Сергей Лукьяненко - Холодные берега
– Как я могу, брат Ульбрихт? – спросил я.
Епископ вздохнул:
– Прав ты. Не стоит святое дело с обмана начинать. Брат Ильмар, крепка ли твоя вера?
– Крепка, святой брат…
– Веруешь ты в то, что Искупитель – приемный сын Божий, первый из сыновей земных, что Сестра – ему сестра названная, Господу приемная дочь?
– Верую…
– Не отступал ли ты против веры, хоть в самой малости? Не творил ли языческих обрядов, не молился ли лживым богам, не поносил ли святой столб и чудеса Слова Господнего?
– Нет, ваше преосвященство…
– Хорошо. Милостью Искупителя и Сестры, недостойный брат мой, дарую тебе сан святого миссионера, истинное слово во тьму несущего. Отпускаются грехи твои.
Не было у меня никаких сил ответить. Поцеловал я слабую руку епископа, приняв ее, по правилу, в свои сложенные лодочкой ладони, и только о том подумал, что судьба человеческая – игрушка в руках всевышнего. Две недели назад был я просто беглым татем. Ну, положим, каторжником-то я как был, так и остался, но вот в придачу – стал графом Печальных Островов и святым миссионером.
Судьба.
– Идите, – сказал епископ.
– Брат Ульбрихт, предан ли вам брат Кастор? – спросил Рууд, не вставая с колен.
– Да, насколько я ведаю. Но я не знаю, только ли мне он предан.
– Добр ли он к вам?
– Да, брат Ульбрихт. Очень добр и заботлив.
Глаза у епископа стали грустными и печальными.
– Ваше преосвященство, как мне поступить?
– На тебе нет грехов, брат Рууд.
Мы поднялись с колен. Епископ потянулся, достал с кровати колокольчик, позвонил. Через несколько мгновений дверь опочивальни открылась.
– Брат Кастор, – тихо сказал епископ. – Подготовь все приказы, что велит тебе брат Рууд, святой паладин Сестры.
Брат Кастор вздрогнул. Склонил голову.
– Отпускаю тебе все грехи, брат Кастор, – добавил епископ.
Он не понял. Уже и я все понял, а брат Кастор так и не сообразил. Выписал бумаги, названные Руудом, скрепил их печатями, своим росчерком, а подпись епископа там заранее была. Я украдкой поглядывал на дверь из канцелярии в опочивальню: может одумается епископ, подкатится на своем кресле, окликнет…
– Все готово, – сказал брат Кастор, протягивая бумаги Рууду. Тот молча принял их и, так молниеносно, что любой душегубец бы позавидовал, выхватил тонкий стилет.
– Прости, брат Кастор, – сказал святой паладин, вонзая лезвие в грудь секретаря епископа.
Не издав ни звука, Кастор рухнул на пол. Глаза остались открытыми, и растерянно взирали на брата во Сестре.
– Отпускаю тебе грехи, – сказал Рууд. – Прощаю то, что был ты соглядатаем Дома, прощаю то, что ты совершил, и то, что хотел совершить.
Лицо у него даже не дрогнуло. И злобы в глазах не было, не говоря уж о сожалении.
– Идем, брат мой Ильмар, – отворачиваясь от тела сказал Рууд. – Нам еще надо одеяние тебе подобрать, в дорогу снарядится, на конюшню приказ отдать. Идем, нет у нас времени.
Глава четвертая, в которой меня учат благочестию, а я – учу разуму
При виде приказов, подписанных епископом и его покойным секретарем – впрочем, о смерти брата Кастора никто еще не знал, – вся святая братия проявила достойное рвение.
Рууд меня сразу же услал в свою келью. Там я и сидел, глядя тупо на крошечный лик Сестры, что на стене висел.
Скажи, всемилостивейшая, неужели стоило священника убивать? Даже если был он наушником Дома, так ведь есть у храма подвалы, камеры для покаяния провинившихся братьев. Та же тюрьма, если честно.
Запереть, да и дело с концом…
Нет – убил. Ни колеблясь, ни медля. Один брат – другого.
А чего тогда мне ждать? Если интересы веры заставляют святых братьев друг друга резать! Кто я для них? Титул насмешливый, сан, мимолетно положенный – разве это брата Рууда остановит? Вот расскажу я все, что знаю, Преемнику Юлию, стану не нужен, и…
Мысли были неприятные. Тяжелые и почти грешные. Без позволения Сестры святой паладин греха не совершит. Если Сестра дозволила – значит, правильно Рууд поступил!
Только ведь Сестра – она далеко, в царствии небесном. А человеку свойственно ошибаться. Прав ли был добрейший епископ Ульбрихт, давая сан брату Рууду? Сестра ли его устами говорила?
Вспомнил я тот блеск в глазах епископа, когда он о принце Маркусе заговорил, и нехорошо мне стало. Знал святой брат что-то такое, что и Рууду, наверное, неведомо. А уж мне – тем более. Что-то очень важное о маленьком беглом принце.
Ох, не стоит в игры сильных мира сего влезать! На все мои козырные шестерки у них по тузу приготовлено. Стану не нужен – вмиг сметут.
Раздались за дверью шаги – быстрые, уверенные. Вошел брат Рууд. Только я его не сразу узнал.
Плащ на нем теперь – малиновый, с синей каймой. Плащ священника-подвижника, что и оружием владеет, и словом истинной веры. На поясе длинный меч, и по уже по строгой красоте рукояти, по ножнам я угадал, что и клинок хорош. Кожаные сапоги, на груди – святой столб поблескивает. Не стал под одежду прятать, может и правильно, все больше почтения в окружающих…
– Одевайся, брат Ильмар.
Дал он мне одежду миссионера – все из палевого сукна, неприметного и скромного. Редко такую встретишь в державных владениях. Миссионерская судьба – свет веры к дикарям нести, в джунгли, в пустыни, в болота. Редко-редко такой встретится в портовом городке – торопящийся на корабль, в плавание в чужие края. И еще реже возвращаются они…
Может и меня такая судьба ждет? Как поведаю, все что знаю, так и напомнят – сан не зря дан. Отправят в Конго, Канаду, Ниппон или иную окраину мира. Неси свет веры, бывший вор Ильмар…
Все это я думал, переодеваясь под пристальным взглядом Рууда. Вроде бы и не обыскивали меня, а теперь – все вещички спутнику знакомы. И деньги мои он видел, и мелочь всякую, вроде гребешка и карманного туалетного несессера. И пулевик.
– Стрелять умеешь? – спросил брат Рууд.
– Вроде получалось.
– Хорошо. Путь трудный.
Вот и все рассуждения. Вышли мы из кельи, и двинулся я за своим новым спутником по бесконечным коридорам. Конюшни были не совсем при храме, но оказалось, что к ним тянется под площадью подземный туннель. Под большими городами все изрыто, и такими вот тайными ходами, и катакомбами древними, и канализацией, если город совсем уж крупный и богатый. А под Лютецией – или, если попроще, без державной пышности, под Парижем, – говорят, подземный город чуть ли не втрое больше верхнего, даже и до Версаля дойти можно, на свет не выходя.
– Брата Кастора вспоминаешь? – спросил вдруг Рууд.
