Разорванная пара (СИ) - Дюжева Маргарита

— Я все равно буду пытаться уйти, — прошептала, отвернувшись к окну.

— А я буду тебя возвращать, — так же грустно ответил он, заводя машину, и разворачиваясь в сторону Черных Тополей.

Глава 10

Таня.

В Черные тополя вернулись под тем же проливным дождем. Руслан издалека посигналил фарами, шлагбаум поднялся, и мы, не сбавляя скорости, проскочили мимо контрольного пункта, где сидел присмиревший охранник, побоявшийся нос на улицу высунуть, после того как словил грозный взгляд прайма.

Лихо запаковались возле крыльца и несколько минут просто сидели, наблюдая за тем, как сумасшедшие дворники метались по лобовому стеклу.

— Пойдем? — наконец тихо спросил он.

Я лишь пожала плечами. Конечно, пойдем! Разве есть выбор?

Не дожидаясь его дальнейших действий, отстегнула ремень безопасности, распахнула дверь и не особо грациозно выбралась наружу. Теперь дождь казался ледяным, капли — словно морозные иглы впивались в кожу. Обхватив себя за плечи смотрела по сторонам: на улице никого, все сидели по домам, прячась от стихии, а мне не хотелось заходить внутрь. На улице лучше, есть хоть какая-то иллюзия свободы. С другой стороны хлопнула дверца, Руслан тоже выбрался из машины, и теперь стоял, облокотившись на ее верх, смотрел на меня пристально. Под ложечкой засосало, заломило в груди, когда бросила в его сторону мимолетный взгляд. Господи, а ведь когда-то мы были безумно счастливы вмести, и каждый день был как подарок небес, а сейчас словно стоим на разных берегах буйной реки, которую не переплыть, не перелететь. И все из-за чужих игр, из-за изощренной мести. И я рада бы сказать, что это конец, что дороги обратно нет, но глупое наивное сердце отчаянно сопротивляется, рвется к жестокому зверю ни смотря, ни на что. От этого грустно вдвойне. У меня не получается его ненавидеть. А надо бы! Но я мягкая, слабая, отвратительно понимающая! Да-да! Именно так! Внезапно я осознала, что мне понятны причины его поступка, что другой реакции от оскорбленного волка и быть не могло. Звериная сущность скора на расправу, она не терпит предательства, а в Руслане зверь силен, как ни в ком другом. Так и должно быть. Он — альфа, прайм. Если бы Бекетов просто отпустил меня, самку, пару, которая предала, стая бы его не поняла. Никто бы не понял, посчитав слабым. Он сделал то, что должен был — наказал. Жестоко, хладнокровно… но иначе и быть не могло.

Все логично, все правильно. И от этого еще хуже.

Поежившись от холода, пошла следом за Русланом, который направился к дому. Зайдя внутрь, я тут же поднялась в ту комнату, где ночевала, намереваясь забраться под горячий душ, согреться хотя бы снаружи. И тут новая проблема всплыла — мне не во что переодеться.

Мысленно проклиная все на свете, обратилась к бывшему мужу:

— Рус…Руслан, — на его имени споткнулась, когда взглянул на меня янтарными глазищами, ожидая продолжения, — от моих вещей что-нибудь осталось?

Поджав губы, отрицательно покачал головой:

— Почти ничего.

— Понятно, — выдохнула, едва сдержав разочарование.

Он планомерно убирал все, что связано со мной. Сердце пребольно сжалось. В этот раз от иррациональной обиды, с которой никак не могла справиться

— Поехали завтра в город, все купим, — предложил моментально, даже с какой-то надеждой.

— Не стоит, — конечно же, отказалась.

Зачем мне это? Когда-то я уже была женой, которую полностью содержал муж, и теперь не видела смысла к этому возвращаться.

— Конечно, стоит! — нетерпеливо возразил Бекетов, — у тебя же нет ничего!

— Все у меня есть. Дома.

Он замолчал, брови недовольно сошлись на переносице. Ему претила мысль о том, что мой дом теперь где-то в другом месте. Не здесь, не с ним.

— Забудь об этом! — отрезал прохладно, тоном, не терпящим возражения, а я едва сдержала нервный смешок. Опять дежавю. Когда-то давно мы и это проходили. Он точно так же забрал меня из прошлой жизни, той, что была до встречи с ним. Я оставила квартиру, которую снимала лет пять, практически все вещи, потому что Бекетов решил — его волчица достойна самого лучшего. Что в итоге? Расставшись с ним, я оказалась ни с чем. Вообще. Будто и не жила до этого. Еще раз повторения такой ситуации я не хочу.

