Ректор на выданье - Лидия Миленина
– Спасибо, Родвер, – усмехнулась я. – Я не собираюсь плакать. Я просто должна понять все до конца. И решить, как действовать. Неужели все это ради состояния, титула и прочего, чем я обладаю? Ради этого? Так вы считаете?
– Да, если Колбин действовал в одиночку, – твердо сказал Родвер и так же твердо добавил: – Но я в этом сильно сомневаюсь.
– Что вы хотите сказать? – изумилась я уже в который раз за этот разговор.
– Как вы себя чувствуете? Я понимаю, что это болезненная и пугающая информация.
– Родвер, да успокойтесь уже! Мне приятна ваша забота, но я правда не собираюсь рыдать или падать в обморок. Говорите все.
Хотя вообще-то и того и другого очень хотелось. И пусть этот твердокаменный Гайнорис обо мне позаботится, раз уж взялся спасать меня.
Он присел на краешек стола наискосок от меня и внимательно взглянул мне в лицо:
– Магрит, я думаю, что ваш проректор действовал не самостоятельно. Ему вас «заказали» те силы, что угрожают вам, академии и государству… Его либо шантажировали, либо соблазнили посулами – а может, и то и другое – и дали задание убрать вас с поста ректора. Или не просто убрать, а самому оказаться на вашем месте, чтобы стать марионеткой в их руках. А дальше уже наш изобретательный Колбин придумал изощренный план. Если бы вы вышли за него замуж, уверен, вы бы захотели сами заниматься детьми. Заместителем или даже преемником оставили бы любимого мужа. Или по его просьбе подписали бы распоряжение, завещание, что муж-проректор должен наследовать ваш пост в случае вашей кончины. Затем вы бы очень быстро умерли или бесследно исчезли. Ну а безутешный вдовец мгновенно оказался бы в вашем кабинете.
– Но кто они? – спросила я, стараясь не выдать своего замешательства и сковавшего руки ужаса: значит, игра у меня за спиной действительно идет. Опасная, убийственная игра.
– Я точно не знаю. Я уже говорил: я знаю не все о той опасности, что вам грозит, – с неприкрытой досадой сказал Родвер. – Лучше подумайте, что такого в вас и вашей должности, если они хотят видеть на ней другого мага, а не порядочного, честного и преданного свой стране человек вроде вас? – добавил он с любопытством.
Я задумалась. Как бы плохо мне ни было, но я ректор, и думать надо мне.
– У меня лишь одна версия, Родвер. Все та же, – сказала я. – Ключ. Я владею ключом от Лабиринта, и настроен он сейчас только на меня. Чтобы мой преемник или заместитель мог им пользоваться, я должна была бы изменить настройку. По правилам в мире всегда должен быть кто-то один, способный открыть Лабиринт.
– Вот и выходит, что ваше предположение, скорее всего, верное, – закончил за меня Родвер. – Эти силы хотят открыть бездну, что существовала еще до драконов. Зачем? Честно скажу: я не знаю. И, обратите внимание… – он лукаво и ободряюще улыбнулся мне. А мне вдруг подумалось, что если не врать себе, то остается признать: его покровительственные улыбки и даже усмешки мне нравятся. От них становится как-то спокойнее, появляется ощущение надежности. – Обратите внимание: додумались до этого и назначили грант на исследования (что тоже не лишнее) именно вы! Не я, не дракон, а вы.
Я криво улыбнулась в ответ:
– Что не отменяет того, что я позорно согласилась на ухаживания афериста и негодяя.
– Мало кто устоит, когда так тонко играют на его чувствах, – ответил Родвер. – Вам не в чем себя винить.
– Спасибо, Родвер, – мне все еще было плохо. Отвратительно на душе, а в горле притаилась тошнота от осознания мерзости ситуации. Но одно светлое чувство я испытывала: глубокую, искреннюю благодарность своему секретарю. – Вы пришли защитить меня. Вы уже защитили меня от… позора, разбитого сердца, а может, и чего-то более страшного. Благодарю. Я всегда буду это помнить.
Взгляд секретаря блеснул. Он быстро наклонился, взял мою кисть горячей твердой рукой и благодарно поцеловал. Тут же положил мою руку обратно на колени, где она покоилась прежде.
«Не ожидала», – пронеслось у меня в голове. Одновременно я ощутила что-то вроде смущения от его молчаливого, стремительного, но очень искреннего и горячего жеста.
– Итак, нужно понять, что нам делать, – сказала я, чтобы скрыть смущение. – К счастью, прежде мне не приходилось иметь дело с брачными аферистами, нанятыми неведомой силой, желающей освободить бездну. У меня нет готового рецепта. А у вас?
– Леди Магрит, ваше остроумие, как всегда, выше всяких похвал, – криво улыбнулся Родвер.
Помолчал. Потом сказал, явно старательно подбирая слова:
– Помните, я просил вас довериться мне? Сейчас я прошу вас об этом снова. Вы центральная фигура в игре, и мы не можем рисковать вами. Ваша задача – перестать встречаться с Колбиным, но жить обычной жизнью, проводить свои теоретические исследования Лабиринта. Все. Остальное сделаем мы. Проследим за проректором, за аспиранткой, в нужный момент арестуем. Это потребует буквально пары суток работы. И обещаю, в прессу не просочится никаких позорящих вас слухов. Проректор будет арестован за измену родине или другие подобные прегрешения, а не за то, что он совершил против вас.
– А если вы не найдете доказательств? – спросила я, глядя на него. Приятно, конечно, что он бережет меня. Но я действительно центральная фигура и уверена, могу больше, нежели просто затаиться.
Вздохнула. Теперь не хотелось вообще когда-либо видеть Колбина, хотелось уволить его, стереть в пыль, в порошок, отдать под суд, отходить по щекам и сослать на каторгу.
Но… это неразумно.
– Я предлагаю другое. Давайте сделаем вид, что я ничего не знаю. Продолжу общаться с Колбиным, теперь уже контролируя ситуацию в должной мере. И посмотрим, что он будет предпринимать. Будем обманывать их, как они пытаются обмануть нас.
– В вас бродят шпионские амбиции? – чуть насмешливо улыбнулся Родвер и тут же добавил строго: – Нет, на это я не могу пойти.
– Почему? Это самое разумное, изящное решение.
– Слишком опасно для вас. Какой бы хорошей актрисой вы ни были, он может ощутить, что вы уже не испытываете большого удовольствия от общения с ним. И тогда… я не знаю, как он поведет себя. Может ведь прямо где-нибудь на свидании перейти к решительным действиям. К тому же я не допущу, чтобы вы проводили время с человеком, опасным для вас. Вы будете кем угодно, но не наживкой.
Говорил он непререкаемым тоном, как строгий отец или муж, который гораздо старше. Бескомпромиссно и в то же время
