Ирина Успенская - Замуж за орка, или Эльфы тоже плачут
— Ми! — возмущенно воскликнула она — Пошел вон! Горничная! — закричала она громче.
И где эта прислуга? Ну, сейчас она ей выскажет все, что думает о нерадивых служанках! И хану нажалуется!
Элизабет решительно вскочила с кровати и отдернула тяжелую занавесь в сторону. Большая комната была залита светом, он струился через открытый вход. С улицы раздавался смех и гул голосов. Рычали драки, истошно орал кот, и вдалеке раздавался зычный мужской голос. В шатре никого не было. Пришлось возвращаться и одеваться самостоятельно. У зеркала на столике Элиза нашла расческу, шпильки и ленты. Несколько раз проведя щеткой по волосам, она неумело собрала их в низкий хвост и кое-как перетянула лентой. Никогда еще маркиза Рауль не заплеталась самостоятельно. Нет, она найдет служанку и прикажет ее выпороть!
Голова слегка покалывала, и хотелось горячего молока со сладкими булочками. Элиза натянула сапожки и решительно вышла из шатра. В лицо ударил тугой сухой ветер, принеся запах полыни и скошенной травы. А еще пахло жареным мясом. Возле шатра никого не было, и теперь при свете дня Элизабет смогла рассмотреть, куда же ее занесла судьба.
Чуть в стороне стоял еще один шатер, красного цвета. Полог был откинут, и оттуда раздавались тихая музыка и женский смех. А вокруг — до самых гор — расстилалась необъятная степь, покрытая зелено-золотистой травой. Сквозь богатое разнотравье проглядывали яркие головки цветов, воздух звенел от птичьих трелей, и у Элизабет сердце защемило от невиданной ею раньше красоты. Как же прекрасно это утро!
— Добрый день! — раздался веселый женский голосок, и мимо пробежала девушка в алом платке, повязанном назад.
Она несла небольшой тазик, полный красных ягод, и широко улыбалась, выставляя на обозрение острые клычки. Ми встрепенулся и, оглянувшись на Элизабет, потрусил за девушкой. Элиза не стала отвечать какой-то там зомбичке, а неспешно последовала за волком.
Они спустились на тропинку, ведущую к большому шатру, возле которого горел костер и виднелась массивная фигура тетушки Сагхи. Столы после праздника разобрали, как и деревянный настил, и только белое свадебное платье из эльфийского шелка, словно огородное пугало, вызывающе раздувалось на ветру.
— Ой!
Элизабет отскочила назад. Через тропинку неторопливо и гордо вышагивали ежи. Впереди шел большой толстый еж с торчащими ушками, а за ним цепочкой семенили двенадцать ежат.
— Хорошая примета — увидеть с утра тринадцать ежей, — раздался за спиной бас. — Поумнеешь.
Элизабет обернулась и уткнулась носом в обнаженную грудь. Орк подошел слишком близко, и отступить было некуда, пришлось сходить с тропы.
— Я Тургун!
— Очень приятно, — присела в реверансе Элизабет.
Орк тут же метнулся к ней и подхватил под руки.
— Что ты делаешь! Поставь меня немедленно!
— Так тебя же ноги не держат! Вон, уже подкашиваются!
Здоровяк даже не подумал поставить ее на место. Вместо этого он перекинул визжащую Элизабет через плечо, словно мешок с мукой, и огромными скачками понесся к костру, крича во всю мощную орчанскую глотку:
— Тетушка Сагха, ханум подурнело!
Спустя несколько минут Тургун бежал в степь, а вслед ему летела сковорода, сопровождаемая громовым голосом орчанки:
— Бездельник! Варвар! Чем девок по степи оркать, лучше бы этикет учил!
Тетушка выпустила в воздух струю дыма и, потушив папиросу, повернулась к Элизабет.
— А когда приезжали послы от гномов, он Сираки-сана обозвал Срака-сан! Он бы еще его Сруль Соломонович назвал! Шимрец озабоченный!
Девушки-зомбички, помогающие тетушке с готовкой, захохотали, и Элизабет тоже улыбнулась. Здесь, за спиной громогласной орчанки, она чувствовала себя в безопасности. Но, как оказалось, зря.
— Подите, поищите сковородку, пока ее хомяки не утащили, — бросила Сагха помощницам, и их словно ветром сдуло — И что с тобой не так?
Тетушка уперла руки в бока и вперилась испытующим взглядом в глаза Элизабет.
— А что со мной не так? — испугалась та.
— Вот ты мне и расскажи, — хмуро произнесла орчанка. — Отчего на тебя не позарился ни один из мальчиков? Отчего вместо того, шобы оркать жену, они всем гамузом шпилили наложниц? Весь гарем доволен, как кошки, отожравшиеся сливок. Почему твое платье до сих пор висит на колу, словно одинокий парус посреди безбрежного океана? И почему мальчики с самого утра исчезли с глаз моих, даже не откушавши? — гаркнула тетушка, нависая над Элизабет.
Нет, это было уже слишком! Какая-то орчанка будет тут еще орать на нее! Элизабет тоже вскочила на ноги.
— У меня тоже есть вопросы! Где моя горничная? Где мои платья? Где мой завтрак? И какое тебе дело до моих отношений с мужьями?
— Ты таки дура, или где?
Ми закрыл лапой нос и забился под стол. Витор, до этого дремлющий в тени шатра, наоборот, открыл зеленые глаза и с любопытством следил за разговором. Похоже, кота это все очень забавляло.
Твоя горничная осталась в замке папеньки. Здесь никто не будет вытирать сопли избалованной девице. Твои платья лежат в сундуке в шатре ханов. Если тебе удобно ходить в них, мне какое дело? На завтрак нужно приходить вовремя, а коль проспала, то жци обеда. А до твоих отношений с моими мальчиками мне самое прямое дело! Ты, чем передо мной в позу стала, лучше бы в позу становилась перед мужьями, глядишь, хоть Дри бы соблазнила.
— Постарайся выбирать выражения! Я ханум-бай! Ты обязана относиться ко мне с почтением!
— Ты никто, девочка. Пока твое платье висит на колу, ты здесь просто еще одна человечка, — спокойно произнесла орчанка, отворачиваясь и помешивая что-то аппетитно пахнущее в большом котле. — Ступай, займись делом.
— Ну, знаешь! — от возмущения Элизабет забыла, что она голодная. — Я все расскажу хану!
— Ага, вот он возрадуется, — хмыкнула тетушка Сагха и щедро сыпанула соли в котел. — Повод будет достать плетку из-за голенища да выпороть одну заносчивую девицу.
С этими словами она отвернулась от разгневанной Элизы и, что-то напевая, скрылась в шатре.
— И пожалуйста! И займусь делом! Ми, отведи меня к Лестару!
Волк выразительно помотал головой, всем своим видом показывая, что не стоит этого делать. Но Элизабет сейчас даже папенька бы не остановил.
— Ми!
Лестара они нашли позади поселения у груды каких-то булыжников, украшенных изображениями животных. Он сидел, привязанный к одному из столбов и, похоже, дремал, однако стоило Ми тихо зарычать, как моментально открыл глаза и белоснежно улыбнулся.
— Моя госпожа!
Элизабет, все еще возмущенно придумывающая про себя всякие обидные прозвища для противной орчанки, даже улыбнулась. Так приятно было вновь стать госпожой.
