Мой бывший пациент - Анна Григорьевна Владимирова
Я только успела бросить взгляд на застывшего за столом Стаса, прежде чем Давид вывел меня на крыльцо и развернул к себе лицом.
— Не говори ему.
Взгляд Горького показался непривычно отчаянным, горящим такими противоречиями, что мои собственные показались просто детским лепетом. Но… он мне предлагал молчать? Стоило ли уточнять, о чем? Вряд ли.
— Как ты понял? — прошептала я, упираясь спиной в стенку и устало откидываясь на нее затылком.
— Оружие твое проверил. Не хватает пули.
— Хватает, — усмехнулась.
— Не хватает старой пули. — Он тяжело вздохнул и посмотрел на меня уже отгоревшим взглядом. — Новая по серийному номеру не совпадает. Да и выглядит иначе.
— Ну, ты же не по пуле понял. — Голос ослаб и охрип, будто я весь день кричала.
— Нет.
— Ты не сможешь меня покрывать.
— Могу. Ты правильно сказала — мы ошибались оба, Ива. Нет никакого смысла в твоем признании сейчас. И вообще — тоже. И Стасу это не нужно в первую очередь. Поэтому послушай меня и забудь.
— Как ты себе это представляешь?! — вскричала я. Мне можно было хоть стрельбу открыть из огнемета — звуконепронецаемый купол Горького ничего не пропустит. Но вместо этого я расплакалась в голос и сползла задом на пол, подгребая колени к груди и сжимаясь в комок. — Это все моя вина…
— Как ты это поняла? — сурово потребовал Давид, присаживаясь рядом.
— Я стреляла в Стаса! — всплеснула я рукой в сторону двери. — Уложила его на койку, и его решили добить! Сначала покушение в больнице, потом — на детей!
— Не надо брать на себя столько всего! — прорычал Давид. — Приди в себя, Ива! Стас вел опасную деятельность осознанно! Он знал, что такое может произойти в любой момент! И рано или поздно случилось бы. Да, ты в него стреляла. И ты же его и спасла.
— Это меня никак не оправдывает!
— Тебя оправдывает другое! Если бы ты не стреляла в Стаса, тебя бы у него не было сейчас! И он это ценит!
— Тогда почему не даешь сказать ему?
— Зачем? Ничего уже не исправить. Его прощение никак не поможет тебе простить саму себя. А это — твоя самая главная задача. Ты меня поняла?
— Горький, ты… — начала я, еле проталкивая слова на язык, — ты бы не смог! Ну представь, что врешь Славе? Да еще и так страшно…
Вместо ответа он красноречиво посмотрел на меня, будто бы я глупость сморозила.
— Да ладно…
— Ив, совместная жизнь, да еще и оборотня с ведьмой, это череда компромиссов, а не идеальных хирургических швов и решений. У тебя слишком завышенные требования к себе и окружающим. Ты стремишься сделать этот мир идеальным, на полном серьезе полагая, что это его спасет. И это еще одна причина, по которой мы с тобой слишком разные.
Я медленно заполнила легкие воздухом, будто тот был отравлен попыткой принять новое решение.
— Поздно, Давид. Что мне ему сейчас говорить? Очередную ложь? Он не хуже тебя в ней разбирается.
— Скажи правду, — устало вздохнул он и вытащил сигарету. — Что запуталась в себе, что хотела сбежать. Ты же хотела сегодня?
— Князев не отпустил, — рассеяно отозвалась я, глядя в темноту леса.
— Игорь?
— Стас, — покачала я головой. — Он теперь мой Князев.
И он просил ему не врать, иначе у нас ничего не выйдет. А у нас и не выйдет. Потому что врать я буду, и не смогу этого скрыть.
Я поднялась, оставляя Давида докуривать сигарету в одиночестве, и вернулась в дом. Стаса на кухне не оказалось, но меня ждал чай. Тишина дома показалась чужой и такой желанной, что у меня язык зачесался от тревоги, накатившей изнутри удушающей волной. Я покусала его, взяла чашку и подошла к окну. Отсюда я видела Давида, напряженно застывшего с сигаретой, и все думала о его словах. Нет, если бы речь была о нем, то я бы и не скрыла ничего и никогда. А он предлагает мне врать, снова недооценивая Князева.
Когда наверху послышался шелест воды, я допила чай и направилась искать Стаса. Оказалось, что звук душа был приглашением, и для меня была оставлена узкая полоска света из приоткрытой двери, чтобы я прошла по ней… Закрыв за собой двери ванной, я обернулась и застыла взглядом на широкой спине мужчины, стоявшего под струями воды. Он показался мне сломленным. Стас упирался рукой в стенку, свесив голову и позволяя холодным каплям лупить по коже. Но даже от него такого было не оторвать взгляд.
— Стас, — позвала я.
Его плечи дернулись, и он обернулся.
— Сюда иди, — приказал коротко и потянулся к крану.
Я послушно разделась и вошла к нему в душ. Стоило оказаться на расстоянии вытянутой руки, он схватил меня за шею и прижал к себе, а потом — вжал в стенку.
— Ну и что ты решила там? — потребовал хрипло, почти касаясь своими губами моих.
— Пока ничего…
Злился. Прожег горящим взглядом и сжал пальцы сильнее, вынуждая подставить лицо струям воды. Я зажмурилась и приоткрыла рот, в который тут же впились его губы, лишая воздуха. Кожа вспыхнула от чувственных укусов, воспаляясь и быстро становясь слишком чувствительной. Когда он укусил в метку, не жалея, я только глухо вскрикнула, впиваясь ногтями в его плечи, и он подхватил под бедра, с силой насаживая на себя. Не оставалось ничего, лишь подчиняться. Даже не так. Я умирала, как хотела его слушаться. Он был единственным мужчиной, перед которым мне захотелось показать свою слабость и отдаться на его волю…
…И я его едва не убила, чтобы получить этот шанс.
Общее дыхание на двоих, одно сердце и шелест пульса в ушах слились в сплошной белый шум, и я была счастлива нарушить его своим стоном. Время с Князевым ощутимо ускользало водой сквозь пальцы. Она просачивалась между нашими телами, неумолимо разделяя нас с каждым движением навстречу друг другу, как бы мы ни старались слиться в одно… Я знала, что все испорчу, что не удержу его, что снова останусь одна. Но я буду его помнить. Если смогу выжить после…
— Сильнее! — всхлипнула я, и он впился в мои бедра когтями, зло рыча. Знала,
