Немилосердная - Кэрригер Гейл

Муж Алексии с видом мученика выбрался из-за стола и навис над ней. Сейчас начнутся упреки, подумалось Алексии, но вместо этого она оказалась в преисполненных энтузиазма объятиях здоровяка-графа. Благодаря весьма искусному маневру муж сумел переместить ее в один из углов кабинета и усадить там в кресло. Вследствие продуманной тактики леди Маккон довольно неожиданно обнаружила, что уже не стоит на ногах.

— Ну знаете ли, — выпалила она.

Граф счел это подходящим поводом для страстного поцелуя. Вероятно, чтобы жена не успела больше ничего сказать.

Профессор Лайалл, с интересом наблюдавший за их ужимками, хмыкнул и вернулся к своим должностным обязанностям. Он тихо шелестел бумагами, погрузившись в сложную математику нужд империи, рассчитывая и соотнося важные для государства факторы.

— Я только что получила весьма интересную информацию, — запустила пробный шар леди Маккон.

Это заявление оказалось эффективным средством, потому что ее муж немедленно отказался от дальнейших уговоров.

— Какую?

— Я отправила Айви в Шотландию, к леди Кингэйр, с просьбой выяснить, что там действительно происходило во время предыдущего покушения.

— Айви? Которая миссис Танстелл? До чего же оригинальный выбор!

— На твоем месте, муженек, я не стала бы ее недооценивать. Она кое-что обнаружила.

Один короткий миг Коналл осмысливал это абсурдное замечание, а потом сказал:

— И?

— Из Лондона в стаю приходила не только отрава; в покушении был замешан некий лондонский агент. Вдохновитель, если тебе угодно. Похоже, Айви считает, что именно он все и организовал.

Лорд Маккон застыл.

— Что?..

— А ты-то думал, что разобрался с этим делом, — Алексию так и распирало от обоснованного самодовольства.

Лицо графа стало бесстрастным — затишье перед бурей.

— Она сообщила какие-то сведения относительно этого агента?

— Только что он был сверхъестественным.

Профессор Лайалл за их спинами перестал шуршать бумагами. Он посмотрел на Макконов, и его лисья физиономия еще сильнее заострилась от любопытства. Рэндольф Лайалл занимал свой пост в БРП не потому, что был бетой лорда Маккона, а из-за врожденных способностей к расследованиям. Он обладал проницательным умом и нюхом на неприятности — в буквальном смысле, потому что был оборотнем.

Норов лорда Маккона дал о себе знать.

— Я не сомневался, что вампиры как-то в этом замешаны! Они всегда замешаны.

Алексия замерла.

— С чего ты взял, что это именно вампир? Это мог быть призрак или даже оборотень.

Профессор Лайалл, выскользнувший из-за своего стола, вступил в разговор:

— Какая мрачная новость!

Граф стал развивать свою мысль:

— Если это был призрак, его давно уже нет, и значит, тут нам не повезло. А если это оборотень, то, скорее всего, какой-нибудь одиночка, но большинство из них погибло в прошлом году от рук членов клуба «Гипокрас». Проклятые ученые! Поэтому я предполагаю, что мы начнем с вампиров.

— Я, муженек, тоже пришла к такому выводу.

— Я могу съездить в рои, — предложил профессор Лайалл, деловито направляясь к вешалке для шляп.

Лорд Маккон явно собирался остановить бету, но Алексия коснулась его руки.

— Не надо, это хорошая идея. Он куда более ловкий политик, чем ты, пусть даже и не дворянин в прямом значении этого слова.

Профессор Лайалл спрятал улыбку и без единого слова живенько вышел в ночь, нахлобучив на голову цилиндр и едва коснувшись его полей в знак прощания с леди Маккон.

— Очень хорошо, — проворчал граф, — тогда я займусь местными отщепенцами. Всегда есть шанс, что это кто-то из них. А ты — ты оставайся здесь и носа не высовывай.

— С той же вероятностью можешь рассчитывать, что вампир станет принимать солнечные ванны. Я намерена нанести визит лорду Акелдаме. Он кормчий, и потому все это следует обсудить с ним. Полагаю, и с деваном тоже. Будь добр, пошли кого-нибудь узнать, не сможет ли граф Высшеубойный посетить нынче вечером кормчего.

