Игорь Срибный - ПУТНИК часть I
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Игорь Срибный - ПУТНИК часть I краткое содержание
ПУТНИК часть I читать онлайн бесплатно
ПУТНИК
часть первая
Чтобы прожить среди волков, нужно стать волком. Чтобы прожить среди лисиц, нужно стать лисицей. Чтобы прожить среди людей, нужно быть человеком
Из заповедей пластунов
Пролог
В знойном мареве пустыни, над выжженными беспощадным солнцем растрескавшимися такырами показалась размываемая движением горячего воздуха, исходящего от многовековой, спекшейся в камень глины, мерцающая точка. Издалека послышалась тягучая, как время в песках, песня:
За Шахе-рекой, средь Манчьжурии Молодой казак при печали был. На чужбине злой удалой боец При большой беде тосковал – грустил. Говорил он там ветру буйному, Как прощальная песнь, унылому, Ты повей – подуй, буйный ветер с гор, К Дону тихому, краю милому! Ты открой – скажи красной девице – Оженился я – здесь в чужой стране Обвенчал меня в роковом бою С пулей лютою враг коварный мой…
Удивленный варан поднял тяжелую голову, глядя пустыми, круглыми, как пуговицы глазами, вдаль, силясь понять – добыча ли идет к нему, или опасность смертельная… Но, узрев приближающегося всадника, благоразумно скрылся за ближайшим барханом, тяжело волоча за собой могучий хвост… Оттуда он одним глазом наблюдал приближение человека, сидящего на коне и ведущего в поводу второго. Человек был изможден дальней дорогой, выжжен солнцем, иссечен горячими пустынными ветрами, но в седле сидел прямо, уперев левую руку в бедро, а в правой держал узду. На нем была одета потрепанная черкеска без погон, но с серебряными газырями, из под которой виднелся расстегнутый ворот офицерской гимнастерки. Талию перетягивал тонкий кавказский пояс с серебряным набором, на котором висел иранский кинжал, богато изукрашенный золотом, серебром и драгоценными каменьями. На голове красовалась папаха из тонкорунного серого каракуля, дорогая, но изрядно поношенная и пропыленная в дороге. Через плечо был перекинут карабин, а на боку висела кобура Нагана.
Несмотря на долгий путь, проделанный человеком по пустыне, и палящее солнце, человек не выглядел забитым пустыней, скорей, он походил на взведенный курок, готовый мгновенно отреагировать на любую опасность. Видно было, что он не новичок в пустыне, и она не пугает его, как путника, впервые столкнувшегося с этими гиблыми, проклятыми человеком, местами.
Варан далеко выплюнул свой длинный, раздвоенный на конце язык, досадуя, что столкнулся с противником более сильным и жестоким, который не мог стать его добычей, и, взбив в ярости тучу песка могучим хвостом, способным свалить верблюда, медленно уплыл в пустынную даль...
А человек, продолжая распевать свою тягучую песню, постепенно удалялся в такыры, пока не исчез за далеким горизонтом...
Глава 1.
Его дорога была долгой. Чтобы попасть в родные места, ему пришлось пересечь не одну страну и отшагать не одну тысячу верст.
У него было два коня, и он пересаживался с одного, на другого, не давая им уставать, купал во всех попадающихся на пути реках, и менял на базарах отрезы атласа и парчи на овес. Он любил своих коней и надеялся привести их домой в хорошем состоянии. Но изрядный отрезок пути лежал через Монголию, и здесь - в пустыне Гоби, вся поверхность которой была покрыта глубокими рваными трещинами, его любимчик Гнедко, который шел под вьюками, оступился и попал ногой в трещину, предательски присыпанную зыбучим песком. С противным хрустом сломалась кость, и конь тяжело завалился набок.
Путник был суровым человеком и, можно даже сказать, жестоким. Около четырнадцати лет он провел на войне, и его сердце стало каменным. Он убивал, убивали его – в том мире, в котором он провел свои лучшие годы, места милосердию не было. Там царили кровь и смерть. В последнее время он даже стал замечать, что в бой идет без всяких эмоций, а, убивая врага, испытывает наслаждение. Он владел шашкой, как хорошая швея иголкой с ниткой. Он мог рубиться двумя руками, одновременно с несколькими противниками, мог одним ударом шашки развалить тело противника пополам – от шеи до копчика. Словом, путник, был человеком военным до мозга костей. Да и не удивительно: покинув отчий дом в привольно раскинувшемся в приазовских степях хуторе Сербино, семнадцати лет от роду, он не видел другой жизни, кроме войны.
