Страж - Елизавета Владимировна Соболянская
Они молча вышли из гимназии, сели в коляску, и тут молодой человек вдруг понял, что их ожидает в особняке. Катеньку сразу займет Лилечка, его ненадолго отпустят, но вечером в приказном порядке велят быть в саду – развлекать подружек маман и мелькать возле отца, демонстрируя свою увлеченность политикой. И все, что у них есть на двоих, эта короткая поездка или…
– Трофим! Отвези нас в кондитерскую!
Катенька посмотрела на Алексея удивленно, и он пояснил свой порыв:
– Дома Зизи готовится к приему, все с ног на голову, а вы еще наверняка не обедали.
Девочка кивнула:
– Верно, Алексей Аристархович, мадам Журбе сказала, что сегодня будут подавать только чай и хлеб с маслом, потому что мы будем обедать дома.
– Ну вот, а обеда сейчас нет, и неизвестно когда подадут, потому что маман срочно ищет для вечеринки жаровни в помпеанском стиле. Да и вообще нам там будут не рады. Слуги бегают, как наскипидаренные, пытаясь сделать все и сразу. Я еще могу укрыться в своих комнатах, а вас сразу атакует Лилечка…
Катенька улыбнулась и сказала:
– Пожалуй, я предпочту чашку какао с пирожным!
– Не сомневался в вашем благоразумии!
Они отлично провели время в кондитерской. Катенька пила какао и рассказывала о школе и новых знакомствах, а младший Яхонтов смотрел на нее и думал, что, наверное, пора задуматься о женитьбе. Чтобы у него появилась такая вот серьезная девочка с косичками и строгими серыми глазами.
Когда они все же прибыли в особняк, все случилось так, как предполагал Алексей. Катеньку с визгом утащила в детскую Лилечка, а его ангажировала Зинаида Павловна, чтобы проверить – достаточно ли красиво расставлены жаровни и кушетки-рекамье в саду.
Вечером Катенька не вышла к гостям. Они с Лилечкой играли и учили французский до темноты, а потом, когда малышка уснула, Катенька попросила няню Валентину отдать прачке ее белье, ленты и фартуки, чтобы к вечеру воскресенья все было готово. Няня только руками всплеснула:
– Барышня, а смены у вас нет?
– Так нет, – покраснела Катенька, – маменька положила все лучшее, чтобы в дортуаре не смеялись.
– Боюсь, не успеет Марфа… Но я отнесу, конечно. Спите!
На следующий день Зинаида Павловна привычно отсыпалась до полудня, а Лилечку и Катеньку няня повела в церковь. Эта простая женщина нашла лучшее решение желанию хозяйки соблюсти утром после приема тишину в доме и занять шумного ребенка.
Катенька не возражала. Она любила посещать храм. В родном городе маменька строго следила за тем, чтобы в воскресенье все отправлялись в церковь и после возвращались к накрытому столу с праздничным обедом. Все дружно садились за стол, старенький денщик отца вносил самовар, а кухарка – большой пирог или кулебяку. Все улыбались и предвкушали спокойный сытный обед, а после – отдых перед вечерними гуляниями или театром.
В Петербурге все было иначе. Няня разбудила их, налила Лилечке стакан теплого молока, а Катеньке стакан пустого чаю – чтобы не наедаться перед причастием. Потом помогла сонным девочкам одеться и выйти в серые городские сумерки. Церковь располагалась неподалеку, но все же пришлось изрядно прошагать через Марсово поле, вдоль Летнего сада, потом перейти улицу, свернуть к мостику через канал, и вот она – церковь Симеона и Анны.
Не торопясь и не суетясь, няня вошла с девочками в притвор, купила свечи, повела Лилечку ставить, сказав Катеньке:
– Исповедь вон там будет, пока сама помолись.
Девочка вспомнила, что у нее в кармане осталось несколько копеек – Алексей Аристархович дал горсточку меди, чтобы она купила себе карандаши, а ей удалось взять их подешевле в школьной лавочке. Тоненькие восковые свечки горели теплыми огоньками. Девочка встала в стороне от суетящихся людей, уставилась на икону и степенно принялась благодарить Бога за все, что с ней произошло. И вот когда она помянула в молитве Алексея Аристарховича, огонек свечи дрогнул, и она увидела вереницу незнакомых ей мужчин. Молодые, старые, с добрыми или суровыми лицами – все они смотрели на нее абсолютно одинаковым взором, и от этого Катеньке должно было стать страшно, а ей было… тепло.
Из видения ее выдернула Валентина:
– Катенька, что застыла? Идем, уже батюшка вышел!
Они дружно подошли к священнику, принимавшему исповедь, перечислили грехи, получили благословение и встали в стороне, не мешая исповедоваться другим. Лилечка вела себя на удивление смирно, и Катенька не заметила, как опять засмотрелась на свечу и на этот раз увидела женщин. Молодые, пожилые, в лохмотьях и нарядных платьях, они улыбались ей, и это тоже было хорошо.
Из видения девочку вырвал возглас, призывающий к причастию. Она подошла вслед за Валентиной, получила просфору и неспешно двинулась вместе с няней к особняку Яхонтовых. Ей казалось, что те мужчины и женщины ей просто приснились. Наверное, она задремала, стоя у колонны, вот и помстилось.
Воскресенье пролетело быстро. Вечером Алексей Аристархович не смог отвезти ее в гимназию, и Катенька грустила всю следующую неделю, пока он снова не явился за ней. Как-то незаметно у них сложился свой ритуал – обязательный заезд в кондитерскую, разговоры об учебе, о книгах, о новостях из газет. Когда наступили холода, из родного дома Катеньке прислали два рубля на теплую одежду. Для Петербурга это было ничтожно мало, однако Алексей вызвался сопровождать Зинаиду Павловну, Лилечку и Катеньку в магазин, и сам оплатил все, что было нужно девочке. Аристарх Петрович на жалобы жены только отмахнулся:
– Зиночка, я даю тебе довольно денег. Алексей волен сам распоряжаться своим содержанием.
Зизи надулась, но успехи Лилечки во французском примирили ее с «мотовством» пасынка.
На Рождество Катеньку ждали дома. Она уже приготовила родным подарки, уложила свой саквояж, чтобы утром Трофим отвез ее на вокзал, но внезапно почтальон принес срочную телеграмму – в семье скарлатина, Катеньку просят остаться в Петербурге.
Девочка расстроилась, и Алексей взял ситуацию в свои руки – подарки отправили почтой, и все рождественские каникулы студент развлекал и забавлял двух девочек, посещая с
