Там, где цветёт папоротник - Лена Бутусова
Марун не тратил время и силы на разговоры. Шагнул к Змею, ударил, еще раз ударил – широко, с замахом во все плечо, словно дрова рубил. И Змей пятился, только чуть огрызаясь и кривя губы.
– Смотри, Любомира, кого ты в суженые себе выбрала, – Горыныч косил глазами на ведьмочку. – Мало того, что колдун-берендей, так еще и руки распускает почем зря.
– Не слушай его, Любомира, – Котофей прыгнул ей на коленки. – Змей тебе сейчас чего угодно наплетет, лишь бы ты его выбрала, а не охотника.
– А я и сама не знаю, чего хочу, – Любомира сидела на синеватой траве, растерянно глядя на поединщиков. – Может, мне и вправду лучше остаться тут со Змеем? Ежели я тут своя?
– Своя ли? – кот тронул ее лапой по лбу. – Да, и обещала ты охотнику много чего.
– Ты откуда знаешь, чего я ему обещала? – Любомира насупилась, но зарделась, помня свое купальское обещание.
– Кот-баюн все знает, – котейка промурлыкал и спрыгнул с коленок ведьмочки. – А Василёчка что же, бросишь одного?
– Не один он, с Бабой Ягой, – ведьмочка виновато потупилась, закрыла лицо руками.
– Эх, ты, Любомира-травница… – кот протянул с осуждением. – Нравится тебе, поди, когда мужики красивые из-за тебя дерутся да кровь проливают.
– Ничего и не нравится…
А Марун продолжал наступать, и Горынычу пришлось защищаться. И каждый раз, когда меч-кладенец встречался с огненным Змеевым клинком, слышался звон, да искры летели во все стороны. Бились на равных, никто уступать не желал. Ростом поединщики были равны, Марун, однако, казался тяжелее и крепче, вот только мастерством Змей его явно превосходил. И хоть охотник тоже знал, с какого конца за меч держаться, но таких приемов и вывертов, что Змей использовал, явно никогда не видел. И начал уставать.
– Груб ты и не отесан, человек, зря ты на меня клинок свой поднял, – Змей упивался превосходством.
– Мое дело правое, никому Любомиру в обиду не дам, ни водяному, ни Кощею, ни тебе, – охотник процедил сквозь зубы и, собрав остатки сил, ударил.
И столько в ударе этом оказалось удали, что Змеев меч вспыхнул, брызнул искрами и с громким хлопком исчез. А меч-кладенец, уже не имея никаких препятствий на своем пути, со всего маху снес Змею Горынычу голову.
***
Блеснула молния, грянул гром, и обезглавленное тело Змея рассыпалось облачком сияющих искорок. И на мгновение стало очень-очень тихо.
– Ой, что ж ты натворил, оборотник! – первым заголосил Котофей.
– Нужно было позволить ему мою голову с плеч снести? – Марун, запыхавшийся и злой, процедил сквозь зубы и плюнул в то место, где Горыныч стоял.
– А лучше бы и снес дурную твою голову! – котейка не унимался. – У Змея-то нашего три головы, одна страшнее другой…
– Перестань, Котофей Тимофеевич, причитать, и без тебя лихо, – Любомира осекла баюна. – Сделанного не воротить.
Ведьмочка прижала руку к груди: сердце трепыхалось то ли от страха возможного наказания, то ли от горечи утраты дерзкого друга.
– Ты-то хоть знаешь дорогу к Кощею? – охотник опустил меч и исподлобья глянул на кота.
– Знать-то знаю, да только…
Договорить котейка не успел. Опять сверкнула молния, загрохотал гром, долгий, протяжный, словно небесная твердь потустороннего мира вот-вот готова была обсыпаться на головы незваным гостям. В раскатах грома послышался рев, полный ярости и боли. А спустя мгновение в облаках пыли и пара перед путниками опустился Змей Горыныч собственной персоной, в облике чудища.
Только уже о двух головах.
Марун снова поднял меч-кладенец, Змей зарычал, в двух глотках его сверкнули отсветы пламени. Любомира бросилась к Маруну, чтобы закрыть его от ярости Змея, охотник сгреб ее в охапку, спрятав в своих объятиях, отвернув от потока пламени.
А Змей дохнул огнем.
И две огненные реки ринулись на охотника с ведьмочкой, и снова обтекли их по сторонам, не причинив вреда.
– Уйди от него, Любомира! – голос Змея прогремел так, что земля под ногами задрожала. – Я покараю наглеца!
– Не уйду! – ведьмочка крикнула с вызовом. – Меня тоже карай, ежели тебе так хочется.
– Собой его решила прикрыть? И долго ли вы так простоите в обнимочку? – Горыныч усмехнулся. – С места не сойдете, мхом порастете. И не дождется Василёк свою сестрицу…
– Отойди, Любомира, – Марун попытался оттолкнуть девушку, но она вцепилась в него мертвой хваткой.
– Не отойду! И хватит вообще мною помыкать, вы оба!
– Вот, значит, как ты заговорила? – Змей снова плюнул огнем, и снова люди сжались посреди огненного буйства. – Только без моего соизволения не выйти вам обратно, не перейти Калинов мост. Что ты на это скажешь?
Любомира ничего не ответила.
– Молчишь? То-то же, – Горыныч самодовольно усмехнулся обеими мордами и начал менять облик.
Образ огромного Змея подернулся дымкой, туман окутал его, уплотнился, словно сжимая, и – развеялся.
А на месте Змея стоял мужчина, высокий, статный, на плечах его была подбитая дорогим мехом накидка. Лицо его было знакомо, но на прежнего Змея он был похож не более чем родной брат. Волосы темные – не черные, черты лица тоньше, плечи шире. Разве только глаза были такие же смарагдово-зеленые.
– Ты ли это, Змеюшка? – Марун спросил с таким ехидством, что Горыныча аж передернуло.
– Не тебе сейчас зубоскалить, берендей! – красивое правильно лицо Змея искривилось от злости. – Хотел другие мои головы поглядеть? Так, гляди! Да, только тебе не понравится!
Горыныч махнул рукой, и Любомиру отбросило в сторону от Маруна. Охотник поднял меч-кладенец, но Змей махнул второй раз, и заговоренный клинок вылетел из его руки. Марун сжал кулаки, готовый броситься на чародея с голыми руками, но Горыныч в третий раз махнул, и оборотень, точно подкошенный, рухнул наземь.
Чародей тяжелым шагом приблизился к упавшему противнику, простер руку над его головой, сжал пальцы, словно когти. Марун с глухим стоном схватился за виски.
– Не тронь его! Не надо, Змеюшка! Что хочешь, для тебя сделаю… – Любомира бросилась в ноги Горынычу, а тот только губой дернул:
– Вот, как ты запела? Что хочу? – рука его дрогнула, он расслабил пальцы, и Марун кулем повалился набок.
Ведьмочка только глаза на него скосила, но сама не двинулась с места, ожидая приговора Змея Горыныча.
– Гляди
