«Стрела Амура» и ведьмина натура - Маргарита Преображенская
– Вот бы здесь сделать башню и окна для обзора! – сказала я, сгорая от желания понять, что происходит и откуда ждать удара.
Эти мои слова вдруг возымели неожиданное действие на дом: сначала мою голову снова охватил жар от накалившегося Венца, а затем буквально за несколько мгновений над нашими головами выросла башня с окнами на все стороны света.
– Это всё по-настоящему?! – спросила я, взглянув на Амура.
– Да, – сказал он.
Я думаю, что нас обоих беспокоил вопрос: как такое могло произойти, и почему раньше я не могла так влиять на дом? Но заниматься поисками ответов было некогда, потому что с улицы донеслось зычное воззвание, произнесенное, кажется, на сказочном и прекрасном санскрите. Очень похоже излагал свои мысли дед Шеши, правда, на этот раз голос был совершенно другим, да и интонация была какая-то странная.
Мы осторожно выглянули из окна и увидели такую картину: в начале яблоневой аллеи стоял тщедушный дядечка в фуфайке, кирзовых сапогах, семейных трусах и вязаной шапке, отчего у меня в голове сразу складывалась ассоциация в стиле «без порток, а в шляпе». Неужели это у него был такой зычный голос?! В следующий миг я поняла, что не ошиблась, потому что он повторил только что сказанное на санскрите. Парадокс!
– Чего хочет этот стильный хиляк? – спросила я, не поняв ни слова из яркой речи незваного гостя.
– Ну он сказал что-то типа: «Домовой, выходи!» – перевёл Амур.
– «Выходи, подлый трус»? – проворчала я, выслушав его.
– Нет, он вежливо просит выслушать его. Это парламентёр, – пояснил Амур.
– Ракшасы прислали парламентёра?! – удивилась я. Мне казалось, что эти демоны способны только на бездумные драки, а тут вдруг предлагают переговоры!
– Похоже на то, – кивнул Амур.
– Но почему ракшас явился в таком виде? – спросила я, разглядывая нелепый наряд незнакомца. – Это что, у них такой парламентёрский дресс-код?
– Это не ракшас, а человек, телом которого завладели демоны, – сказал Амур. – Самые удобные объекты для этого – люди в состоянии сильного алкогольного опьянения. Этот экземпляр попал под влияние. Завтра проснётся и ничего не вспомнит.
В этот момент из дома на аллею вышел Витюня, чем заставил меня сильно понервничать, ведь я была уверена, что мы проигнорируем предложение переговоров или направим в ответ на вражеского парламентёра своего, тоже в трусах и под градусом. Бывают же встречи в верхах, а у нас состоялась бы некая встреча в низах! Витюня остановился на почтительном расстоянии от ракшасского переговорщика, удостоив его долгим суровым взглядом. Прямо скажем, фраза «посмотрит – рублём подарит» очень ярко описывала этот момент переговоров. Так они стояли друг против друга некоторое время, пока переговорщик ракшасов не выдал ещё несколько пышных фраз, среди которых я смогла разобрать только слово «Дашагрива».
– Предлагает Викторусу и тебе присоединиться к ним в деле воскрешения их царя, Раваны, который потом щедро наградит вас за это, – перевёл Амур, подтвердив мои догадки.
– Неужели они думают, что мы согласимся?! – нахмурив брови, спросила я.
– Говорит, что в противном случае никому из нас не сносить головы, кроме тебя, Анфиса, да и то только потому, что твоя голова нужна, чтобы носить Венец, – продолжал Амур, помрачнев.
Меня несколько возмутило то, что моя голова оценивается только как некая болванка, на которую можно напялить Венец, но больше всего меня поразил Витюня. Я ожидала, что он возмутится и как вариант закидает переговорщика помидорами с грядок, а потом, ответив отказом, гордо удалится в дом, но домовой проявил чудеса любезности, сказав, что ему нужно время, чтобы обсудить все возможные варианты действий с коллективом, после чего переговорщик, буркнув что-то невразумительное, неожиданно потерял интерес к своему собеседнику и, громко затянув какую-то залихватскую песню, галсами отправился куда глаза глядят: кажется, ракшасы оставили ненужное тело переговорщика, и оно на автопилоте отправилось в неизвестном направлении. Витюня вошёл в дом мрачнее тучи.
– Ультиматум нам выдвинули, – сказал домовой, когда за ним закрылась дверь. – Я выторговал два часа на обдумывание.
– Да что тут думать?! – одновременно возмутились мы с Шешей (принц нагов рвался в бой).
– Не скажите! Думать всегда полезно! – возразил Витюня. – Теперь по правилам у нас должны попросить результат размышлений через два часа, потом поторговаться, а не сразу же атаковать. Хитрость Шеши прекрасно сработала: охотясь за клонами, ракшасы далеко ушли отсюда, но Венец… Они почувствовали всплеск его силы, несмотря на все уровни изоляции этого дома. Если бы ракшасы бы сами рядом, явились бы лично, а пока послали переговорщика. Через два часа здесь будет цела армия этих демонов. Настроены они очень решительно, нам надо обдумать нашу стратегию.
– Предлагаю бежать! – выпалил Фейор, никогда не отличавшийся смелостью.
– Примем бой! – объявил Шеша, а Кумудвати согласно закивала, слегка выпуская длинный раздвоенный язычок – отличительную особенность всех нагов.
– Демонам по шеям надо надавать, хоть будь их стадо! А тому, кто в десять шей, оторвать пяток ушей! – заявили Кики, а её сёстры встали рядом в позе сахарницы.
– Мой ракшасов не боись, если надо – подерись! – донеслось из-за шкафа.
Кажется, бабай собирался выступить на нашей стороне, вернее, на стороне рыжеволосых кикимор. А может быть, не просто так, мне в видениях афиша пьесы «Три сестры» явилась? Знак, что среди них надо невесту для этого лохматого индивида искать? Венец же зря не посоветует! Когда большинством голосов (мы с Амуром тоже оказались солидарны с Шешей) было решено принять бой, мужчины занялись обсуждением плана военных действий. Бабай тоже иногда высовывался из-за шкафа, чтобы вклиниться в разговор с дельными замечаниями. Он оказался мастером хитрых комбинаций, вызвавшись быть диверсантом на стороне противника. Летописец тоже принимал вынужденное участие в общем обсуждении (вынужденное, потому что был привязан к стулу для добровольно-принудительного пробуждения смелости), а про его гитару, сиротливо стоявшую в углу, все забыли.
В это время кикиморы, уединившись в соседней комнате, начали какой-то незнакомый мне магический ритуал, с песнями и танцами, а Кумудвати очень органично влилась в общую массу со своим танцем живота. Я решила не вмешиваться в этот женский ансамбль. Меня охватило желание побродить по
