Страж - Елизавета Владимировна Соболянская
Новый 1914 год встретили торжественно и нервно. Политическая обстановка все обострялась, но на время праздников все постарались забыть о грядущих делах и просто веселились.
Потом снова началась учебная рутина. Алексей готовился к выпускной работе, много времени проводил за бумагами, и тут ему тоже пригодилась помощь Катеньки. Девочка обладала каллиграфическим почерком и красиво переписывала его заметки под диктовку прямо в гостиной.
Застав их там несколько раз, Аристарх Петрович предложил приобрести печатную машинку, чтобы ускорить процесс. Алексей по его совету приобрел громоздкий, но надежный «ундервуд». Катенька научилась печатать, и Зинаида Павловна, посмеиваясь, заявляла, что барышня Байкова уже готова к самостоятельной жизни. Машинистки служили в министерстве в изрядном количестве.
Пролетели зима и весна, наступило лето. Завершился учебный год. Семейство Яхонтовых собиралось на министерскую дачу в пригород, Катенька должна была поехать на лето к родным, но тут неожиданно для всех возмутилась Зинаида Павловна. Она давно оценила тактичность и умение маленькой помощницы управляться с Лилечкой.
– Я не смогу на даче с детьми одна! – патетически восклицала она, картинно заламывая руки.
– Помилуй, Зиночка, с какими же детьми? – удивлялся Яхонтов-старший.
– Лилечке будет скучно, нужно взять на дачу Катеньку! – объясняла ему супруга. – А две девочки – это шум, гам и расходы! Пусть с нами едет Алексей!
Министерская дача располагалась на Каменном острове, и семье товарища министра выделялось несколько комнат во флигеле.
– Если захочет – пусть едет! – сказал Аристарх Петрович и поспешил уехать на заседание.
Алексей согласился сопровождать мачеху и девочек. В конце концов, ему было все равно, где писать свою работу, а Катенька отлично печатала и правила ошибки в его текстах.
Это было чудесное лето. Они практически не расставались. Катя была сущим ребенком, пусть и серьезным, а Алексей строго следил за тем, чтобы с ними всегда были няня и Лилечка или хотя бы Зинаида Павловна.
Он не испытывал к девочке каких-либо запретных чувств, просто для него почему-то было важно знать, что она здорова, весела и находится где-то рядом. Однако, как молодой человек, выросший в обществе, он понимал, какой страшный вред могут нанести слухи и сплетни и ему, и Катеньке. Поэтому большую часть дня он старался проводить так, чтобы никто и не догадывался, что он где-то поблизости. Если девочки играли в мяч на лужайке – он сидел в доме, переписывая свои тезисы для речи в тетрадь или вычерчивая таблицы. Если Зинаида Павловна везла детей на пикник или в летний театр на представление – он сопровождал маман, но непременно уговаривал присоединиться к ним соседку с парой симпатичных, вполне взрослых дочерей. Оттого в той семье негласно считался женихом, но никто не мог понять – за кем же из барышень он ухаживает?
Аристарх Петрович присоединялся к семье по выходным и находил, что Лилечка подросла, похорошела и поумнела, а Катенька весьма серьезно с нею занимается, так что польза семье Яхонтовых от ее присутствия обоюдная.
Глава 25
Лето мчалось с невиданной скоростью. Все чаще в разговорах за столом звучало слово «война». И наконец, 28 июля 1914 года она была объявлена официально.
Новость застала семью Яхонтовых врасплох. Алексей Аристархович только-только защитил диплом с отличием и выбирал место службы, а тут вдруг такое… В первой волне призывали только уже служивших солдат и офицеров, так что его, вчерашнего студента, призыв пока миновал, но Аристарх Петрович хмурился, понимая, что это только начало.
Лето прошло в напряжении. Сводки докладывали то о победах, то о поражениях, Петербург наводнили люди в солдатских шинелях, и постепенно в городе появлялись раненые. Зинаида Павловна организовала женский клуб среди дам, помогающих военным.
Поначалу это даже было модным – катать бинты, ездить толпой в свежеорганизованные госпитали, чтобы застелить постели чистым бельем, спеть под гитару или привезти раненым офицерам яблок с дачи. Однако осенью все переменилось. Все больше раненых поступало не с ранениями, а с тифом. С первыми морозами начались обморожения, потом нагноения… Смотреть на смердящие раны, стирать вонючие бинты дамам уже не хотелось, а между тем необходимость в помощи населения возрастала. Девочки в гимназии уже не вышивали шелком бархатные кисеты в подарок отцам и братьям, а вязали носки и перчатки, такие необходимые на фронте. Зинаида Павловна к посещению госпиталей поостыла и все чаще восклицала в гостиной: «Господа, прошу вас, без политики!»
Катеньке было страшно. Ее братья ушли на войну. Матушка разболелась, переживая за них, да и муж старшей сестры Машеньки тоже был офицером и готовился к отправке на фронт. Девочка похудела от волнения, но при этом вытянулась, как растение, растущее в тени, и производила трогательное и немного пугающее впечатление своей хрупкостью.
А время бежало сквозь пальцы. В пятнадцатом году Алексея призвали. Он не стал отказываться – явился в сборный пункт, получил форму и старенькую винтовку, обнял как-то разом постаревшего отца, рыдающую взахлеб Лилечку и даже застывшую Зинаиду Павловну. А Кате еще накануне подарил свою фотографию, попросив взамен ее фото в гимназической форме. Она подарила свою единственную – ту, что сделали для всего класса в конце учебного года. Общую фотографию повесили в приемной гимназии, а индивидуальные – по три штуки – раздали девочкам. Две Катенька отправила матери и сестре, а одну оставила себе и… подарила ее Алексею с внутренним трепетом:
– Я буду вас ждать, Алексей Аристархович, – мучительно краснея, прошептала она, – обязательно вернитесь!
– Я постараюсь, – молодой человек в необмятой шинели поцеловал девочке кончики пальцев и ушел по перрону к своему вагону эшелона.
После отъезда Алексея Аристарховича в доме стало тише. Даже Лилечка перестала капризничать и всерьез занялась учебой. Поскольку Катенька не могла заниматься с ней каждый день, Зинаида Павловна все же выбрала для дочери постоянную гувернантку с проживанием в доме. Аристарх Петрович пропадал на службе, а Зизи отчаянно скучала дома – выезжать без сопровождения и охраны стало не таким простым делом. В городе участились беспорядки, ассортимент в магазинах сократился, и во всем ощущался привкус опасности.
Весной шестнадцатого года Алексей вернулся. Он
