Между тьмой и пламенем. Часть 2 (СИ) - Элевская Лина

Обычно не свойственная младшей леди Ламиэ осторожность была вызвана чувством беспомощности и гнетущего одиночества. Ощущение, что ей не доверяют, давило и вызывало гнев, но при этом заставило стать гораздо осмотрительнее, чем прежде. Анджелис пугала мысль о том, что теперь, без Инерис и отца рядом не осталось по-настоящему близких ей людей, а сама она слишком мала для того, чтобы другие взрослые к ней всерьез прислушались.

Особенно мать.

Она же не леди-наследница.

***

Ральда, принявшая все меры предосторожности, закутанная с головы до ног в черный плащ, изменившая даже голос с помощью одного полезного средства, рассматривала из-под ресниц наглого, упрямого ищейку. Как-то не верилось, что этот тип благодаря каким-то своим талантам может нарыть больше, чем профессиональный маг…

Лаэ оказался некрасивым, даже нет, скорее откровенно уродливым – лицо, и без того не хваставшее гармоничностью черт, пестрило шрамами. Не хватало одного уха. Залысина от левого виска к затылку – явно старый след от ожога… Нарочито простые, вульгарные татуировки… Словом, все во внешности этого оборотня выдавало связь с миром по другую сторону закона. Но он был полезным сильным мира сего, а потому оставался жить в городе, по его заверениям, покончив с грязными делишками. Теперь вполне хватало условно легальных заказов.

Вроде ее собственного.

Лаэ совсем не удивился, увидев здесь женщину. Значит, она далеко не первая.

– Ищете любовника, миледи? – осклабился он, выпустив на миг клыки. – Сбежал и прихватил с собой фамильные кольца с серьгами, а муж заметил пропажу?

Обычно оборотни клыки держали при себе – такая нарочитая их демонстрация означала крайнее неуважение к собеседнику. Но этот тип клиентов оскорблять не собирался, просто вошло в привычку. Нужно демонстрировать свою силу, отвечать давлением на давление, иначе прикопают собственные сообщники.

И Ральда, подавив всплеск возмущения, чуждым, резким и высоким голосом ответила:

– Нет. Опасного преступника, безумца, которого разыскивают тихо, давно и безуспешно. Если справитесь, прибавлю к вашей грабительской цене аналогичную премию. Хватать не нужно, выследите его и сообщите… а там о нем позаботятся.

– А вот это уже деловой разговор, леди, – тут же прекратил ухмыляться тот. Взгляд янтарных глаз стал по-деловому жестким. – Выкладывайте подробнее.

Ральда коротко рассказала, что «часть маршрута сбежавшего маньяка удалось восстановить». Возможно, он следил за группой военных, отправленных туда с одним заданием – хотел отомстить капитану форта. Сюда ее якобы послало высокопоставленное лицо, желающее сохранить инкогнито. Кошель с золотом, который она извлекла из кармана плаща, сыто звякнул, а на пол упал «случайно» извлеченный платок с гербом, аккуратно, со всеми предосторожностями похищенный у любовницы одного из вельмож. Ральда торопливо подняла его и скомкала в кулаке, но была уверена, что от зоркого глаза (единственного, кстати говоря) оборотня герб не ускользнул, и он сразу же узнал его.

У старого лиса не то чтобы прибавилось манер, просто ушла дерзость из обращения.

Конечно, усмехнулась про себя Ральда. С тайной канцелярией не шутят.

– Я поставлю вас в известность, миледи. У вас есть связной в городе?

– Нет. Я сама зайду через три-четыре дня. Вам хватит этого времени?

– Обижаете, – снова осклабился оборотень. – Главное – уловить след, – с намеком произнес он.

Ральда извлекла из кармана старый кинжал Ваджеса, которым он однажды едва не… Впрочем, не время погружаться в воспоминания. Кинжал он хранил исключительно в напоминание и регулярно любовно затачивал.

– Было изъято при обыске, – коротко пояснила она. – С тех пор лежало среди улик.

– Годится, – кивнул оборотень. – До встречи, миледи. Через три дня я буду здесь. Если нет – вам передадут мои извинения и назначат более подходящее время.

Коротко кивнув, женщина вышла.

Оказавшись за дверью, Ральда неслышно перевела дух.

