Вероника Горбачёва - Иная судьба. Книга I
Герцог потёр горло, сдавленное вдруг невидимой петлёй.
— А… если такая женщина избавляется от ребёнка? — хрипло спросил он.
Его святейшество посмотрел пристально, испытующе. Помолчал.
— Значит, должен был родиться мальчик. Они чувствуют пол будущего младенца и если это не девочка — ненавидят и его, всеми фибрами своей так называемой души. Не терзайте себя, сын мой, на вас, — он произнёс это с нажимом, — на вас греха детоубийства нет.
Его светлость покрылся холодным потом.
Или его святейшество действительно свят — а потому многое ему открыто свыше — или служба оповещения развита у него ещё сильнее, чем тайный сыск самого герцога. Он, Жильберт, умудрился совершить сегодня несколько грубейших ошибок; заметил ли это архиепископ?
— Вы всего лишь исполнили свой долг, — повторил Бенедикт. — А потому — живите с чистой совестью, ваша светлость. Дом ваш очищен от скверны. Господь чудесным образом вернул вам утраченную супругу — и, я полагаю, с ней вы вкусите, наконец, заслуженного семейного счастья. Весьма рад за вас.
Они снова чопорно раскланялись.
— В честь благополучного возвращения герцогини в родной дом я отслужу мессу, — словно спохватившись, добавил Бенедикт. — Ибо кого, как не отца небесного, должны мы благодарить за сей чудесный случай?
— Благодарю вас, ваше высокопреосвященство. Вы совершенно правы.
Архиепископ кивнул благожелательно.
— Жду вас в храме в это воскресенье.
Герцог склонил голову.
— Конечно, ваше высокопреосвященство. Непременно.
— С супругой, — добавил архиепископ как бы вскользь, уже поднимаясь на подножку. — Надеюсь услышать подробности о её чудесном избавлении.
— Конечно. Разумеется.
За пастырем хлопнула дверца. Ловко вскочили на запятки двое монашков с военной выправкой. Карета, запряженная четвёркой великолепных лошадей, на которых ревниво покосился бы конюх его светлости Петер, не спеша покинула тюремный двор.
— Он знает не больше того, что слышали все, — негромко сказал Винсент, глядя вслед карете. — В замке есть несколько его человек, но вряд ли они успели донести последние новости. Сдаётся мне, его высокопреосвященство блефует, стараясь показать, что ему известно больше чем на самом деле.
— Думаешь?
Перед герцогом открыли дверцу его кареты.
— Что ж, посмотрим. Возможно, он просто собирает сведения, на всякий случай. Он, как и я, привык всё вокруг контролировать… Вот что, Винсент, поезжай в Сар немедленно. Мне спокойнее знать, что ты уже в пути.
Капитан всё ещё колебался. Однако, окинув герцога взглядом, кивнул.
— Что ж, теперь ваша очередь получать выговор от матушки. Что-нибудь ей наплетите про мой отъезд.
— Как-нибудь отобьюсь. Езжай. Не хочется подставлять…
«… нашу девочку», — подумали они одновременно. Герцог — потому, что уже привык так называть Марту, Винсент — потому, что привык мыслить его категориями и определениями. Так легче было его понимать. И охранять.
Немедленно так немедленно. Он привык срываться по первому слову. И чаще всего — успевал.
* * *Архиепископ Бенедикт Эстрерский очень любил загадки.
И при всём своём духовном просветлении — в чудеса не верил. Родословную молодой герцогини он узнал вплоть до седьмого колена — пришлось, а потому выходки её, даже самые дикие и кощунственные, уже не удивляли. Возмущали — да, заставляли требовать у герцога определённой компенсации, дабы заглаживать урон, причиненный христианской церкви и некоторым её святыням, но не удивляли. Что поражало — это сам факт, что два года назад его светлости было дано высочайшее разрешение на брак с Анной де Бирс, у которой, как поговаривали, не всё было чисто с кровью, ходили какие-то слухи о похождениях её бабки невесть где и неизвестно с кем… А ведь разрешение на брак дворян давалось непосредственно при участии Святейшего Синода, который располагал уникальной сетью сбора информации, и кому, как не ему, заботиться о чистоте дворянской крови и о том, чтобы поколение новой опоры престола росло здоровым, и физически, и духовно!
… И отчего-то венчание проводил представитель Синода, архиепископ Лютецкий, в замке Фуа, а его, Бенедикта, в это же время отослали с каким-то пустяшным поручением в соседский халифат — улаживать небольшие дрязги между двумя родственными конфессиями, у которых вдруг возникли разночтения одного из Евангелий…
Только год спустя после обручения герцога, увидев своими глазами красавицу Анну, Бенедикт насторожился. Святым он, конечно, не был, несмотря на духовное звание, но с некоторых пор видел людей несколько иначе… и тёмный шлейф ненависти, беспричинной злобы, стлавшийся за герцогиней, разглядел сразу. А уж когда она совершенно случайно вроде бы умудрилась дважды уронить в чаши со святой водой то грязный платок, то кошелёк — чтобы оборванцы кинулись выуживать из воды рассыпавшиеся монеты своими нечистыми пальцами, а сама бесстыдно смеялась и подзуживала — его высокопреосвященство задумался.
Он потребовал собрать о новой герцогине и её родне всё: официальные сведения, слухи, сплетни, самые фантастические нелепицы… Умный человек сумеет отделить грязь от плевел. И вот в одной из очередных грязных сказочек о покойной бабке де Бирс впервые прозвучало слово «суккуба». И что-то подсказывало святейшеству, что наводить справки об этом существе в Синоде пока не стоит. Лучше привлечь собственные источники.
За истекший год архиепископу удалось не только пополнить теоретические знания в изучаемой области, но и обогатить их практикой. Анна была непостижима в своём бесстыдстве, хитроумии, умении прятать концы в воду… После определённых исследований Бенедикт убедился, что на самом-то деле прятал, подчищал, компенсировал последствия всех её художеств никто иной как светлейший супруг, и делал он это отнюдь не из-за обожания, чего поначалу опасался архиепископ, а из-за болезненного самолюбия и горячей любви к собственному честному имени. Со временем Бенедикт проникся невольным уважением и даже восхищением к этому ещё молодому человеку, вся беда которого состояла в том, что, руководствуясь интересами государственной безопасности, он выбрал в жёны девушку, в приданое которой давались несколько приграничных городов. Этот брак ставил точку в давнишнем территориальном споре, точку законную и окончательную. Вот только заплатить за неё пришлось дороговато.
А ещё у его высокопреосвященства возник стойкий диссонанс: между образом вздорной злобной бабы с сиюминутными капризами и последовательностью её действий. Как будто кто-то умело направлял её поступки, вовремя одёргивая, уводя от самой грани очередного крупного скандала… или развода. Видит Бог, Бенедикт охотно походатайствовал бы перед понтификом за расторжение этого брака. Галлии не нужна была… скажем прямо: Галлия в гробу видала подобных герцогинь! Совсем не такая хозяйка нужна была этой стране.
