Ректор на выданье - Лидия Миленина
В общем, я старалась работать и поменьше думать о Родвере и Баре. Причем не думать о секретаре было куда сложнее. Слишком загадочным и неоднозначным, раздражающе-цепляющим был он со своей возможной потерей памяти и бесящей манерой разговора.
Тем более что этот загадочный маг здесь, так близко, за дверью.
Вот пойду и спрошу у него, что там у него с памятью. Он же понимает, что Бар это видел и рассказал мне.
Но тогда он решит, что я не могу преодолеть любопытство, как женщина или как ребенок. А он и так слишком часто почти… ставил меня на место! Тогда тем более вряд ли расскажет всю правду.
Нет, Родвер. Я ничего у тебя не спрошу в лоб. Пока.
А вот сам секретарь весь день был какой-то озабоченный. Я поинтересовалась, уж не расстроили ли его утренние газеты. Это была шутка на тему его интереса к новостям обо мне. Многозначительная такая шутка, на грани.
Он лишь грустно улыбнулся и ответил: «Нет, не это, ваше сиятельство», – явно хотел отвязаться и вернуться к своим заботам, с секретарской деятельностью, конечно, никак не связанным.
А вечером случилось это.
Я собиралась уйти, даже вежливо и доброжелательно улыбнулась его загадочности. Но он просто подошел и встал, спиной прислонившись к двери в коридор.
– У вас сегодня снова свидание с проректором, леди Магрит? – прямо спросил он.
– Допустим. Родвер, я подтвердила, с кем иду на свидание. Позвольте мне пройти, – я решительно двинулась в его сторону.
– Вы больше не пойдете на свидание с этим человеком, – спокойно и жестко сказал секретарь. – Если только через мой труп.
А это что за новости? Мало того что он хочет, чтобы я отчитывалась, так еще и решает, куда и с кем мне идти! Вернее, не идти.
Я остановилась в паре шагов от него. Понимала, что в драке у меня нет шансов. Он просто загнал меня в угол тем, как встал тут, загораживая проход. Это еще и унизительно, в конце-то концов!
– Вы забываетесь, Родвер! – бросила я. – Что это значит?
– Это значит, Маг… леди Магрит, – мягче сказал он и поднял ладонь, словно в знак примирения, но от двери не отошел, – что я получил подтверждение, что вам не следует встречаться с этим мужчиной. Мое и дракона мнение, что он опасен для вас, оказалось верным.
«А вдруг это правда?» – подумалось мне. Вдруг мой пьянящий проректор – обманщик и предатель? Например, он слишком нравился мне, и я не разглядела его подлости.
Два раза мое мнение о Колбине уже менялось. Значит, может поменяться и в третий. Я в состоянии допустить это.
– Отойдите от двери и объяснитесь, – сказала я строго. – Я признательна вам за заботу, но буду рада, если вы больше не будете блокировать выход. Это неприятно, Родвер. Вы мой секретарь, но мы оба знаем, что вы сильнее. Мне не нравится чувствовать себя неспособной выйти из своего собственного офиса. К тому же это нарушение субординации.
– Хорошо. Я всего лишь опасался, что не смогу остановить вас другим способом. Что вы опять будете слишком возмущены, – кивнул Гайнорис. Сделал шаг от двери и подвинул мне кресло. – Присядьте, леди Магрит, – произнес он повелительным тоном, словно был начальником в офисе, что мы делили на двоих.
Я села, а он обошел стол и достал из верхнего ящика несколько прямоугольных пластинок из дерева мэй. Передал мне одну из них, вновь обошел стол и встал рядом.
– Взгляните, – сказал он.
Я взглянула.
На снимке была я, идущая под руку с Колбиным от здания оперы к карете.
– Вы за мной следите? – подняла брови.
– Нет, за ним, – усмехнулся Родвер. Но я была уверена, что он врет – хотя бы частично. Ну немного-то он должен за мной следить…
– Так или иначе, что такого в этом изображении?
– В этом – ничего особенного. А вот взгляните, что мэтр Колбин делал через пару часов. После того, как проводил вас домой, – Родвер протянул мне следующий снимок.
Я посмотрела.
– Когда сделан этот снимок? – спросила я, все еще немного надеясь.
– Как я уже сказал, позавчера, после того, как он проводил вас. Как растениевод, вы лучше меня можете определить дату снимка.
Я поводила рукой над пластинкой: да, вечер субботы. Вернее, ночь. Он сводил меня в оперу, а потом…
Стало горько до слез. Захотелось заплакать, как маленькой обиженной девочке. Этот черноглазый так просто, так низко и некрасиво меня провел!
На снимке красовался Колбин, жарко обнимающий все ту же мисс Ванес Алир, полуголую, в какой-то весьма богато обставленной комнате.
– Как так вышло? – помертвевшим голосом спросила я. – Он ненавидел ее за применение приворотного зелья.
– Скорее, очень хорошо сыграл ненависть, – жестко усмехнулся Родвер. – Вы не интересовались судьбой мисс Алир после того, как сдали ее властям. А я поинтересовался. Так вот, в пятницу суд назначил ей год лишения свободы либо весьма большой – я бы даже сказал, огромный для простой девушки – штраф. За решетку мисс не попала: штраф за нее в тот же день оплатил мистер Реавин Колбин. Так что, полагаю, ваше сиятельство, это была весьма изящная многоходовка.
– Но зачем, как вы считаете, Родвер? – я устало подняла на него глаза.
Казалось, что я получила пощечину. Или даже не так: мир рухнул, а я стою на руинах и не могу понять, зачем этот мир разрушили. И за что. Ошарашенная, словно убитая.
Не гнев. Другое. Опустошение от предательства. Маленькая внутренняя смерть.
– Я точно не знаю, – чуть поморщился Родвер, как делал, когда ему что-то сильно не нравилось. В данном случае – собственная неосведомленность. – Самое простое, что можно предположить, вы и сами наверняка уже подумали. Эти двое любовничков решили получить графский титул и огромное состояние ее сиятельства Магрит Сайорин. Вероятно, он должен был жениться на вас, возможно, даже надеялся, что вы назначите его преемником на ректорскую должность, если займетесь воспитанием детей. Ну а потом, вероятно, вы должны были умереть, а ваше место подле нового графа Сайорина заняла бы эта молодая дама. Простите, Магрит, это может быть правдой.
– Я понимаю, – кивнула я отрешенно. – Странно. Я проверяла ее на правдивость. Она фактически призналась, что не любит его, что у нее корыстный интерес, а он любит меня. И то и другое было правдой. Девушка действительно так думала.
– Ну ее корыстный интерес вполне логичен, – недобро усмехнулся Родвер. – А его чувства…