На войне Путник был пластуном. Командовал полусотней таких же отчаянных, как и сам, казаков-разведчиков-пластунов. А, надо тут сказать, что в пластунские команды казаки не назначались, а выбирались "стариками" из среды надежных и проверенных в деле воинов. Стремились брать молодое пополнение из пластунских династий, в которых секреты боевого и охотничьего ремесла передавались по наследству от дедов и отцов. Путник не был родом из пластунской династии, но пройти придирчивый отбор смог с первой попытки, показав «старикам»-пластунам природную удаль и отвагу, верный глаз и твердую руку для стрельбы без промаха и метания ножа.
Путник мог совершать длительные марши в горно-лесистой местности, в холод и жару, сытый и голодный. Он был хладнокровен и терпелив, чтобы в непосредственной близости от неприятеля пролежать многие часы в камышах, кустарнике и траве, нередко, в ледяной воде, на снегу или летом в тучах надоедливой мошкары, не изобличив при этом своего присутствия неосторожным движением.
Пластунов и свои, и японцы называли "волчий рот и лисий хвост", и они полностью оправдывали данное им меткое прозвище…
Таков был Путник - скиталец, который впервые за долгие годы, проведенные на войне, отправился в родные края…
Путник присел около Гнедка и осторожно извлек ногу коня из трещины. С первого взгляда было ясно, что конь дальше идти не сможет. У самого коленного сустава острый обломок кости прорвал тугие мышцы и желтые плотные сухожилия, и вылез наружу, окропив горячей конской кровью коричневато – серую глину пустыни.
Гнедко жалобно заржал, поднимая длинную гибкую шею, на которую была посажена умная породистая голова настоящего ахалтекинца. Повернув голову, конь поглядел прямо в глаза хозяина переполненными болью лиловыми глазами, а затем положил голову ему на плечо.
Путник обнял шею коня и, поглаживая ее ласково своими широкими шершавыми ладонями, заговорил:
- Что ж ты, Гнедко, мой любый, так неаккуратно, а? Как же тебя угораздило попасть в эту клятую трещину? Что ж теперь делать, братик мой, Гнедко, ведь не вылечить тебя здесь… А нам еще идти и идти…
Конь тяжело, с хрипом дышал, слушая хозяина, и вдруг Путник почувствовал, как по его щеке скатилось что-то влажное. Он поднял голову и увидел, как из глаза коня выкатилась новая слеза. Путник вскочил на ноги и закричал:
- Да что ж ты душу мне рвешь-то, а? Ты думаешь, мне тебя не жалко? Али, думаешь, я не помню, как ты мне жизнь спас под Мукденом? Дак что делать, ты скажи! Ну! Ведь сам же знаешь свою долю!
- А-а-а! Будь ты проклята, эта пустыня! – заорал Путник, охватив руками голову, нахлобучивая на глаза папаху. Некоторое время он стоял, раскачиваясь в бессильной кручине и цедя сквозь плотно стиснутые зубы протяжный стон….
Сорвав папаху, Путник швырнул ее оземь и, выхватив из кобуры револьвер, не целясь, выстрелил коню в голову….
Потом он долго ковырял старой саперской лопаткой крепкую, как камень глину пустыни, пока не вырыл для коня могилу. Солнце, тем временем, уже подошло к краю горизонта, окрасив пустыню в кроваво-алый цвет.
Зацепив уздечку Гнедка за стремя Орлика, стоявшего за могилой, Путник махнул ему рукой, и конь тихонько пошел прочь от могилы, подтягивая к ней собрата, пока тело Гнедка не рухнуло в яму, подняв облако ядовито-бурой пыли.
Забросав тело любимца глиной и, утрамбовав холм, Путник стал готовить ночлег, поскольку землю уже укрыла ночная темень.
Не разжигая огня и не ставя на треногу закопченный котелок, он нарушил свой же порядок – выпивать перед сном кружку крепкого китайского чая, который наутро делает воина свежим и бодрым. Путник расчехлил потертую, пробитую пулями и прожженную в нескольких местах бурку, завернулся в нее и забылся тяжелым, тревожным сном.