Я — твоя Кошка (СИ) - Нани Кроноцкая
По отношению к Марку это было, наверное, даже жестоко. Мне бы с его стороны такой откровенности не хотелось. И грубо, видимо, недосып так сказался. Кот нахохлился, сразу стал выглядеть как-то взъерошено и отстраненно.
— Коть, прости. Это прошлое, — я попыталась хоть как-то сгладить неловкость.
— Да, Коть, — добрый Лер тут же вмешался. — Прости ее, точно. Ты тогда с демоном развлекался, бегал за Гирой собачкой, но у всех свои слабости, правда? Кстати…
От его этого «Кстати» у меня скоро судороги начнутся. Все мои неприятности начинаются с Лерого «Кстати». Вот своими руками бы придушила этого могущественного наглеца!
Судя по рыку Кота, муж снова был со мной солидарен. Но разве на подобные мелочи бессмертные обращают внимания?
Нет.
Лер вдруг на табуретке подпрыгнул и, поблескивая глазами, нам выдал очередное свое это «Кстати».
— Кстати, слушайте! А ведь у нас есть еще маркер. Настоящий, живой человек!
В этот момент что-то тикнуло, и словно неведомый кто-то нажал на рубильник. Или дернул.
Или что там вообще с ними делают, с электрическими рубильниками… рубят? Короче, все выключилось. А мысли мои, шевеля шаловливыми лапками поползли из усталого разума в разные стороны.
Сны мне не снились, спасибо.
Я проснулась от звуков знакомого голоса, громко и яростно что-то шептавшего. Открыла глаза. Это точно не наша квартира. И спальня совсем не моя и не спальня вообще. Я спала на каком-то мне смутно знакомом диване. Одетая, что характерно, в тот самый чудесный комбинезон. И пушистым пледом укрытая.
Медленно потянулась. Звуки тихого разговора тут же затихли, как по мановению палочки.
Оглянулась, привстав, и поймала взгляд светлых глаз, совершенно кошачьих. Максимиллиан молча прижал к уху полупрозрачную пластинку инофона, внимательно слушая что-то вполголоса излагающего собеседника. Ух ты, выходит, что я занимала его персональный диван! Тот самый, на котором чуть больше недели назад состоялось наше с ним эпическое знакомство. Как давно это было…
— Выспалась? — раздалось тихое за спиной.
Обернулась на спинку дивана, найдя чуть поодаль пугающе-мрачных двоих: Лера, что-то напряженно читавшего на экране висевшего прямо в воздухе без опоры инобука, и Кота, не менее увлеченно рисовавшего в блокноте нечто сложное карандашом.
— А почему? — спросонья голос меня совершенно не слушался. Разум тоже.
— Ждем, пока кто-то проснется, — Лер своего раздражения не скрывал, — диванов не завезли в Инквизицию. Только у Макса один завалялся по случаю.
— Но я не помню… — голова дико кружилась. Сурово и с укоризной взглянула на Гуло. Снова его рук дело? Кукловод меня выключил?
Тот в ответ поднял руки.
— Не я. Это муженек твой любящий развлекается. Никакой магии, в чай подсыпан успокаивающий состав. Заметь, я просто агнец невинный.
Марк даже возражать не стал. Сидел и молча смотрел на меня таким обожающим взглядом, что я ему сразу же все и простила. Молодец, все отлично придумал, хоть выспалась.
— А почему мы все тут, а не дома? — спустив вяло ноги с дивана, нащупала туфли.
— Вот и я спрашиваю, почему вы все тут поселились? — Макс явно был не в восторге.
— А как думаешь мне их стеречь? Или им меня охранять, я уже путаюсь. — Лер захлопнул тонкую крышку своего инобука, сверкнувшую стальным блеском, и одним плавным жестом отправил его прямо тигру на стол. — Кто знает, какие у этого гада в запасе личины? Порталистов немало способных. А «Зеркало» Кошки во сне не зеркалит. Кстати…
Я содрогнулась. Кот фыркнул.
— Я тут торчу для одной только цели, — Лер утробно мне промурлыкал: — Моя дорогая, мы сейчас тебя будем учить входить в Сумерки. Здесь.
Тигр тоже вздрогнул. И медленно сдвинулся вниз, под свой стол.
Вот умеет сиятельный Гуло доставить всем окружающим максимум неприятностей. В этом он гений, определенно.
— Что там ты говорил про маркеры и людей? — я пыталась отвлечь его.
Но сиятельный гад отмахнулся.
— Сумерки, Кошка. И не трясись, у тебя будет сразу три проводника, боевые маги, морфы, и два из них даже бессмертны. Древний, правда, один. Это я, — прозвучало хвастливо.
— Двух вам точно не хватит? — Макс такой перспективе рад не был. Я с сочувствием на него посмотрела. Жалко было мне бедного тигра. Но себя еще больше.
— С ума сошел, Макс. Она — «Зеркало!»
Мы сделали вид, что эти слова его сразу же все объяснили. Вообще все.
Макс вздохнул. И со словами: «Лер, если бы это был кто-то другой, то отправился бы в дальнее, трудное пешеходное путешествие!» — из-за стола все же медленно выполз.
— Только не вздумай ее успокаивать, — произнес тихо мудрый мой муж.
— Да, Кошка, ты посильнее волнуйся, психануть можешь даже! — громко фыркнул, конечно же, Лер.
А я и не волновалась почти. Вдруг вспомнила, как меня парни-сокурсники учили стрелять патронами с парализатором по крупным целям. Очень быстрым, внезапным, хорошо прыгающим и бегающим очень неплохо таким крупным целям. Тиграм там… леопардам. Рысям, барсам. Давали ружье и со словами: «Постарайся в цель все же попасть еще до того, как тебя съели. Не в желудок попасть, а шприцем, лучше в шею», — заставляли стрелять. Что самое странное — я не промахивалась никогда.
— Рассказывайте уже: как в ваши Сумерки влезть. А то я голодная. И злая.
А вы тут только ржете и бесите.
24. Сумерки
«Сам полет не делает нас птицами. Можно слететь и с табуретки». М. К. Кот «Дневники и записки»
— Да вы издеваетесь! — с трудом балансируя на самом краю огромного письменного стола, я уже на них просто орала.
— Безнадежна! — хозяин стола констатировал.
— Я скоро сам ее придушу, не дожидаясь эксцессов, просто из жалости. — его Лер поддержал.
Кот молча снял меня со стола, посадив к себе на колени, нежно обнял, громко вздохнув, и начал сначала.
— Спокойно, Люсь. Выдохни. Мы даже ходить все когда-то учились, мучительно и разбивая коленки. Потому что мы люди. Я в свой первый оборот уходил две недели, родителей доводя до истерики, — Кот усмехнулся печально, все это, видимо, вспомнив. — Знаешь… иные и люди так давно живут рядом, что в каждом человеке есть частичка магии. Крохотная, она людей часто тревожит, мешает, толкает на странные и нелогичные поступки.
Я молча кивнула. Вот уже два часа эти великие светлые пытались научить одну недоволшебницу тому, что дети иных изучают с пеленок.
Она оказалась на редкость бездарной. Старательной, но тупой, как морская свинка. Психовала, плакала, кричала, довела бессмертных едва ли не до магического
