герцогиня назвала его Симеон. Мальчик растёт благодаря магии, но сердце не бьётся. Совсем как у того плотника. Йони не дышит и не ест. Несчастный, маленький…
Слёзы подступили совсем близко, и Лазарь погладил мою руку, будто забрал себе часть неприятных воспоминаний и чувств.
— Эдам так и не нашёл плотника в парке. — он задумался. — Стерва проверяла тебя, когда потребовала исцелить парня.
— И убедилась, что я готова! Кларисса не даёт сыну умереть. Всё, что делала и делает — ради него. Она верит в спасение Йони. У неё в голове лишь одна идея: оживить Симеона, найти способ. Маги и целительницы — это средство, чтобы забрать сына у смерти. Она никогда не остановится.
— Десять лет Кларисса уничтожала магов, — кивнул Лазарь. — Ребёнку должно быть столько же.
— Ты знал⁈ — Я отклонилась, желая оказаться подальше от секретаря герцогини.
— Лазарю всё безразлично, — он строго и недовольно сжал губы. — Не интересовался. Не думал. Не всем дано горячее сердце. У каждого в душе своя бездна. Калека с детства, потеря брата и следом ещё более страшное уродство. Узнал недавно о делах Клариссы и ужаснулся.
Лазарь говорил отстранённо, отрывисто, словно и не о себе вовсе. Чёрный, с багряным маревом глаз смотрел сквозь меня.
— Я бы смог понять. Лазарь исправляет свои ошибки.
Наклонившись, я приблизилась к нему, положила руки на вечно приподнятые плечи. Искра во мне была полна силой и теплом. Это поддержка Лазаря вернула мне потерянные крупицы жизни и магию. Я не хотела винить его. Моё сердце противилось этому.
— Я понимаю Лазаря, — ответила я. — Что нам теперь делать?
Он взял меня за руку и осторожно коснулся губами тыльной стороны ладони. Я видела, как Лазарь каждую секунду боится увидеть брезгливость на моём лице.
— Красавица и чудовище, — он усмехнулся. — Отличная пара заговорщиков.
— Ты не чудовище, — возразила я. — Такие как эрри Уикфил, но не ты. Эта оболочка — шелуха. Я вижу твою душу. Там, внутри, другой человек и он прекрасен.
— Тогда я буду верить, что за свои добрые дела однажды превращусь в того самого прекрасного принца. Так происходит в волшебных историях?
— И как нам выбраться из нашей страшной сказки в прекрасную и волшебную? — Я искренне улыбнулась Лазарю.
— Просто верь, Тея. Книжный червь способен незаметно подточить и самый увесистый фолиант.
— Кларисса приказала бывать у сына каждый день. Дала ключ.
— Подчинись и исполняй долг, но расходуй силы разумно, — посоветовал Лазарь. — Тайна герцогини ужасна и опасна для неё самой.
— Чем же⁈ — Я не понимала, куда Лазаря завели раздумья, но его взгляд загорелся новой идеей.
— В давние времена маги знавали большую свободу. Они изучали колдовство, не боясь перейти запретную черту: было составлено и испытано множество невероятных заклятий.
— Тиан говорил, что эрри Уикфил расспрашивала его о чём-то подобном. Она пытала магов, чтобы получить формулы.
Я ощутила тяжесть в груди, думая о Себастиане. Ему многое пришлось пережить в Каменном Клыке. Неожиданно мягкий и тёплый взгляд Лазаря укрепил меня. Секретарь продолжил:
— Маги вытворяли невероятные вещи. Немыслимые! Затем в королевский кодекс вписали один закон. По нему каждого, кто поднимал мертвеца, ожидала смерть. Уже тогда выяснили, что невозможно вернуть телу полноценную жизнь. Шло время: маги и целительницы перестали практиковать запретные ритуалы и некромантию. Так это называлось.
— Я нарушила закон?
— Кларисса Эйр-Уикфил, а не её подневольная помощница. Возможно, это наш шанс победить врага. Мы не можем убить её. Надо признать: ни ты, ни даже я, не обладаем достаточным хладнокровием и цинизмом, чтобы спланировать
