Бей или беги - Рита Лурье
Они зашли в кабинет с большим окном, стекло которого было чуть затененным. Томасин поняла, что и здесь используется та же технология, как и в других местах — зеркало Гезелла, так полюбившееся создателям Капернаума. Наблюдать, но быть незаметными.
Томасин судорожно сглотнула и посмотрела вниз, ожидая увидеть там пыточную камеру или что-то в подобном духе, но была удивлена. Под их ногами простирался просторный цех с конвейерной лентой и кучей незнакомых девушке приспособлений, между которыми сновали люди в одинаковой форме. Тут Дайана не соврала — большинство работников имели темную или смуглую кожу, но среди них встречались и белые. И никто из присутствующих не выглядел несчастным или угнетенным, люди были увлечены работой и тихонько, между делом, переговаривались между собой. Некоторые улыбались. Один, стоявший ближе всего к стеклу, ударил кулаком в плечо соседа и они посмеялись над его репликой. Томасин нашла глазами и Зака — в дальней части помещения.
— Что это за место? — обронила Томасин, вконец растерявшись. Ей хотелось закричать: это ложь, спектакль, постановка. Но в то же время она понимала, что ради какой-то девчонки никто не станет организовывать толпу людей, вынимать из мрачных карцеров, отмывать, наряжать в приличную одежду и заставлять имитировать бурную деятельность.
— Завод, — откликнулся Малкольм. Девушка осторожно покосилась на него и заметила, как в легкой улыбке кривится уголок его губы. Он, бесспорно, был доволен произведенным эффектом. Истерзанный, окровавленный Зак шокировал бы ее куда меньше, ведь именно того Томасин и ждала.
— Они изготавливают оружие и патроны, — добавил Малкольм, — без них, знаешь ли, не построить новый мир.
Он наградил ее почти теплым взглядом, по крайней мере, самым теплым за последнее время. Почти… как прежде.
Нет. Томасин все равно отказывалась поверить. Тут должен быть какой-то подвох.
— Пожалуйста, — она сглотнула ком в горле, — позволь мне поговорить с ним. Я… я же заслужила это?
Она ненавидела себя за то, каким робким и умоляющим сделался ее собственный голос. Возможно, именно этого ее мучитель и добивался — окончательно сломить волю жертвы, чтобы сама умоляла поставить себя на колени и подвергнуть новым унижениям. Но Малкольм, видимо, пребывал не в том расположении духа, слишком уж добродушном. Томасин предположила, что ему действительно наскучило измываться над ней за это время. Она… слышала о таком, как-то разговорившись с бывшим копом. Упомянутое им словечко вылетело у нее из головы, а в школьных учебниках оно не встречалось. Вроде как, любители насилия подпитываются слабостью жертвы, нуждаются в ней. Покорность наводит на них тоску.
— Хорошо, — с подозрительной легкостью согласился Малкольм.
Томасин осталась одна и, нервно переминаясь с ноги на ногу, продолжила наблюдать за рабочими. Эти люди и правда выглядели так, словно вполне довольны своим занятием и положением. Ей на ум опять пришло сравнение с Цитаделью, где, кроме головорезов, обожавших насилие, проживали и мирные, тихие ребята, как Зак. Они не выжили бы без социума и цеплялись за него, готовые вносить свой маленький вклад, будь то работа на кухне или в унизительной службе уборщиков. Их можно было понять, лишенных ее навыков выживания. Не каждый сможет охотиться и убегать от голодных тварей вечно. Иногда лучше чистить отхожее место или выдавать пайки по списку.
Нет.
Томасин помотала головой. Она больше на это не поведется.
Завидев девушку, Зак расплылся в широкой улыбке, а Томасин похолодела внутри. Он даже не попытался ее обнять, как раньше, предпочитая сохранять дистанцию, хоть они и были в помещении одни. Скорее всего, смекнул, что их оставили наедине не просто так. Очередная чертова проверка.
— Отлично выглядишь, — сказал он, окинув оценивающим взглядом ее дорогие вещи, красивую прическу и макияж, — куда тебя определили?
Томасин подавила нервный смешок. Туда, где работницам в качестве униформы выдают красивую одежду и белье. С ней, кажется, все было понятно. Синее платье от Тома Форда было лишь условно целомудренным, несмотря на закрытый фасон и длинную юбку, тонкая ткань была такой прозрачной, что проглядывалось белье под ним. А часы на ее запястье, которыми Томасин все равно не научилась пользоваться, не походили на отцовские. Их украшали настоящие бриллианты, а лаконичный, элегантный дизайн выдавал принадлежность к бренду Chaumet. А видел бы он туфли, скрытые подолом юбки! Дайана не хотела отрывать их от сердца, так они были хороши, и сделала это лишь из-за слишком маленького для нее размера. Louis Vuitton — это вам не шутки. Самое оно, чтобы месить грязь и пыль Капернаума.
— Как ты? — поспешила перевести тему Томасин и, прежде чем продолжить, нервно огляделась. Кроме окна, выходившего в цех, все стены были глухими и за ними вряд ли прятались еще зеркала. Но нельзя было забывать об осторожности.
— О, хорошо, — чуть смутившись, ответил Зак и восторженно затараторил, — слушай, у нас такая шикарная кормежка! И мне наконец-то доверили что-то серьезнее, чем уборка сортиров, представляешь? А после церкви — боже, какое это занудство — для всех работников устраивают танцы? А у вас?
Его глаза потухли, а взгляд потяжелел. Кажется, в его бестолковой голове наконец-то сложилась причинно-следственная цепочка, и выводы ему не понравились. Должно быть, Томасин выдал ее внешний вид. Как она успела понять, в Капернауме в почете была скромность. Ну, явно не среди наложниц властителей.
— Ты в порядке? — осторожно спросил парень.
— Да, — быстро сказала Томасин, опасливо покосившись на дверь, — со мной все хорошо. А с тобой? — она понизила голос, — точно все хорошо? Мне говорили, что здесь все расисты и…
— А, ты об этом, — Зак тоже стал смотреть на дверь, все больше мрачнея, — ну, нам запрещено участвовать в репродуктивной программе, но на этом все. Но это же бред… какая к чертям собачьим репродуктивная программа, когда снаружи бродят толпы мертвецов, ну? Подожди…
Он приблизился к Томасин и нервно стиснул ее предплечье, встревожено заглядывая в глаза.
— Томасин, что с тобой сделали? Что…
Она не дала ему закончить и грубо отцепила от себя руку друга.
— Со мной все хорошо, — повторила она с нажимом, — не беспокойся.
Она позволила себе лишь мгновение промедления, прежде чем выпустить его ладонь. Достаточно, чтобы протолкнуть между пальцами Зака
