Двое для трагедии. Том 2 - Анна Морион
Испытывая неподдельную жалость к смертным, я внимательно следил за происходящим и знал, что, как всегда, особой ловкостью, яростью и жаждой убийства отличался Брэндон Грейсон – он лидировал в печальном списке убийств и страшно гордился этим. Как-то раз он приехал в замок, в поисках Маркуса, но обнаружил лишь меня, что тут же испортило мой вечер.
– До Маркуса не дозвониться! – с улыбкой сказал Брэндон, пожимая мне руку. – Возможно, ты слышал что-нибудь от брата?
– Увы. Не видел его с самого дня свадьбы, – ответил на это я. – Ты здесь проездом?
– Да, решил заглянуть к вам, в надежде встретить молодожен. Я только что вернулся из Брно.
– Брно? – В моей душе тут же поднялась тревога. – Что ты там делал?
– Решал проблемы с акциями одного из промышленных заводов. Они упали на три процента, и мне нужно было разобраться почему.
Это объяснение удовлетворило меня, но даже мысль том, что Брэндон прибывал в родном городе Вайпер, близко к ее родителям, заставляла меня холодеть от неприязни к нему.
– Кстати, не знаешь, почему Маркус ввел табу на охоту в Брно? – поинтересовался Брэндон. – Такой большой город, так много возможностей.
– Не знаю. Должно быть, просто его причуда. Маркус всегда был шутником. – Я пожал плечами. Мне был неприятен этот разговор, и я желал прервать его. – Что ж, если найдешь Маркуса, передай ему, чтоб позвонил мне.
– Обязательно. Ты занят? Есть планы на ближайшие пару часов? – вдруг спросил Грейсон, заставив меня удивиться.
Он искал моей компании? С чего бы это? Мы никогда не были друзьями и общались лишь из-за того, что нас связывал лишь один общий элемент – Маркус. Без Маркуса, который всегда выступал посредником в наших общих разговорах, мы были друг другу неинтересны. Точнее – нам было глубоко наплевать друг на друга.
– Пока никаких. Есть предложение? – ответил ему я.
– Как насчет партии в шахматы? – улыбнулся Грейсон. – У меня тоже есть пара свободных часов, и я хотел бы провести их с пользой, в хорошей компании.
– Шахматы – не моя сильная сторона. Маркус обыгрывает меня за десять минут, – усмехнулся на это я, и, зная чудовищный талант Брэндона к этой игре, добавил: – Тебя мне тем более не обыграть. Но, как насчет бильярда?
«Почему бы не провести с ним пару часов? Возможно, Маркус прав, и Брэндон – не так уж плох? – подумал я.
– Прекрасно! – откликнулся на мое предложение Брэндон. – Кстати, в подвалах еще осталась хоть пара бутылок крови, или гости все выпили?
– По-моему с десяток бутылок еще осталось, – усмехнулся я.
Заглянув в подвал и прихватив с собой пару бутылок, мы поднялись в бильярдную. Там, разлив по бокалам кровь, мы принялись за поединок. У меня были все шансы обыграть Брэндона, потому что в бильярде я был не так уж плох и проигрывал редко. Но и Грейсон был достойным соперником.
– Никаких новостей от бедного Бернарда? – спросил Брэндон, прицеливаясь кием в шар.
– От Барни? Нет, не слышал, – отозвался на это я, слегка удивившись его неожиданному вопросу. – С чего такой интерес к этому бедолаге?
– Маркус сказал, что послал ему приглашение на свадьбу, но тот прислал вежливый отказ. – Брэндон ударил кием в шар, и тот мигом залетел в лузу.
– Правда? Не знал. – Это и, правда, была новая для меня информация.
– Кажется, он все никак не может отойти от своего сумасшествия. Черт бы побрал ту смертную… Как ее звали? Гертруда? – Брэндон забил в лузу новый шар, но тот выскочил обратно на поле.
– Ульрика. – Я послал один из шаров в угол, но переборщил с силой удара, и шар, оттолкнувшись от борта стола, вернулся обратно на зеленое поле. – Дьявол! – тихо выругался я себе под нос. – Твоя очередь, Брэндон.
– Да, точно. Ульрика Кингсли Маяр. – Брэндон задумчиво смотрел на шары. – Отец рассказывал мне о том дне, когда он и его друзья решили посетить Барни, после того, как тот долгое время не давал о себе знать.
– Твой отец знал его? – поинтересовался я. Раньше я никогда не слышал эту историю подробно – лишь некоторые ее отрывки, поэтому слова Грейсона заинтересовали меня.
– Да, они были хорошими друзьями, конечно, после того, как Барни познакомился с Ульрикой, их общение почти сошло на нет. Она ревновала его к сестре отца. – Брэндон насмешливо усмехнулся и наклонился к бильярдному столу. – Бернард был у нее под каблуком и соглашался на все ее требования.
– Что заставило его рассказать ей о том, что он – вампир? – спросил я, наблюдая за тем, как от удара Брэндона шары на столе раскатились в разные стороны, но ни один не попал в цель.
– Об этом он не рассказывал, но факт остается фактом: девица обо всем знала. Как она приняла его признание – это уже другой вопрос.
Я задумался: возможно, Ульрика отреагировала на признание возлюбленного так же, как Вайпер на мое? Ведь она осталась с Барни, а значит – искренне любила его. Эта мысль заставила меня слегка улыбнуться.
– Что? – спросил Грейсон, словно заметив мою улыбку.
– Просто подумал, что иногда Судьба выкидывает жестокие шутки, – солгал ему я, однако недовольный его наблюдательностью. – Моя очередь? – Выбрав ближайший ко мне шар, я послал его в цель.
– Ты абсолютно прав, – откликнулся на мои слова Брэндон. – Как думаешь, почему так случается? Почему вампиры вдруг влюбляются в смертных?
Эти слова заставили меня удивленно взглянуть на соперника. Он сказал вампиры? Множественное число? Но ведь нашему обществу известен лишь один подобный случай – трагедия Барни. Обо мне и Вайпер было известно только Маркусу. Неужели он что-то подозревал?
– Насколько я знаю, только Барни постигла такая судьба, – тихо сказал я.
Брэндон отпил из своего бокала кровь.
– Где один там и второй. Кто знает, возможно, это дерьмо случится еще с кем-то из наших. Не хотел бы стать одним из них, – сказал он и, поставив бокал на край стола, добавил: – Не хотел бы стать психопатом. Мне ужасно жаль Барни. Бедолага. Та смертная свела его с ума.
«Нет, он ничего не знает. Просто болтает чепуху о Барни» – с облечением подумал я.
– Возможно, так случилось, потому, что не всем так везет, как моему брату? – усмехнулся я. – Или, все еще банальнее: некоторые вампиры рождаются ненормальными, так сказать. Если смертные вызывают у них чувства и желание – значит, их психика явно нарушена.
«Как моя. Но, черт возьми, это прекрасно» – добавил про себя я.
– Возможно, ты прав. Но неужели с этими чувствами нельзя бороться? Будь я на месте Барни,