Поверил.

Главное теперь – незаметно вернуться во дворец. Королева – не князь. Ее репутация будет скомпрометиро…

Она тут же метнулась в переулок и прижалась к стене.

По городу ночной тенью, не скрываясь нарочно, не прячась по закоулкам, но предпочитая держаться в тени, шел Кэллиэн Дэтре.

Что ему здесь понадобилось?

Она даже дыхание задержала, но маг прошел мимо, не повернув головы.

Осторожно выглянув, королева проводила его взглядом.

Напрасно. Ни в один из домов на этой улочке лорд Дэтре не вошел, повернул дальше в переулок. Преследовать его было слишком рискованно, и Ральда, отказавшись от этой затеи, по-прежнему терзаемая любопытством, со всеми предосторожностями вернулась во дворец.

***

Поиски так ничего не дали, ни единого следа, хотя следопыты добросовестно обшарили все это проклятущее озеро и леса со скалами на несколько лиг, не выпуская амулетов. У Хартена отлегло от сердца – если бы наследница выжила, вернулась и рассказала всю правду о том, как ее «пытались спасти»… да и раскола в обществе было бы не миновать, ведь мог всплыть и приказ князя на ее счет, и многое, многое другое…

Тел, правда, тоже не нашли, хотя, как выяснилось, местные рыбки не кусаются. Загадка...

Остался последний участок. Если и там ничего не найдут, то их отряд завтра вернется в форт.

Хартен потер лицо. Перед глазами от усталости плясали мелкие мушки, но он упрямо боролся со сном, опасаясь новой порции дурных сновидений.

В голове упорно крутились слова придворного мага – «надеюсь, совесть у господина офицера отсутствует, и он сможет спокойно спать по ночам»…

Совесть господина офицера не мучила, но спать спокойно действительно не удавалось – снились гадкие сны, ночь от ночи страшнее. Так невольно подумаешь – может, тебя прокляли? Но оба мага в их отряде опровергли это подозрение.

Хартен поежился, вспомнив взгляд, которым его одарил тогда Кэллиэн Дэтре. Что-то в этом типе заставляло испытывать иррациональный страх перед ним.

Как перед кошмарным сном.

Вопреки воле, веки медленно сомкнулись.

...К Хартену, неподвижно распятому на холодном, жестком столе, придвинулся мужчина, закутанный в рясу, подвязанную простой веревкой. Ощущение собственной наготы было острым донельзя, добавляя обреченной безысходности происходящему. Чувствовать себя беспомощной жертвой было страшно до дрожи, сотрясающей каждую клеточку тела.

Кляп не позволял сказать хоть что-то, спросить, за что его отправили в этот мрачный, темный подвал, в котором он открыл глаза.

Страшно!

– Страшно? – усмехнулся неизвестный без лица, в глубоком капюшоне, подходя ближе. – У беззащитности много граней, капитан. И сейчас я вам их продемонстрирую. Начнем, пожалуй, с того, что такое настоящая, подлинная нагота.

И неизвестный, не обращая ни малейшего внимания на сопротивление и отчаянное мычание жертвы, взялся за ланцет – самый обычный, хирургический.

Несколько ловких, быстрых движений – и прямо перед глазами у капитана уже покачивается пласт кожи, аккуратно снятой у него с груди… Кап, кап, кап – мерно капает с одного угла, словно с мокрой, невыжатой тряпки… И над всем этим – безумный смех палача, склонившегося над жертвой.

Лица действительно не было. Была ровная, безликая маска, на которой светились зеленоватым светом глаза.

– Вот она, истинная нагота, – прохрипел палач. Как – вопрос, потому что теперь Хартен видел совершенно точно, что губ у него не было, как и носа.

Боль нагнала запоздало, когда второй кусок кожи с сочным чавканьем упал на пол, небрежно отброшенный рукой мучителя…

С криком капитан Хартен резко сел в своей палатке, в мокрой от пота одежде. Отчетливо пахнуло мочой, но в первый миг он даже не обратил на это внимания, схватившись за грудь, по которой душащей химерой расползалась боль.

Но кожа была цела. Рубашка тоже. Ни единого разреза.

Стоило это осознать, как боль мгновенно отступила.

Сон.

Донельзя реалистичный, страшный сон.