Там, где цветёт папоротник - Лена Бутусова
Любомира побледнела, а Змей только лишь шире осклабился:
– Что, не мил я тебе?
– Но как же?.. – ведьмочка пролепетала. – А как же Василёчек?
– Забудь своего Василёчка! Нет у него больше сестрицы! – Змей упивался своей властью над ведьмочкой, а она только слезы глотала:
– А цветочек? Папоротника? – подняла на Горыныча умоляющие глаза.
– Дам я тебе цветок, раз обещал, – тот кивнул. – И пусть берендей идет с ним восвояси, проведу его по мосту на ту сторону. Так уж и быть. А ты здесь останешься, со мной. Навек. Или смотри, сейчас места мокрого от него не останется, – Змей снова простер руку в сторону оборотня.
Марун зарычал от ярости, попытался подняться, но прежде, чем он успел что-то сказать, Любомира проговорила:
– Я согласна.
– То-то же, – Горыныч улыбнулся и подал Любомире руку, помогая встать.
– Не смей, Любомира… – охотник стоял на коленях, глядя то на Змея со злостью, то на Любомиру – с обидой.
– Все уже, слово не воробей, улетело – не поймаешь, – Горыныч прижал к себе Любомиру. – Моя она теперь.
Марун сжал кулаки и завыл, почти по-звериному. Котофей подскочил к нему, ободряюще потерся головой о бок.
– Не спешил бы ты так, Змей Горыныч, – промурлыкал. – А как же традиции, обычаи?
– Какие обычаи? – Горыныч только головой дернул.
– Ну, как же, а свадьбу сыграть? А для того благословения батюшки с матушкой испросить, – котик сел на лапы, обернулся пушистым хвостом. И Любомира поклясться готова была, что он усмехался себе в усы. – Так что все одно идти нам дальше, куда шли.
– Свадьбу? – Горыныч разжал объятия, и Любомира бросилась к Маруну. Да, только отворачивался от нее теперь охотник.
– Свадьбу-свадьбу, – баюн аж мурчал от своей хитрости. – Ты ж не хочешь на себя Кощееву немилость накликать?
– Что мне Кощей? – Горыныч сжал кулак, и на руке его вспыхнуло призрачное пламя. – Я ж его…
– Помолчал бы ты, клыкастый, – Котофей усмехнулся. – А то ж и на деревьях уши есть.
И Горыня замолчал.
– Подбирайте сопли, собирайте вещи и в дорогу, – Котофей принялся понукать пригорюнившихся Маруна с Любомирой. – До Кощеева двора еще путь неблизкий, а водицы Ягининой немного у вас осталось.
– Не нужна ей теперь смертная водица! – Змей прорычал, но баюн так строго на него посмотрел, что он примолк:
– Это пусть Кощей с супружницей решат, что ей нужно: смертная водица, цветок папоротника или твоя рука… ой, то есть лапа, – котейка промурлыкал и, не обращая внимания на яростные взгляды Змея, потрусил вперед.
Глава 13. Живодрево
Змей Горыныч снова вызвался быть провожатым и теперь шел впереди с гордым видом оскорбленного достоинства.
– Марун, дай водички попить, – Любомира попросила тихонечко, и охотник молча протянул ей бурдюк.
Ведьмочка пригубила Ягининой водицы, и снова она, словно чудодейный нектар, придала ей сил и спокойствия.
– Послушай, Марун…
– Нет, это ты послушай, Любомира, – охотник тоже отпил из бурдюка и крепко закупорил его. – Чего-то не того ты наворотила, девка.
– Но я же… ради тебя, – Любомира не знала, куда глаза девать.
– Ради меня свою девичью честь другому обещала? – Марун невесело усмехнулся. – Странные у тебя одолжения.
– Так убил бы он тебя. Что б я тогда делала? – Любомира не сдавалась.
– Да, то же, что и сейчас, к Змею бы просваталась. Токмо честь свою сберегла бы да совесть мою, – Марун отвернулся. – Так-то ты мне тоже кое-чего обещала, Любомира. Или забыла уже?
– Не забыла, – девушка ответила чуть слышно, едва не плача.
Охотник сокрушенно покачал головой:
– Погубил я тебя, Любомира. Как мне-то дальше жить прикажешь? – он с горечью посмотрел на ведьмочку, но она не поднимала глаз.
– А ну как Кощей не даст благословения на эту свадьбу? – Любомира хваталась за соломинку.
– Не стоит ждать справедливости от черного колдуна, недобрая про него молва идет, – охотник головой покачал.
– Так вон про Ягиню тоже много чего сказывают, а она совсем не такая оказалась, – Любомира не сдавалась. – Добрая и вообще… бабка моя.
– Даром что бабка, нет в тебе ее мудрости. Даже с родственничком не смогла договориться, – Котофей нагло влез в разговор.
– Да, какой он мне родственник? Образина чешуйчатая, – Любомира бросила быстрый взгляд в спину Змею, но тот не услышал ее или сделал вид.
– Ой, ли? А как ты на него смотришь? – котейка не унимался. – Не стреляла б глазками, так и не смог бы Змей ничего вам сделать. А теперь – расхлебывай. Одна надежда на Кощеюшку, что пожалеет он тебя.
– Как это я смотрю? – Любомира попыталась оправдаться, но все равно чувствовала себя виноватой.
– Да, вот так, как на молодца, – баюн продолжал поучать ее. – Только не молодец он, а зверь-чародей. У него, знаешь, сколько девиц таких, как ты, было?
– Сколько? – ведьмочка только глаза округлила.
– Много! – кот округлил глаза еще сильнее.
– Хватит девицу стращать, и без тебя ей не сладко, – Марун прикрикнул на кота, и дальше они шли в молчании, каждый в своих невеселых думах.
…Довольно быстро Любомира устала от праздничной красоты вокруг: от пестрых красок рябило в глазах, птичий щебет, смысл которого был ей понятен, раздражал и расстраивал – не рады были им местные обитатели. И неподъемной ношей лежала на плечах обида Маруна и тяжкое обязательство перед Змеем.
Охотник с ней не разговаривал, впрочем, он и раньше был не болтлив, а теперь и вовсе замолк. Котофей с довольным видом носился по траве, распугивая бабочек и мелких пташек. Те возмущенно чирикали на него, отгоняя от своих гнезд. И Любомира решила заговорить со Змеем:
– Скажи, Горыня, долго нам еще до Кощеева двора идти?
– А это смотря, какой дорогой я вас поведу, – Змей ответил с хитрым прищуром.
– А ты поведи самой короткой, – Любомира захлопала глазками и попыталась улыбнуться, но Змей, казалось, видел насквозь ее девичью хитрость, и она
