Двое для трагедии. Том 2 - Анна Морион
Каково же было мое удивление, когда из-за ворот показался знакомый мне автомобиль – это было авто моего брата.
Я с радостной улыбкой наблюдал за тем, как Маркус вышел на площадь, и, словно почувствовав на себе мой взгляд, поднял голову, взглянул в мое окно и тоже улыбнулся, увидев меня. Через секунду брат уже стучал в мою дверь. Я поспешно отпер ему.
– Ну, наконец-то, объявился! – нарочно недовольным голосом сказал я, но в душе был очень счастлив видеть брата, да еще и таким счастливым – с его лица не сходила широкая светлая улыбка.
– Думаю, ты догадываешься, где меня носило! – задорным мальчишеским тоном ответил он, хотя я и без его намеков знал, где и почему он пропадал.
– Догадываюсь, но мог хотя бы позвонить, – со смехом сказал я.
– У меня не было времени. Я был ужасно занят! – усмехнулся он.
Мы благодушно рассмеялись и схватили друг друга в крепкие братские объятия.
– Я скучал по тебе, братец, – честно признался ему я. – Ты ведь пропал сразу после свадьбы! Где вы провели медовый месяц?
Маркус прошел в комнату, и я вновь запер дверь.
– О, Боже, что это? – услышал я за спиной.
Я обернулся: Маркус держал в руках рисунок Вайпер.
– Это моя драгоценность, – тихо ответил я на его вопрос, и, подойдя к нему, забрал рисунок – я не желал, чтобы брат рассматривал его. Только я имел право наслаждаться им, тем более, я знал отношение Маркуса к Вайпер, и то, что он ненавидел все, связанное с ней.
– Кто автор рисунка? Она? Хотя, глупый вопрос. Учитывая твой художественный талант и созданные тобой картины, могу точно определить, что это рисовал не ты – этот рисунок похож на рисунок ребенка…
– Довольно! – твердо перебил его я: мне стало обидно оттого, что он так низко отозвался о Вайпер. – Несмотря на свою низкую художественную технику, этот рисунок очень дорог мне.
– Прошу прощения, я не хотел обидеть тебя, – серьезно сказал Маркус.
– Ничего страшного, но давай больше не будем разговаривать на эту тему, – спокойным тоном отозвался на это, не желая расстраивать его.
– Как скажешь.
Мне стало стыдно за мой резкий тон: все-таки, брат пришел навестить меня, и, тем более, мы довольно долго не виделись.
– Извини, Маркус. Лучше расскажи, куда вы поехали и где были, – сказал я, переводя разговор в другое русло и пряча рисунок в ящик письменного стола.
Маркус плюхнулся на диван. Я сел рядом с ним.
– Сразу после венчания, мы уехали в аэропорт: еще до этого мы зарезервировали маленький домик на западе Норвегии, где провели замечательную неделю. Это был уютный двухэтажный деревянный коттедж на скале, прямо над обрывом фьорда, с которой открывался непередаваемо-великолепный холодный пейзаж, почти такой же, как на твоей картине, – поделился со мной брат и с мечтательной улыбкой посмотрел на написанную мной картину, что висела над камином.
– Так ты не принимал участие в охоте? – удивился я, обрадовавшись тому, что он не стал, как я думал, безумным охотником.
– Ну что ты, мы вернулись в Чехию сразу после медового месяца, и я уже практически наверстал упущенное, – усмехнулся Маркус.
– Но, думаю, Грейсона тебе все равно не догнать, – мрачно сказал на это я.
– Да, это факт. Ну, а ты, как я знаю, совсем отказался от веселья?
– Ты знаешь, почему. И я рад, что не уподобляюсь твоему дружку Грейсону.
– Зря ты так: Брэндон – отличный парень и хороший друг. Я уже не раз убеждался в этом, – парировал мой брат.
– И все же, не могу сказать того же, – мрачно ответил я.
– Ну, да черт с ним. Как ты, братишка? Чем ты занимался все это время?
– Исполнял свои обязанности в Брно, – уклончиво ответил я, но Маркус и так все понял.
– Ну что ж, молодец. Значит, у тебя все в порядке?
– Все прекрасно.
– Это замечательно, но почему ты так невежливо отослал домой Мишу? – с легким смехом спросил Маркус.
– Откуда ты знаешь? – удивился я.
– Маришка звонит ей почти каждый день. Они очень близки.
– Я не отсылал ее – просто мы поняли, что не можем находиться в обществе друг друга, – без капли лукавства, объяснил ему я.
– Если честно, я надеялся, что… – пробормотал Маркус, но запнулся, так и не закончив свою фразу.
Но я знал, что он хотел сказать.
«Я надеялся, что она изгонит из твоего сердца Вайпер».
– Я знаю, – с кривой усмешкой сказал я. – Я все знаю, Маркус, но не волнуйся: я совсем не обижен – естественно, ты желаешь мне лучшего, но не усердствуй – у меня уже есть все, о чем можно только мечтать.
– Как ты догадался? – еле слышно спросил брат, словно не смея взглянуть на меня.
– Только слепой не смог бы заметить ваших союзных усилий: родителей, Маришки и твоих, к тому же, вы подослали ко мне эту девушку так не вовремя и так неловко, что мне было очень смешно, право. А знаешь, мне было очень жаль ее: одного дня общения с ней мне хватило для того, чтобы понять, что она страдает. И я понимаю ее.
– Страдает? Ха! Миша – дерзкая и капризная натура! Ты просто плохо ее знаешь! – насмешливо отозвался на это Маркус, и я понял, что он оставил попытки свести меня с Мишей, поэтому так высоко «хвалил» ее.
– Да, но, к сожалению, ни ты, ни Маришка, ни ее родители даже не подозреваете о том, что таится в ее душе за всей ее дерзостью и капризностью. Ну, довольно об этом. Вы здесь надолго? – спросил я, не желая отвлекаться на посторонние темы.
– Если честно, я сильно удивлен твоим отношением к Мише, – вместо ответа сказал Маркус. – Я думал, она покажется тебе грубым и несносным ребенком.
– И все же, надеялся, что она тронет мое сердце, – усмехнулся я: противоречивые мысли моего брата забавляли меня. – Но я, со своей стороны, удивляюсь тому, что ты, обладая такой тонкой, чистой и доброй душой, не сумел рассмотреть в ней то, что она скрывает под своим детским поведением.
– Право, Седрик, ты вгоняешь меня в краску. Я не так идеален, как тебе кажется, точнее, я совсем неидеален. У каждого вампира и смертного есть свои плюсы и минусы, добрые и злые качества, добродетели и пороки. Идеальных существ не бывает, и ты это знаешь.
– Ты напрасно скромничаешь, – улыбнулся я. – Я говорю тебе это не как брат, но как живописец, философ и наблюдатель. Ты гораздо лучше меня: твоя душа настолько возвышенна, что ты, зная о том, что я могу обидеться на тебя за Мишу, все равно рискнул, ради моего «спасения», как ты это называешь. Ты видишь? Моя жизнь, мое спасение – это то, что делает тебя именно тобой. Ты – не эгоист, ты… У меня просто нет слов, чтобы донести