— Ничего не надо мне покупать! — отчеканила твердо, и для убедительности даже в глаза звериные взглянула, едва не померев от нахлынувших эмоций. Нельзя! Нельзя смотреть ему в глаза! Они гипнотизируют! — это просушу.

Руслан ничего не ответил на мой протест. Прошел мимо меня к лестнице, поднялся на второй этаж и исчез в своей комнате, а через минуту вышел оттуда…с ворохом своих футболок.

Я даже попятилась в сторону, когда решительным шагом ко мне направился:

— Значит, будешь переодеваться вот в это! — кивнул на свои вещи.

— Нет, — закачала головой, как болванчик. Меня аж пот холодный прошиб, как представила, что буду ходить в его одежде. Раньше мне это нравилось. Нравилось бродить по дому в его футболке, которая мне как платье была, едва до колен не доставая. А теперь…теперь одна мысль об этом была смерти подобна.

— Нет, — еще раз произнесла, отступая от него.

— Да! — Бекетов непреклонен, — не хочешь нового, будешь одевать это!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не хочу!

— Не будь глупой! Ты вся промокла! Это уже не гордость, а не пойми что! Если сама не хочешь, я тебя лично переодену! Ты меня знаешь! — грозно блеснул в мою сторону глазами, и мне дурно стало не то от страха, не то по какой другой причине.

Он меня убивал своим упорством, непробиваемой уверенностью в себе и своих действиях. Это выводило из себя, будило давно уснувшую ярость.

Поэтому молча забирала у него одежду и ушла наверх. Я не собиралась с ним спорить! Хочет, чтобы переоделась? Пожалуйста! Хочет, чтобы осталась? Запросто! Останусь, притихну, дожидаясь удобного момента, и все равно уйду!

Только там, в своей комнате удалось выдохнуть. Вещи, которые всучил Руслан, будто руки жгли, поэтому швырнула их на кровать, а сама пошла в душ. От холода уже зуб на зуб не попадал, а сырая одежда неприятно липла к коже. Зайдя в ванную, заперлась на замок. Так себе защита — если Руслан решит войти, его таким не удержишь. Только мне казалось, что он не посмеет, не сунется. Но все равно заперлась. Так спокойнее.

Я долго не могла согреться, стояла, подставив лицо под теплый тропический дождь, чувствуя, как гудело измученное сердце. Перед глазами Бекетов, мокрый от дождя, в прилипшей к телу рубашке, верхние пуговицы которой были расстегнуты и открывали впадинку между ключицами. Жарко стало, по телу побежали искры. Давно забытый интерес к мужской особи проснулся, едва оказалась рядом с ним. Я ненормальная!

Из-под струй воды вылезла, как розовый поросеночек, только впечатление от этого моментально испортилось, стоило лишь бросить взгляд на свое отражение в большом зеркале: темные рубцы, припухшие, распаренные — их стало еще виднее. Осторожно коснулась того, что рассекал плечо — место, где в первый раз сомкнулись челюсти прайма.

Хотелось отвернуться, но я смотрела, упорно, целенаправленно вызывая в памяти ужас того дня, переживала заново каждый миг. С одной целью — придти в себя, не терять голову из-за того, что пара близко, что весь дом пропитан им, его энергией, которая обволакивает, проникает под коду, заставляя кровь бежать быстрее. Помогло. Отрезвило, еще как.

Обтерпевшись полотенцем, бросила его в корзину и прошла в комнату, к кровати, на которой лежала его одежда. Смотрела на нее не в силах заставить себя прикоснуться, а тем более надеть.

Проклятие, Бекетов прав! Это уже не гордость, а черте что! Детский сад! Не ходить же голой в самом деле?

Рывком схватила первую попавшуюся серую футболку и натянула ее через голову, утопая в мягкой ткани. Озноб по спине прошелся, когда уловила его запах, который теперь обволакивал, касался кожи, и я поплыла. Прикрыв глаза, стояла, прислушиваясь к своим ощущениям, к тому, как тепло проникает в каждую клеточку. Губы непроизвольно облизала, почему-то представляя, как он меня обнимал. Мне хотелось этого. Здесь и сейчас.