Полагая, что Алексия не станет скакать по комнате, пока будет выслушивать сплетни, о количестве которых, естественно, позаботится лорд Акелдама, граф не стал больше протестовать. Он без особой злости выругался и согласился на ее просьбу, отправив к девану специального агента Хавербинка. Однако лорд Маккон настоял, что приступит к собственному расследованию, только лично сопроводив жену к лорду Акелдаме.

— Алексия, лепешечка моя, что вы делаете в Лондоне в этот прекрасный вечер? Разве вы не должны лежать в постели, наслаждаясь романтикой легкой болезни?

В кои-то веки леди Маккон не была настроена наслаждаться цветистыми выражениями, слетающими с уст древнего вампира.

— Да, но случилось нечто весьма неприятное.

— Дорогуша, до чего же это увлекательно! Прошу, садитесь и расскажите обо всем старому дядюшке Акелдаме. Чаю?

— Конечно. И, кстати, должна вас предупредить, что пригласила еще и девана. Потому что это касается общего благополучия.

— Что ж, если вы настаиваете. Но, дражайший цветочек, до чего же отвратительно думать, что его усищи бросят тень на чисто выбритое великолепие моего жилища.

Поговаривали, будто лорд Акелдама настаивает, чтобы все его трутни обходились без кошмарной опушки верхней губы. Древний вампир однажды даже чуть не лишился чувств, неожиданно встретив в собственном коридоре усача. Бакенбарды разрешались лишь умеренных размеров, да и то лишь потому, что в настоящее время были в большом фаворе у самых модных лондонских джентльменов. При этом ухоженность от них требовалась не меньшая, чем у фигурно выстриженных кустов Хэмптон-Корта.

Алексия со вздохом уселась в одно из великолепных кресел лорда Акелдамы. Всегда внимательный Бутс метнулся к ней с пуфиком, на который она возложила пульсирующую от боли лодыжку.

Лорд Акелдама строго взглянул на Бутса — помеху приватности предстоящей беседы.

— Ах, Бутс, славный мой мальчик, пожалуйста, освободи эту комнату, хорошо? И, кстати, принеси мой разрушитель гармонического слухового резонанса, он на туалетном столике рядом с французским вербеновым кремом для рук. Это будет очень славно.

Бутс, великолепный в своем зеленом, как трава, бархатном сюртуке, кивнул и испарился, чтобы через короткое время явиться вновь, толкая перед собой чайный столик, тяжело груженный разнообразными деликатесами, с которыми соседствовал маленький, ощетинившийся острыми стрежнями приборчик.

— Пожелаете что-нибудь еще, милорд?

— Нет, Бутс, спасибо.

Бутс с готовностью переключил свое внимание на леди Маккон.

— Миледи?

— Нет, спасибо, мистер Бутботтл-Фиппс.

Как ни удивительно, но настоящая фамилия молодого денди в ее устах, похоже, заставила того смешаться, потому что он покраснел и поспешно покинул комнату, оставив Алексию наедине с вампиром, если, конечно, не считать сонма подушек с золотыми кистями и толстой трехцветной кошки, безмятежно дремавшей в уголке.

Лорд Акелдама щелкнул по вилочкам разрушителя, вызвав тем самым низкое жужжание — будто два разных вида пчел вступили в полемику. Потом он бережно установил прибор в центре столика. Кошка, до этого лежавшая на спине в крайне неприличной позе, перевернулась, потянулась с ленцой и побрела к закрытой двери приемной, недовольная шумом. Когда ее мятущийся хвост и многозначительно виляющий зад оказались проигнорированы, она повелительно взвыла.

Лорд Акелдама встал.

— Ваш слуга, мадам Пузанчик, — произнес он, выпуская кошку из комнаты.

Леди Маккон сочла, что достаточно близка с хозяином дома и может самостоятельно налить себе чаю. Так она и поступила, пока тот разбирался с требовательной зверушкой.

Вампир вернулся на свое место, забросил одну обтянутую шелком ногу на другую и принялся слегка покачивать ею. Будь на его месте обычный человек, это означало бы нетерпение, но в случае с лордом Акелдамой, похоже, выражало скорее подавленную энергию, чем какую бы то ни было конкретную эмоцию.