Развод со зверем - Анна Григорьевна Владимирова
— Что с ним?
— Жив, насколько я знаю, — выдал уклончивое.
— Можешь узнать точно?
Князев сощурился на мне пытливо, и я закатила глаза:
— Да, именно с ним я по версии слухов зажималась при каждом удобном случае.
— Так у вас было что-то? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.
— А ты в качестве кого интересуешься? Как муж? Или как любовник? Или…
— Смотрю, пришла в себя, — перебил он и открыл перед коляской двери кабинета. — Что хочешь на ужин?
— Можно повторить вчерашний.
— Хорошо.
В комнате я встала с кресла и уселась на кровать. Князев улегся рядом с тяжелым вздохом и приложил мобильный к уху.
— Это Князев. Повторите вчерашний заказ на ужин. Без вина.
Я усмехнулась, качая головой.
— Тебе очень плохо?
— Нормально, — прикрыл он глаза.
— Обезболивающее?
— Можно массаж, — улыбнулся он.
— Ты совсем как человек, — сорвалось с языка, и он открыл глаза и посмотрел мне в лицо.
— Иногда мы забываем, что не люди, — сообщил тихо.
— А ты забываешь?
— Да. Но сегодня пришлось вспомнить.
— Я не сказала тебе спасибо, что спас меня. Спасибо, Ярослав.
— Не за что.
Поужинать нам обоим стоило труда. Князев дышал все тяжелее, но упрямо собрался с силами и направился в душ, тяжело отодвинув тележку.
— Ну какой душ, повязка же! — Я поднялась следом. — Князев!
— Мы не переносим резких запахов, — мотнул он головой, уперевшись руками в раковину. — Я воняю этим убийцей так, что не смогу спать. Поможешь?
— Он… убийца?
— Да. Помоги снять штаны, пожалуйста.
Пришлось повиноваться и прилично повозиться, выполняя его просьбу. И конечно же вместе с джинсами я стянула с него и трусы.
— Полегче, — усмехнулся он.
— Ну ты же не собирался принимать душ в трусах? — пожала я плечами и тяжело сглотнула, понимая, что щеки начинают гореть.
Ужин действительно значительно улучшил мое состояние до вполне сносного. Меня перестало тошнить и трясти, а благодаря тому, что Князев сменил декорации, утащив меня из меланхолии терапевтического корпуса, показалось, что все преодолимо. Он просто не давал мне погрузиться в отчаяние и испугаться. Даже сгорбившийся под душем, он казался мне самым надежным во всем, что происходит.
Я держала смеситель, получив разрешение пялиться на всего Князева и осознавать, что у меня в паспорте — его фамилия. Он растирал здоровой рукой пену по своей груди, а я ловила себя на том, что представляю Князева своим. И что не гад он, каким казался, а пытался меня спасти с самого начала. И ведь это объясняет смену его настроений. Ну зачем он записал меня в свои жены? У него проблем что ли мало? Еще и бросился меня защищать в операционную. Он не гад. Он герой.
— Когда все это для меня закончится, ты мне оставишь свою фамилию на память?
Он обернулся через плечо и слабо улыбнулся.
— Подашь полотенце?
— Да! — спохватилась я, выключая воду.
— Спасибо.
— Теперь ты, — кивнул он на душ.
— Что? — моргнула я.
— Прости, но… мне важен не только свой собственный запах, — покривил он уголки губ.
— А если я в обморок упаду? — возмутилась я.
— Я же не упал.
— У тебя — регенерация.
— Моя очередь на тебя пялиться, — вздохнул он и, обмотав бедра полотенцем, оперся задом о раковину, сложив руки на груди. — Давай.
— Выйди, пожалуйста, — насупилась я.
— А вдруг ты в обморок упадешь? Одного сотрясения тебе хватит.
— Я не собираюсь никуда падать.
— Не вредничай. Полезай в душ. Это приказ.
— С чего ты мне приказываешь, я же уволилась сегодня? — уперлась я.
50
Кроме того, ты сам меня назначил твоим врачом. Так что, Ярослав Сергеевич, марш в постель.
Князев усмехался все шире на мою браваду, но когда я закончила, серьезно посмотрел мне в глаза:
— Я тебя оставлю, а ты начнешь думать тут обо всем в одиночестве и не придумаешь ничего хорошего. Шелест воды в душевой — лучший дуэт для отчаяния. Не хочу тебя бросать, но могу отвернуться.
Я замерла, изумленно глядя в его глаза. И следом, поддавшись порыву, шагнула к нему и поцеловала.
Глупо.
Он не ответил.
Сначала.
А когда я обескураженно собралась отстраниться, вдруг обхватил за шею и с голодом вжался своими губами в мои. Ох, как закружилась голова! По ногам прокатилась горячая волна, и едва не подогнулись коленки. Я тяжело задышала в его рот, со всхлипом хватаясь за его здоровое плечо. Князев отстранился ровно настолько, чтобы парализовать своим темным взглядом из-под ресниц.
— В душ, — приказал хрипло, и я даже не подумала что-то пикнуть против.
Развернулась к нему спиной, стянула пижаму и шагнула в кабинку. Пока капли упруго покалывали кожу, я пялилась в стенку, изредка моргая. Тело оцепенело. Нет, хватит с меня на сегодня. Я не могу повлиять на что-либо. А особенно на Князева за спиной.
Он дождался, когда я выключу воду и заботливо укутал в полотенце. Так заботливо, что меня совсем пришибло и раскатало. Уже лежа в кровати рядом с ним, я пыталась вспомнить, что чувствовала, увидев его впервые на совещании. Это был совершенно другой мужчина — жесткий, расчетливый, решительный и дерзкий. Сейчас он лежал рядом и дышал еле слышно, временами задерживая дыхание. И это нервировало.
— Ярослав, — позвала я тихо, — тебе больно?
— Да, — еле слышно ответил он.
— Обезболивающее?
— Спи, Лара.
— Хватит командовать, а? Как с тобой спать, если ты так шумно мучаешься?
Я поднялась и направилась к стационарному телефону, а вскоре в моем распоряжении была капельница с обезболивающим для Князева. Он только обессилено вздохнул, но не сказал больше ни слова.
— Я должна тебе теперь, — прошептала я, устроив его руку удобнее.
— Ничего ты не должна. У тебя много всего впереди такого, за что ты проклянешь меня еще не раз…
— Ну зачем ты меня пугаешь?
— Не люблю, когда кто-то считает себя должным мне. — Он прикрыл глаза и тяжело сглотнул. — Все будет хорошо, Лара…
А я сидела рядом, смотрела, как капают капли лекарства в системе, и понимала,
